— Значит, вы идёте с нами, а потом по вашим знаниям выводите нас назад.

— Мы выйдем по табличкам, — дёрнула плечами Лиз.

— Самоуверенная девчонка, — ядовито выплюнул лесник, тыча в Лиз пальцем. — Я говорил, что такие, как ты, к беде в этих лесах!

Лиз отмахнулась от его руки, как от самой противной в жизни вещи.

— Вы как хотите, — зыркнула она на Макса и Уильяма, — а я это терпеть не собираюсь.

И, развернувшись, она зашагала к следующей табличке, слыша только препирательства трёх мужчин и хруст сухих веток под ногами. Голоса сливались, тонули в вечерней трели леса, и Лиз не обращала на них внимание, пытаясь не подвернуть ногу на кроющихся под мхом и травой кочках. Ей не было всё равно, но она бы как-то пережила. Не впервой.

Она остановилась у обрубленного (не сломавшегося — слишком ровный край, точно человек постарался) столбика и присела на корточки. Табличка должна быть здесь. Если её, конечно, не унесли. Но, раз тот, кто срубал и портил их, не потрудился убрать всё полностью, то, может, и он табличку бросил просто так.

За поисками она едва заметила, как к ней подошли и присели рядом.

— Что ищешь? — спросил Макс, и Лиз посмотрела на него с некоторой обидой, но буркнула про деревянную табличку, похожую на ту, что она показала ранее.

Пока они безуспешно рыскали вокруг столбца, Уильям спорил с проводником, который в очередной раз настаивал, что нужно вернуться на тропу и ни в коем случае с неё не сходить. Он признавал, что так могло быть дольше, если смотреть по карте, но точно безопасно. Не зря тропу прокладывали. Не для того, чтоб по прихоти каких-то там туристов менять курс и идти в чащу. И хотя слова его звучали логично и убедительно, Уильям чувствовал странный фон из негодования и чего-то скользкого, подозрительного и досадливого, какое бывает, когда что-то идёт не по плану.

— Вам заплачено, — сказал он. — И в документах есть ваше имя. Вы идёте с нами и помогаете разобраться в этом лесу — а вы его знаете, вам не нужны дороги, я прекрасно это вижу — либо лишаетесь гонорара, а в случае нашей гибели ещё и получаете приличный срок.

Гирр Мюррей покачал головой и махнул рукой: ладно. И они пошли, осторожно наступая туда, где трава уже была придавлена. Мюррей дополнительно проверял всё ружьём: вдруг где-то яма. А Уильям шёл спокойно, подсвечивая фонарём дорогу, пока вместо мягкой земли на наступил на что-то твёрдое. На камень похоже не было, и он остановился. Шагнул в сторону и присмотрелся. В свет фонаря попала сырая тёмная древесина.

— Ты это ищешь, Лиз? — крикнул он, вытаскивая закопанную табличку.

Лиз вскинула голову и подбежала к нему, ловко перескакивая по кочкам.

— Её!

Она вырвала у Уильяма табличку, и тот едва не выронил фонарь от неожиданности.

Под грязью скрывались те же самые символы. Поменялся лишь один: стрелочка, которая сначала казалась Лиз просто очередным символом, значение которого она не понимала, а теперь у неё появилась другая идея. И как будто подтверждая её мысль, Уильям спросил:

— Это ведь какой-то указатель? У него сруб косой.

Он провёл пальцем по обтёсанному краю таблички, похожему на угол, и Лиз поняла: кто-то пытался сделать табличку менее похожей на стрелку и обрубил часть. Из-за этого показалось, что часть ранее прямоугольной таблички сломалась сама. Но разница в срубах — один был гладким, обтёсанным, а второй грубым, будто его быстро рубанули топором, — говорила об обратном.

— Значит, нам точно нужно идти по табличкам, — сказала Лиз, прилаживая табличку к столбцу, чтобы срубы совпадали. — Теперь я абсолютно уверена.

И Уильям, усомнившись на секунду, кивнул, позволяя идти дальше.

Они углублялись в чащу, а небо стремительно темнело. Редкий свет скрывался за раскидистыми кронами сосен-великанов, и фонарики выхватывали какие-то крохи. Но Лиз уверенно шла от столба к столбу, не обращая внимание на то, что поскальзывалась через раз, так что Максу приходилось её ловить. Она не слушала ворчание проводника, вцепившегося в ружьё и постоянно оглядывающегося, а спокойно делала своё дело: вела их куда-то по своему исследовательскому чутью — иначе Уильям никак не мог назвать то, как её увлекали все эти загадки и символы, как она умудрялась видеть мелочи, мимо которых все остальные наверняка прошли бы.

Но если Лиз была слишком занята шифрами и поиском деревянных табличек, то сам Уильям снова чувствовал чужое присутствие. Тревога проводника Мюррея становилась более осязаемой.

Лиз снова вскрикнула, оступившись, и едва не упала не мягкой скользкой земле. Что-то хрустнуло, и она ойкнула. Ощущение чужого приблизилось критически. Фонарик мелькнул впереди и выхватил два ярких глаза.

— Волки, — прорычал Мюррей, вскидывая ружьё.

Макс выругался, отпихивая Лиз к себе за спину, и выхватил пистолет. Уильям сделал это тоже. Даже Лиз зарылась в сумке, ища свой. А глаза мерцали уже между тёмными стволами деревьев без фонарей. Они приближались, показываясь со всех сторон, и сжимали круг.

— Поэтому нельзя сходить с троп, — сказал Мюррей и нажал на спуск.

Гром ружья — как триггер для волков. Они бросились со всех сторон, рыча и брызжа слюной. Загремели выстрелы. Уильям подстрелил одного волка в бок, но тот не сдался, бросился снова, уворачиваясь от летящих к него пуль. Они с Уильямом будто танцевали, на жалком клочке земли; боролись, не давая победить другому. Но тут мелькнуло странное ощущение: Уильям засёк не волка — человека. Чужака. И секунды, на которую он отвлёкся, пытаясь понять, где находится этот человек, волку хватило. Он бросился вперёд — и мощные челюсти вцепились Уильяму в ногу.

Гром выстрелов и неразбериха поглотили его вскрик. И в тот же момент череп волка пронзила пуля.

Уильям упал на одно колено, отцепляя от себя ослабшие челюсти, пока Мюррей прикрывал его. Боль ослепила, забила в ушах, глуша все звуки, и перехватила дыхание. Уильям осел на землю окончательно, пытаясь целиться в остервенелых волков, перенимая их животную ярость и начиная чувствовать.

Реакции ускорились, и Уильям знал, что волк кинется до того, как он это сделал. И пуля вошла в ему в грудь. Туша камнем рухнула на землю.

Когда наконец на ночной лес упала звенящая тишина, свободная от рыка, криков и пуль, оказалось, что напал десяток волков. Все они теперь мертвые лежали на траве, шкуры в крови, пасти открыты.

Уильям сидел, держась за колено, будто это помогло бы от прокушенной икры. Серую ткань его джинсов покрывали бурые пятна, и боль пульсировала во всём теле одновременно. Он повесил голову, пытаясь сбросить с себя и свои эмоции, и эмоции волков, от которых кровь до сих пор кипела хищной злостью; хотел вообще отключиться от чувств на несколько минут, чтобы прийти в себя, и в этот момент на него обратил внимание Макс. До этого он прижимал к себе напуганную Лиз, которая уткнулась лбом в его грудь. Безвольно опущенная рука её всё ещё мертвой хваткой сжимала пистолет. Уильям мельком подумал: а стреляла ли она вообще?

— Уилл, нужна помощь? — спросил Макс, и Лиз тоже повернулась к нему.

И Уильям хотел сначала сказать, что нет, но всё же честно кивнул. Он сам бы даже не встал.

— Меня надкусила одна из лесных шавок, — устало сказал он, задирая штанину.

— Хреново, — ответил Макс и, скинув с плеч рюкзак, достал аптечку.

— Я говорил, — прохрипел Мюррей. — Волки на людские тропы не ходят, и люди не должны ступать в их чащу.

— Здесь был кто-то из людей, — сказал Уильям и зашипел в сторону от того, как обеззараживающее средство защипало свежую рану. — Животные не ощущаются так, как люди.

Мюррей хмыкнул и, пока Макс обрабатывал раны Уильяма, а Лиз нервно топталась рядом с ними, подошёл к одному из волков, пнул тушу и покачал головой, будто жалел о гибели зверя. А потом присел рассмотреть поближе. Он приоткрыл волчьи веки, потрогал зачем-то язык…

— А вы правы, инспектор Айлс, — закивал Мюррей. — Волки-то зачарованы. Не бросились бы, если б им не сказали.