Я так погружаюсь в мысли, что не вижу, куда иду, а очнувшись лишь в конце коридора, осознаю, что мне определенно нужно в другую сторону. Пока возвращаюсь, начинает играть мелодия, зазывающая всех разойтись на занятия, и я сдаюсь. Протискиваюсь в аудиторию вслед за Володиным и игнорирую косые взгляды. Особенно Карины в первом ряду и Громова слева по курсу. И все равно чуть было не спотыкаюсь на ровном месте.

– Давайте сразу к делу, чтобы не задерживаться сегодня, – заявляет с кафедры преподаватель. – Мы должны уложиться в два академических часа. Разбейтесь, пожалуйста, на пары, отрабатываем перфектное время в устной речи.

Мое любимое! Потому что сложное и непонятное. Я с улыбкой поворачиваюсь к своей вечной напарнице и радуюсь тому, что сумею отвлечься, но внезапно натыкаюсь на ее затылок. Та самая Алекса уже активно болтает на английском с кучерявым парнем, что сидит на ряд ниже. С тем, у которого неприятно пахнет изо рта и над которым мы часто смеялись между собой, потому что, каждый раз пытаясь произнести звук «th», он плевался слюной как минимум на пару метров.

Ладно, бывает. Я заглядываю ей за спину и машу ее соседкам, но они демонстративно двигают стулья ближе друг к другу и втроем склоняют головы над столом.

Что за…

Парень за мной, которого я первый раз вижу, только пожимает плечами и в ту же секунду по-английски предлагает объединиться с ним другому такому же безразличному на вид.

Что все это значит?

Шестое чувство зовет меня обернуться, и я с ходу обжигаюсь о пронзительный взгляд Громова, с наслаждением наблюдающего за моими метаниями. Самодовольная ухмылка явно говорит о том, что без его вмешательства здесь не обошлось. Он что, пообещал купить им всем айфоны, если те будут меня игнорить? Хотя о чем это я, одного его веского слова при желании должно быть достаточно, чтобы уничтожить чью-то репутацию. Он может просто указать пальцем на человека и сделать его изгоем. Нет, ну какая же Громов сволочь!

«Не нужно перечить мне, Булочка. – Треснутый экран на моем телефоне загорается сообщением. – Я хозяин этой вечеринки».

У меня уходит несколько секунд, чтобы вспомнить, откуда у Громова мой номер. Еще десять, чтобы найти, как заблокировать его. Меня душит обида, экран размывается, потому что на глазах выступают слезы, но я изо всех сил пытаюсь их сдержать. Что я хотела от всех этих недалеких придурков? И тут же внутренний голос завывает о том, что я не сделала им ничего плохого и не заслужила подобного обращения.

Я незаметно смахиваю сорвавшуюся слезу и резко вскидываю руку вверх.

– Сергей Дмитриевич! – требую его внимания, когда тот меня не замечает, уставившись в экран ноутбука и настраивая презентацию.

– Да, Виктория?

– Могу я вести диалог с вами? – Мой голос дрожит, как ни пытаюсь говорить ровно.

– Если вам не досталось пары, просто присоединитесь к кому-нибудь третьей.

– Нет, – настаиваю я и имею право, потому что ходила в этот дурацкий кружок тогда, когда он был никому не нужен! – Я бы очень хотела отработать произношение. А кто лучше вас мне в этом поможет?

Выкуси, Громов, я тоже при желании умею манипулировать людьми, хоть и ненавижу это делать. А Володин просто обожает лесть! Ему можно бесконечно лить в уши, и он съест все, что будет с привкусом «вы такой хороший».

Когда тот соглашается, я спускаюсь и сажусь сбоку от преподавательского стола, игнорируя весь мир вокруг. Как могу изображаю безразличие к Громову и безудержный интерес к теме занятий. Иногда не контролирую себя и слишком сильно, до хруста сжимаю челюсть или кусаю губы, тяжело вздыхаю, но, черт возьми, это все отвратительно и очень обидно! И я обязательно это переживу. Позже, не сейчас.

Сейчас я намерена сосредоточиться на плане мести. Мне нужен компромат. Я больше не собираюсь оставаться в долгу у избалованного мажора.

Пошел ты, Арсений Громов.

Арсений

Пошла ты, Виктория Огнева.

Эту фразу я повторяю про себя раз, наверное, сотый, безуспешно пытаясь сосредоточиться на тренировке. Бесит, сука. Как же сильно она меня бесит! Беспощадно молочу перчатками грушу, а в мыслях так и застыло ее лицо – растерянное и грустное, со слезами в глазах и бледными щеками. С каких пор меня вообще подобное беспокоит? Она нарывалась и получила по заслугам. В следующий раз будет меньше трепаться и думать, прежде чем вызов бросать. Смертница, блин.

Луплю грушу слева и едва успеваю увернуться. Не хватало только от снаряда в рожу схлопотать. Огнева вон уже промеж ног мне едва не зарядила, достаточно острых ощущений на сегодня. Вот на хрена она такая вообще на горизонте появилась? Рядится во всякую хипповатую дичь, а под тряпками – ангел Victoria’s Secret. Таскается со всякими забитыми лузерами, а за словом в карман не лезет. Подумать только, как ловко она выкрутилась из ситуации на английском! Хотел ее проучить и поставить на место, но снова будто проиграл. Дурацкое ощущение, к которому я привыкать, блин, не собираюсь.

Я ведь не хотел делать ничего подобного. Но стоило ей плюнуть мне в лицо очередную дерзость, тряхнуть копной волнистых волос с ароматом сливок и корицы и гордо удалиться, маня очертаниями сочной задницы под мешковатым дерьмом, как мою крышу сорвало. Никто так со мной не разговаривает. Точка. И если она не понимает слов, я готов доходчиво объяснить ей свою позицию на примерах.

– Эй, Гром, ты грушу просто так молотишь или вместо нее кого-то конкретного представляешь? – швыряя гантели на пол, весело голосит Рус.

– Отвали, – выплевываю, уловив четкий подтекст в его словах. – За собой следи.

Мы с парнями сегодня по графику завалились в спортзал на районе, чтобы немного поднять жизненный тонус. Я лично хотел без лишней болтовни потренить, а не отчитываться перед кем-то.

– У тебя энергия так и прет. Но ты ее, кажется, не туда расходуешь, – не унимается придурок. – Может, Смирнову наберешь? И пусть она для меня подружку захватит.

– Я тебе не «Тиндер», чтобы твою личную жизнь устраивать. Хочешь трахнуть кого-то – валяй. Но давай без меня.

– А ты что, целибат себе устроил?

– Рус, ну ты что докопался до меня?

– Да ты просто как с цепи сорвался, Арс. На баскете орешь на всех, вечером дома сидишь, как старый дед. Я не пойму, неужели тебя реально подружка лузера так зацепила, что ты даже Карине отставку дал?

– Ты вообще, блин, о чем?

– О том, что я видел, как ты ее после игры лапал и какую фигню устроил на английском, – нарывается Платонов. – Это вообще не в твоем стиле – девок подобным образом щемить.

– Ты у нас давно в полицию нравов заделался? – рычу я зло, стаскивая боксерские перчатки. – Давай ты от меня отвалишь, а я тебе цифры Карины сброшу. Потрахаешься, может, меня прекратишь доставать.

– Фу. – Рус брезгливо кривит рот. – Я после тебя не буду.

– Тогда помолчи, серьезно. Я в сауну.

Знатно пропарившись от и до, мы с Русом и Саней гребем отдыхать. Хотя, несмотря на то что с меня сошло сто потов у боксерской груши и потом еще столько же в сауне, покидая спортзал, удовлетворения я не ощущаю. Внутри все дребезжит от какого-то необъяснимого напряжения, которое мой мозг почему-то связывает с Огневой. Почему с ней? Я, может, о Русе беспокоюсь, которого мне после трени приходится везти в университетскую общагу.

– Ты уверен, что не хочешь у меня переночевать? – спрашиваю я уже перед обшарпанным зданием, когда Саня выходит покурить. Сегодня все катаются со мной. Бык вчера опять бухал безбожно, с таким факелом ехал на заднем сиденье, что все окна запотели, но если его еще хоть раз менты пьяного за рулем поймают, папочка точно по голове не погладит.

– Угу, – говорит Руслан мрачно. – Не могу, Арс. Это, короче… Просто нет. Мне надо самому с этим разобраться.

Не знаю, с чем он там намерен разбираться. Как по мне, все и так предельно ясно, но я не форсирую события. Понимаю, что Платонову сейчас непросто. Кому бы понравилось, если бы отец меньше чем через год после смерти мамы привел домой малолетнюю сучку, с которой сам Рус когда-то спал?