О, мой Бог.

Ошеломленная, я судорожно хватаю ртом воздух, когда Тео ускоряет темп, водя рукой вверх и вниз по своей эрекции. Все быстрее и быстрее. Все сильнее и сильнее. Это самая первобытная, дерзкая, завораживающая вещь, которую я когда-либо видела.

Тео задирает футболку, обнажая плоский, мускулистый живот.

— Это из-за тебя, — шипит он. — Вот как ты сводишь меня с ума. Вот как сильно ты заставляешь меня хотеть тебя трахнуть.

Все быстрее и быстрее Тео скользит рукой по своей длине, напрягаясь с каждой секундой. Его плечи напрягаются. И ноги. Мышцы на его руках тоже напрягаются, когда парень подходит все ближе и ближе к краю.

Это происходит внезапно: веки Тео закрываются, его голова откидывается назад, и он извергается, кончая на свою руку и голый живот. Черт! Вид его, скользкого и мокрого, покрытого собственной спермой, в равной степени является самой горячей и ужасающей вещью, которую я когда-либо видела.

Парень прерывисто выдыхает, его рот приоткрывается, и я чувствую, что могу умереть.

Он красивый, дикий и такой чертовски сексуальный, что я прикусываю внутреннюю сторону щеки, пока не чувствую вкус крови. Я хочу его так сильно, что не могу ясно видеть.

— Черт возьми, Тео…

Парень садится, открывает глаза, и необузданное желание, которое было там до того, как он кончил, не исчезло; оно усилилось.

— В следующий раз, когда я сделаю это, это будет внутри тебя, Восс. Я собираюсь растереть свою сперму по всей твоей киске. Даю тебе слово.

Не теряя ни секунды, Тео протягивает руку через меня и хватает маленькую красно-белую бандану, которую я использовала в качестве повязки на голову этим утром. Я сняла ее и положила поверх своей сумки, когда вошла в зал с Ноэлани, и теперь Тео использует ее, чтобы вытереться. Закончив, он расстегивает молнию на моей сумке и засовывает внутрь скомканный материал.

Парень отодвигается и застегивает джинсы. Затем этот ублюдок встает со своего места.

— Я приду в твою комнату завтра вечером.

— Нет! — шиплю я.

— Да. И я собираюсь трахнуть тебя. И ты кончишь прямо на мой член, а я вылижу тебя, блять, дочиста. Это свидание.

Парень уходит.

— Тео!

Он не слушает. Даже не оглядывается назад.

Форд не издает ни звука, когда он идет по проходу и выходит из зала.

Черт возьми, я не могу… Я, блять, не могу дышать.

«Иди, иди, иди. Ты должна убираться отсюда к чертовой матери».

Это не память Рейчел говорит мне последовать его примеру и уйти. Это гораздо более настойчивый, отчаянный голос в моей голове, кричащий мне бежать. У меня дрожат ноги, когда я выхожу из зала. Мое зрение кажется странно размытым.

В коридоре прохладно, но я все равно чувствую, что сгораю.

Я сейчас потеряю сознание.

Я ни за что не вернусь в свою комнату.

Несмотря на сомнения, я все же делаю это.

В тот момент, когда дверь спальни закрывается за мной, и я бросаю свою сумку на пол, прислоняюсь спиной к массивному дереву и засовываю правую руку себе в трусики. Кончики моих пальцев сразу же находят мое скользкое, ноющее тепло, и мир воспламеняется.

Это не мои пальцы.

В моей голове они принадлежат Тео.

Я потираю кругами свой клитор, тяжело дыша, когда давление нарастает между моих ног.

Грубые руки Тео на моей коже.

Горячий рот Тео на моей шее.

Зубы Тео впиваются в мою плоть.

Член Тео зажат между моих бедер, яростно толкается внутри меня.

Я кричу, когда кончаю, сильнее, чем когда-либо прежде.

Земля разверзается подо мной, и я падаю…

СОРРЕЛЛ

— Ты ушла в спешке прошлым вечером. Ты не заболела?

Ноэлани находит меня на следующее утро, когда я выхожу из комнаты «Секвойи». Беспокойство отражается на ее лице, и меня накрывает волна вины. Девушка была таким хорошим другом для меня последние несколько недель. Хреново сознавать, что она так беспокоилась обо мне, пока я сидела в своей комнате, пытаясь утолить зуд, который отказывался перестать чесаться.

Да, я была больна прошлым вечером. Развращенная. Отчаянная. Заставить себя кончить, стоя там, прижавшись спиной к двери, было недостаточно. Даже близко. Я кончила еще два раза, снова и снова прокручивая в голове вид Тео, мастурбирующего на сиденье рядом со мной, пока не почувствовала, что мое тело вот-вот развалится на части.

А потом пришел гнев. Унижение. Отвращение.

Я больше не знаю, кто я такая — в какого человека я превращаюсь, — и мне это не нравится. Этим утром я чуть не содрала с себя кожу заживо в душе, вода была такой горячей, что обжигала, пытаясь вымыться до такой степени, чтобы не чувствовать себя грязной. Я могла бы принять душ еще сто раз и все равно не почувствовать себя чистой.

— О, все в порядке, — вру я, беря Ноэлани под руку. — Я видела этот фильм тысячу раз. Мне было скучно.

Ложь, ложь, ложь. У меня это получается на удивление хорошо.

— О, понимаю, — смеясь, говорит Ноэлани. — Чего ты хочешь? ЧТО. ТЫ. ХОЧЕШЬ?

У меня такое чувство, что она воспроизводит часть фильма, которую я явно пропустила; я ухмыляюсь, смеясь вместе с ней, стараясь не показывать своего замешательства.

— Но ты была права насчет его бороды. Райан Гослинг с растительностью на лице должен быть вне закона.

Девушка мечтательно вздыхает.

— Жаль, что никто из здешних парней так не выглядит. Это было бы хорошим отвлечением от скуки, связанной с пребыванием в этой богом забытой академии.

На самом деле я не уделяла особого внимания ребятам здесь, в «Туссене». Только один из них привлек и удержал мое внимание, и сейчас я хочу его смерти больше, чем когда-либо.

— Я все же подумала, что ты, возможно, поссорилась с Тео, — говорит Ноэлани. — Сначала он выбегает, а потом сразу после него ты. Он сказал мне, что хочет подружиться с тобой. Закопать топор войны или что-то в этом роде. Надеюсь, Тео не сделал ничего такого, что могло бы тебя расстроить?

— О нет. Он ничего не сделал. — Если, конечно, не считать флирта со мной, поцелуев, прикосновений, того, что он заставил себя кончить, а затем использовал мою бандану, чтобы убрать свой беспорядок.

— Хорошо. Я рада. Тео может быть довольно упрямым, когда захочет. Но он хороший парень, знаешь ли. Просто, думаю, в последнее время здесь много чего происходит.

Я замираю на месте.

— Много чего происходит? Что ты имеешь в виду?

Ноэлани открывает рот, но тут же закрывает его.

— О, нет, ничего особенного. Только этот карантин и наказания. Все немного сходят с ума. Надеюсь, директор Форд скоро выпустит нас отсюда, и мы все сможем выпустить пар. Это давно назрело.

Ее голос звучит слишком беззаботно. Почему у меня такое чувство, что девушка мне чего-то не договаривает? Краем глаза я присматриваюсь к ней повнимательнее, но там нет никаких признаков обмана. Только яркая улыбка, которая растягивается от уха до уха.

— Ах, боже мой. Могу себе представить. Поход по магазинам. Кофе. Настоящий кофе. Ух! И поход в кино. «Джамп»! Не могу дождаться, когда отправлюсь с тобой в «Джамп»!

— Что за «Джамп»?

— О, это место, где мы любим тусоваться. На полпути в Сиэтл. Если когда-нибудь вырвемся достаточно рано в пятницу, то могли бы отправиться куда-нибудь в путешествие. У тебя есть паспорт? Может быть, мы могли бы поехать в Ванкувер и…

Боль взрывается в затылке. Такое ощущение, что внутри моего черепа взорвалась бомба. Это так неожиданно, что я падаю вперед, на колени, до боли сжимая руки, задыхаясь, безуспешно пытаясь сделать вдох.

Что-то твердое с грохотом падает на пол рядом со мной. Моя сумка? Телефон? Не знаю. На секунду я ничего не вижу. Мое зрение темнеет, тени расплываются по краям.

— Боже мой, Соррелл! — тревожный крик Ноэлани громкий и близкий. Ее руки на мне, гладят меня. Мир вокруг меня снова становится четким, и ее испуганное выражение лица наполняет меня необъяснимой тревогой.