Воронцов кажется большущей скалой со всеми этими мышцами, наращенными долгими тренировками. С ним совсем не страшно ходить по темным переулкам, но лично меня подкупает то, каким милым и интересным он может быть, когда перестает стесняться. И да, он обычно реально краснеет, когда провожает меня до общаги и явно хочет поцеловать.

Но не целует. Почему-то.

Дима рвет все стереотипы о качках и шаг за шагом медленно, но верно покоряет мое сердечко. Перед ним невозможно устоять. Был бы еще чуточку выше – причислила бы к лику святых.

– Привет! – не сдерживая смех, здороваюсь я.

– Ну что, навстречу карамельному капучино? – спрашивает он с ярким блеском в глазах, и я уже набираю воздуха в легкие, чтобы по привычке согласиться, а потом вспоминаю, кто и где меня ждет, и, опустив голову, быстро сдуваюсь, как лопнувший шарик.

– Блин.

Я и правда расстроена, что пропущу этот кофейный аттракцион.

– Эй, Викуль, ты чего? – спрашивает Дима участливо. – Что-то случилось?

Он выглядит взволнованным, и я спешу его успокоить.

– Нет, но… – Боже, как ему сказать, что буду крутить задницей в костюме чирлидерши, когда я так много раз утверждала, что это даже не спорт? – Сегодня не получится. Мне надо… У меня возникли дела.

Видимо, никак. Потому что у меня язык не повернется признаться ему. Не сейчас.

Воронцов внимательно смотрит мне в глаза, сведя темные кустистые брови.

– Ладно, – спокойно соглашается он, изучая мое лицо, – тебе нужна моя помощь? Ты же знаешь, что всегда можешь положиться…

– Да-да, конечно! – перебиваю я, сгорая со стыда, потому что он и здесь проявляет себя лучше, чем мог. – Дим, все хорошо, правда. Просто попросили помочь, не жди меня, – отмахиваюсь будто бы легко.

Воронцов никогда не ходит на баскетбол, и я не хочу, чтобы начинал из-за меня. Не хочу, чтобы смотрел на меня почти раздетую. Тем более стал свидетелем убийства, если я вдруг решу свернуть шею одному умственно отсталому троллю с повязкой капитана.

Чтобы не врать ему еще больше и не затягивать неудобную паузу, я сбегаю в раздевалку. Стараюсь ни о чем не думать и заглушить совесть, которая рычит на меня. Я и без нее понимаю, что ложь – плохой фундамент для отношений. Особенно для отношений, которых еще даже нет. В темпе сбрасываю худи и ныряю в форму команды поддержки, не скрывающую и половины тела. Спешу на финальный прогон, а спустя час, когда уже трясу помпонами перед огромной толпой, голые ноги и пупок кажутся меньшим из того, что волнует меня. На самом деле на соревнованиях по гимнастике леотарды часто едва ли прикрывали мой зад, мне не привыкать.

«Поднимите руки выше, почему мы вас не слышим?» – задирая ноги к потолку, вместе с девочками кричу я.

А тревожит меня то, что уже какое-то время мои лоб, живот и все выпуклые части тела беспрерывно прожигает змеиный громовский взгляд.

«Вас порвет наш дикий Гром!» – одними губами повторяю я за всеми.

Или он порвет в клочья только меня?

Что я снова сделала не так?

Арсений

– Охренеть, а у Огневой-то под одеждой прятались буфера! – присвистнув, выдает Рус.

– Да, зачетная без мешка своего, я бы вдул, если б за базаром следила, – ржет Саня, согласно кивая бритой башкой.

– Играть, твою мать, кто будет? – рычу я, потому что, вместо того чтобы думать о двухметровом Халке из РУПС, который раз за разом прорывает нашу защиту, все пялятся на эту девчонку.

И там, блин, есть что заценить.

Если я и рассчитывал, что над Булочкой в форме можно будет поржать, то крупно ошибся. Сейчас только я выгляжу клоуном, пытаясь вернуть внимание парней, исходящих слюной. Огнева явно дружит со спортом – это заметно по накачанным бедрам и икрам. Да и пресс у нее лучше, чем у половины пацанов. Даже если я прав и в перерывах между парами она точит булки, зараза знатно отрабатывает их в спортзале.

– Тайм-аут! – подав руками знак, орет тренер, и я уже предвкушаю словесную порку, которую мы заслужили. – Вы совсем оборзели? Что за умирающие лебеди на площадке? Две минуты до конца игры, а у нас равный счет!

Я слушаю Артуровича вполуха. Сам знаю, что парни косячат, сам бы им вставил по полной – думаю я, а мой взгляд так и косится в сторону скачущих лошадок, как я привык звать чирлидерш. Большинство из них я успел объездить еще в прошлом году, но оно того не стоило – трахался будто на автопилоте. Огнева с ее формами среди них кажется, кто бы мог подумать, племенной кобылкой. Ей не идут помпоны, но скачет она знатно, сиськи так и пружинят с каждым прыжком. Слегка даже завораживает, и теперь она бесит меня еще сильнее, чем прежде, но я ловлю себя на мысли, что не отказал бы, если б та захотела поскакать на мне. Хотя бы для профилактики сердечно-сосудистых заболеваний, о которых без конца трындит тренер.

– Громов! Ты с нами вообще или как? – слышу я, сразу же дергаю головой и, нахмурившись, смотрю на Артуровича как ни в чем не бывало. – Вы втроем играете по старой схеме. Нам нужна эта победа, – повелевает он.

– Ага, – бросаю коротко, забив на тупые пламенные речи. Жадно глотаю воду, лью за шиворот, дышу.

Из-за боковой линии долетают кричалки один раз, другой. На третий их подхватывают трибуны, и когда я поворачиваюсь в сторону шума, то ловлю острый взгляд серых глаз. Огнева смотрит на меня в упор, не таясь, не прячась. И когда лошадки ржут про Грома, который всех порвет, прыгают шпагаты и раскидывают руки в стороны, эта сучка демонстративно тащит два пальца в рот.

Тошно ей? Да ей конец. Но звучит баззер, и я на время, очень недолгое время, откладываю сокрушительную месть. Злюсь, закипаю и бешусь, что эта мелкая выскочка надула меня. А я чувствую себя именно так – будто она поимела меня на ровном месте.

В порыве я кладу на указания тренера отыгрывать тройку. Рискнув в последние секунды, перехватываю мяч и отправляю его в кольцо с трехочковой линии. Тот входит в корзину вместе с сиреной, не цепляя сетку, и зал взрывается одобрительным гулом, от которого под ногами вибрирует паркет. Лошадки скандируют, как меня любят, а я, игнорируя разъяренного тренера, довольно киваю им. Могу, когда хочу, что уж.

Скоро народ начинает расходиться с трибун, все потихоньку сворачивается, но не для меня. Я быстрым шагом огибаю толпу галдящих парней и иду к девчонкам, которые с моим приближением визжат только сильнее. Каждая вторая явно не прочь повторить наш секс-марафон и расширить границы сознания. Остальные прямо здесь готовы потерять трусы. И только эта с траурной миной двигает руками синхронно со всеми.

– Эй! – Я дергаю подбородком, а она закатывает глаза. Дура или правда бесстрашная? – Я к тебе обращаюсь, Огнева!

Она машет ногами, не позволяя к ней подойти, и полностью меня игнорирует. Охренела? Меня это не останавливает. Я кладу на личное пространство, ловлю в воздухе ее ступню и за щиколотку фиксирую над головой. Другой рукой толкаю девчонку еще ближе к себе и крепко сжимаю ее талию. Со стороны бы оценить картину целиком, как делают с шедеврами живописи, но даже так растяжка впечатляет. Хотя меня все еще бесит ее выражение лица. Не много ли она о себе возомнила?

– Отодрать бы тебя в этой позе, чтобы неделю ходить не могла, – говорю, слегка понизив голос, и крепче сжимаю пальцы. Делаю еще один крохотный шаг вперед, чтобы почти столкнуться с ней носами, и опять этот приторный запах пробивает до мозга. Я на сладкое больше смотреть спокойно не смогу.

– Ничего противозаконного или того, что может угрожать здоровью, – перечисляет она, глядя куда-то за мою спину и будто бы вообще не напрягаясь из-за задранной к потолку ноги. – Никакого секса…

Сука.

– Это будет сложно, – улыбаюсь я, почти цепляя ее губы, – особенно когда ты сама попросишь.

Хрен его знает, что на меня находит, но ее строптивость и дурная смелость возбуждают. Да и кто вообще мог подумать, что под слоями безразмерной одежды прячется это? Я даже почти готов признать, что задница у нее и правда потрясающая. Только не вслух, вот еще. Но, кажется, играть с ней будет веселее, чем я думал.