Все пакеты и сумки с вещами аккуратно стояли на полу.

— Что происходит? Почему мы здесь? — мой голос дрожал от тревоги и усталости, и Марк, подойдя ближе, на секунду сжал мои плечи жесткими пальцами.

— У меня есть проблемы. Очень серьезные. — Он говорил ровным голосом, глядя в глаза. Осторожно убрал упавший на лицо локон моих волос, заправил за ухо. — Мой бизнес пытаются отжать конкуренты, действуют грязными методами. Прости за неудобства, я не хотел чтобы это коснулась вас с Машей, но сейчас над вами нависает реальная угроза. Я боюсь прятать вас за границей так сразу, сначала нужно подготовить убежище, о котором бы вообще никто не знал. Моя оплошность, что такого у меня никогда не было.

Он замолчал, на его скулах заиграли желваки.

— Тебе угрожают? — тихо прошептала я, покосившись на ребенка. Но она увлеченно лазила около дровяной печи.

Покусав губы, Марк вдруг признался.

— На меня уже было совершено нападение пару дней назад. Покушение на убийство. Пуля пробила лобовое, но не задела меня, вошла в заднее сиденье.

— Что?! — я в ужасе накрыла рот ладонью. — Тебя пытались убить?!

— Тише, она услышит, — процедил он, понизив голос и оглянувшись на Машу. — Все вопросы чуть позже, как она уснет. Нам придется пожить здесь несколько дней, хочется тебе этого или нет. Виктор уладит пару вопросов и сделает нам новые документы и кредитные карты.

— И мы вот так просто начнем новую жизнь? — Я отказывалась верить в услышанное.

— Это все тоже на какое-то время, пока все не наладится. Пока я не найду крысу и не придушу собственными руками, — мрачно изрек он.

От его слов по моей коже табуном врассыпную бросились мурашки. Господи, Артем, только бы это не было твоих рук дело! Ведь тогда получится, что я собственноручно разрушила бизнес мужа!

С холодеющим сердцем я вдруг осознала, что видеозаписи из нашего дома, которые в самом начале нашего плана я так усердно добывала для Савельева (он уверял, что это поможет для моего побега, а я даже не сомневалась ни мгновения!), использовались не для моего освобождения. А для того, чтобы потопить моего мужа. Я же даже ни разу их не смотрела, а там были записи из его кабинета… Масса конфиденциальной информации.

Господи… Какая же я глупая и непроходимая дура!

Марк достал несколько папок с документами и ушел на улицу. Весело подпрыгивая, Маша бросилась за ним. Я попыталась ее остановить.

— Машенька, папа пока занят.

— Хочу к папе! — к моей досаде заартачилась она.

Не отрываясь от бумаг, Марк махнул рукой.

— Она не будет мешать.

Довольная дочь выскочила вслед за ним. Я осталась в старой избушке одна, растерянная и не знающая чем мне вообще заняться. Уже смеркалось, на улице стоял глубокий вечер. Но впереди еще предстояло много дел.

Нужно достать из пакетов продукты, разложить кое-какие вещи, переодеться, но, оглядевшись, я поняла, что для начала здесь не помешает хорошенько убраться. За прокопченной печью нашла покрытый пылью веник.

Аккуратно повесив пиджак от Армани на крючок, я закатила рукава блузки, подкатала внизу брюки, и принялась за дело. Выметала всю грязь, собирала веником пыль по углам, брезгливо уносила кончиками пальцев плесневелые тряпки. Пыльные половики вышвырнула наружу на крыльцо, следом туда же отправилась перина. Тяжелая и дурно пахнущая. Господи, нам ведь придется на этом спать…

На улице меня ожидала забавная картина. Расположившись прямо в высокой траве, Марк листал документы, вчитываясь в каждое слово. Рядом с ним пыталась ловить летящих на свет телефона бабочек Маша. Кинув на меня быстрый взгляд, он снова вернулся к документам, ничего не сказав.

После того, как я все вымела, подсвечивая себе фонариком, найденным в пакете, я решила помыть полы. Рядом с избой стояла еще одна крохотная избушечка, я ее и не сразу увидела, настолько она была маленькая и тщательно скрытая еловыми ветвями. Как я и думала, это оказалась баня. Вот только воды в большом чане, увы, не было. С пустым ведром я снова вышла к мужу.

— Там нет воды, — хмурясь, сказала ему.

Оторвавшись от блокнота, в котором делал пометки, он посмотрел на меня. Перевел взгляд на ведро, словно не понимая, чего я от него хочу.

— Ты действительно этим хочешь заниматься? — удивленный тон и поднятые брови вызывают во мне легкий приступ раздражения. — Мы тут на несколько дней.

— Там дышать невозможно, все грязное.

Он пожал плечами и встал, обувая легкие мокасины. Только сейчас я заметила, что он сидел босой.

— Здесь неподалеку есть родник, я схожу за водой.

— Папа, я с тобой!

— Маш, побудь с мамой, я быстро, — попросил он, и она сделала обиженное лицо. Но промолчала.

Зато я вдруг осознала, что над головой появляются первые звезды, а на этот глухой лес надвигается кромешная тьма. Жутко сидеть здесь, в тени покосившейся избы в полном одиночестве. Ребенок не в счет.

— Я не останусь тут одна, — быстро сказала я, подхватив Машу на руки и придвигаясь ближе к Марку. В ответ на его недоуменный взгляд тихо пояснила: — Мне страшно.

— Папочка, мама боится, — захихикала Маша, разряжая обстановку.

— Просто мама давно не была в лесу, — серьезным тоном объяснил он дочери. Забрал ее из рук, всучив мне пустое ведро.

Вообще-то я ни разу не была в настоящем лесу. Может в детстве, когда еще была жива мама. Но сейчас и не вспомнить.

Вдыхая свежий вечерний воздух, я шагала за Марком по заросшей тропинке, скрипя ручкой цинкового ведра. Через несколько минут услышала журчащий звук, а потом увидела в полутьме огромный блестящий от воды камень, из расщелины которого бежала вода, падала в ручеек и убегала в темноте в неизвестность.

Набрав полное ведро и напившись родниковой воды прямо из ладоней, мы отправились назад. Марк убрал бумаги, зайдя вместе со мной в дом. Поковырявшись в пакетах, достал несколько высоких и толстых свечей, расположив их на столе. Чиркнул спичками, и в избе стало намного светлее и уютнее.

— Тебе не обязательно этим заниматься, — повторил муж.

По-моему, ему было дико неудобно, что мне пришлось взять в руки тряпку. Я фыркнула.

— Руки не отвалятся. Я быстро. Занеси пока, пожалуйста, перину.

Через несколько минут полы были вымыты, стол хорошенько протерт. Марк принес дрова, затопил печь. Я абсолютно не умела обращаться с такой древностью, но, что странно, муж мой чувствовал себя как рыба вводе. Откуда-то из-за печи достал длинный ухват и чудный глиняный горшок. Не замечая моего изумления, хорошенько его сполоснул и набрал воды из ведра. Ухватом засунул в печку. У меня в голове назревала масса вопросов.

Перекусив наспех полуфабрикатов и попив горячего чаю, мы все, наконец-то, выдохнули. Машу прилично разморило, она сидела и поклевывала носом над кружкой. Постельного белья у нас с собой не было, только пара тонких пледов. Один я постелила на перину, а вторым, уложив дочь на перину, накрыла сверху. Засунув кулачок под щеку, она тут же, отвернувшись к стене, засопела.

Умывшись родниковой водой, я с сожалением вспомнила баню. Сейчас бы не мешало помыться. Я вся была грязная, вспотевшая и измотанная. Тягостно вздохнув от своих мыслей, вытерла лицо сухой салфеткой из сумки.

Словно услышав мои мысли, Марк тихо произнес:

— Все водные процедуры завтра. Баня прогреется только за пару часов.

— Хорошо.

Переодевшись в сорочку, я нерешительно застыла у кровати. Места было мало, втроем мы не поместимся.

— Ложись, я еще поработаю. — Вольский потушил почти все свечи, оставив около себя только одну. Опять разложил документы на столе.

— Ты обещал ответить на вопросы.

— Отвечу, раз обещал. Задавай, — вздохнул муж.

— Ты знаешь, кто на тебя покушался? — спросила я, нервно теребя подол.

— Нет.

— Есть какие-то догадки?

— Масса. Толку от них? — устало произнес он.

— Может, зря мы тащим за собой Машу? Нужно было спрятать ее подальше. Ребенка не тронут, — я сказала вслух то, о чем думала весь день.