Ралрра ткнул пальцем в точку на своем косматом туловище.

– Здесь, на левой сторроне груди. В преддверии своей свадебной церемонии, которая состоялась также здесь, в этих ветвях, Чубакка спустился на пятый урровень леса, где голыми руками захватил квилларата и презентовал его Малле, выразив тем самым свою любовь. А когда пришло врремя инициации Вару, Чубакка был тверрд в своей поддержке и всяческом способствовании исканиям своего сына.

Хотя Ц-ЗПО был знаком с некоторыми достижениями Чубакки в его родном мире, в его памяти отсутствовали какие-либо подтверждающие данные, так; что он обратился к воспоминаниям о своем собственном опыте отношений с вуки. Каскады образов, явлений и событий, некоторым из которых уже стукнуло двадцать пять лет, захлестнули его электронный мозг.

Его первая встреча с этой гигантской башней с бурой шерстью по имени Чубакка у посадочного дока номер девяносто четыре в космопорте Мос Айсли на Татуине… Чубакка, болезненно переживающий свою неудачу в голографической игре дежарик… Чубакка в Облачном городе на Беспине, неправильно подсоединяющий голову Ц-ЗПО к его туловищу, после того как эту голову использовали угнауты в игре «а ну-ка отними» со злобным вуки посередине… Замечание господина Хэна, что Чубакка думает только животом… Множество, большое количество раз, когда Чубакка удостаивался обращения «потертый комок шерсти», «швабра-переросток», «ходячий половичок» или «глупое животное», иногда даже от самого Ц-ЗПО, который, конечно же, таким образом хотел только подражать людям - своим хозяевам - и вообще, обращаясь к Чубакке, вкладывал в слова всю свою любовь и уважение к его большим размерам и добросердечному нраву.

Неожиданное волнение охватило Ц-ЗПО, и он обнаружил, что не может больше вызвать в памяти какие-либо еще воспоминания. Неестественный, сводящий с ума жар всколыхнул его цепи, вынудив его срочно запустить диагностическую программу, которая в конце концов так и не выявила источник помех.

Ралрра взрыкивал, ревел и лаял.

– Природное любопытство побудило Чубакку в свои рранние годы покинуть Кашиийк, но, как и все мы, он все равно не избежал порабощения Имперрией. К счастью, Чубакка вернул утраченную свободу при помощи человека, чьи понятия о силе и чести были сравнимы с его собственными, - нашего досточтимого бррата Хэна Соло. И вместе с Хэном Соло, жизнь которого он поклялся беречь до скончания дней своих, Чубакка сыграл ключевую рроль в оррганизации Восстания и событиях, которые в конечном счете привели к низверржению имперратора Палпатина.

Ц-ЗПО сфокусировал взгляд своих фоторецепторов на господине Хэне, чьи глаза были красными от проступающих слез и чью правую руку госпожа Джайна сжимала меж своих ладоней. Темно-синие брюки военного образца, которые были надеты на господине Хэне, походили на ту потрепанную пару, которую он надеялся сохранить для следующих поколений, но которая лишь вчерашним днем доказала свою несостоятельность в том, что оказалась не впору слегка увеличившейся за последнее время талии господина Хэна и была безнадежно порвана. Присутствовавший при этом прискорбном инциденте, ставшем причиной достаточно серьезного раздражения господина Хэна, Ц-3 ПО принял непосредственное участие в пришивании кореллианских «кровавых полос» - знаков отличия, принятых на Кореллии, - к внешним швам той пары брюк, которая предполагалась на замену безвозвратно утерянной.

Напротив отца и дочери стояли господин Джесин и госпожа Лея, голова последней покоилась на плече старшего сына, а щеки блестели от слез. Неподалеку от них сидел на корточках господин Анакин, задумчивый и отрешенный, вместе с господином Люком, определенно знакомым с тем чувством, которое возникает при потере близких людей: его горький опыт уже включал в себя утрату родителей, как настоящих, так и приемных, а также двух своих джедаев - наставников, Йоды и Оби-Вана Кеноби.

– Чубакка преврратился в солдата Новой Рреспублики, - громыхал и ревел Ралрра, - Он содействовал освобождению Кашиийка сразу после битвы при Эндорре. Но он оставался главным образом прредан Хэну Соло, будучи его дрругом и обязанным защищать его от любых угроз, и стал также стрражем и хрранителем семьи Хэна Соло: его супруги и трроих детей.

Ралрра повернулся к Хэну.

– Чубакка считал своим долгом приходить на вырручку своему другу в любых ситуациях, даже во время недавнего йеветского крризиса, когда он освободил Хэна Соло из заключения на борту боевого коррабля йеветов.

В который раз Ц-ЗПО навел резкость своих фоторецепторов, сфокусировавшись на господине Хэне, который понурил голову в безутешной печали, в то время как Джайна аккуратно поглаживала его по плечу. Между господином Хэном и Чубаккой существовала связь, как между Ц-ЗПО и Р2Д2, хотя иногда казалось, что у последних она длилась дольше, чем у человека с вуки.

Р2Д2, должно быть, тоже разглядывал господина Хэна, поскольку маленький астромеханик неожиданно резко развернул монокулярный рецептор в сторону Ц-ЗПО и издал робкую трель, будто бы и он тоже подхватил этот загадочный дрожащий недуг. Ц-ЗПО склонил голову в противоположную сторону.

Последние несколько месяцев в избытке предоставили дроиду возможностей изучить поведение людей, находящихся в глубокой печали, но все его наблюдения не приблизили его к пониманию этого явления ни на йоту. Все живые существа в конце концов умирали, если не от старости, то в результате несчастных случаев или болезней, слишком многочисленных, чтобы составить их полный реестр. Смерть в какой-то мере была аналогом деактивации или стирания памяти, но на самом деле чем-то совершенно другим: полным прекращением существования, концом всех приключений. Перед лицом таких откровений Ц-ЗПО был вынужден усомниться, а был ли он прав, определяя свой жизненный жребий. Ведь если, как он часто заявлял, дроиды были созданы для страданий, то что тогда можно сказать о существах из плоти и крови?

Вероятно, ему было бы лучше об этом не знать.

Так уж был устроен дроид, что он был неспособен проливать слезы или переживать горе, но все же его программа позволяла ему испытывать своего рода печаль, хотя и не столь глубокую, на которую были способны люди и другие живые существа. И вдруг для него стало ясно, что эта печаль - и есть источник той дрожи, которая по-прежнему продолжала сводить его с ума, Сколько бы он ни пытался, он не мог издать ни звука, и с каждым взглядом, брошенным на господина Хэна, его смятение нарастало.