Для чего это все? Неужели я неправильно распознаю знаки? Ведь его глаза так горят, когда он смотрит на меня! Почему он не хочет…

– Возвращайся, Викуль, ветер сильный, а ты легко одета, – говорит заботливо Дима, касаясь ладонью моей щеки. Этот жест кажется таким нежным, что у меня замирает дыхание, а между ребер что-то щекочет. – Спишемся, да?

Он очень милый, ну совсем не такой, как чертов Громов! И по повадкам, и внешне – эти двое как два противоположных полюса Земли. Даже руки у них настолько разные, насколько это возможно: у Димы крупные пальцы, короткие и ладонь мощная, как у парня-работяги, а не неженки вроде Громова.

– Угу, – на длинном выдохе уныло подтверждаю я и тотчас вздрагиваю. Рассеяв всю романтику, мимо нас с диким ревом проносится подозрительно знакомая спортивная тачка. – Черт! – тут же ругаюсь я, когда машина тормозит в нескольких метрах от нас и из нее высовывается недовольная морда Громова в темных солнцезащитных очках.

Ага, вот помяни черта, он и явится!

– Булочка, шагай сюда! – нагло заявляет он и вытягивает из окна руку, в которой держит мою честно заработанную справку.

Дима напрягается, морщит лоб и кривит губы, но никак не комментирует сцену.

– Спасибо, Дим, – спешу добавить и отвлечь боксера, пока Громов не напросился на разбитый нос. Не хочу драмы. – Я напишу.

Осмелев, на адреналине тянусь и целую его в шершавую щеку. Мне даже горько становится, что прогуливаю очередную нашу встречу. Вымучиваю улыбку, а обернувшись к Громову, закатываю глаза и уже с покерфейсом шагаю к нему. Я собираюсь просто забрать справку и уйти, обсуждать нам с ним явно нечего. Тяну руку к бумажке, но у Громова, видимо, другое мнение на этот счет.

– Мы будем играться? Или ты просто отдашь мне то, что пообещал? – спрашиваю, подперев бок здоровым кулаком, когда он резко одергивает ладонь с заветной справкой.

– Просто, как ты говоришь, в наше время ничего не дается. Пора бы уже понять. Я, например, должен был просто давать тебе задания, а ты их просто выполнять, но вместо этого ношусь с тобой, – он заявляет это с таким наглым лицом и заостренными бровями, что я теряю дар речи.

– Да ты! Да это твой…

– Садись, – командует он.

– Что? Я не сяду! С тобой я…

– Сядь в машину или не увидишь справку. Довольно простой выбор.

Я не представляю, что может заставить меня сесть к Громову. Особенно на глазах у Димы, который, кажется, ни на шаг не сдвинулся с места. Не представляла. До этого момента. Потому что, если убрать всю лирику, он прав – у меня нет выбора. Пару я уже пропустила, а прогул у Филатова будет стоить мне слишком дорого, если по итогам семестра я лишусь стипендии.

– Схожу за ветровкой твоей, – бурчу под нос в надежде выиграть себе время.

– Можешь пока оставить у себя. Будешь нюхать перед сном, представляя, что это я.

– Я тебя ненавижу, ты в курсе?

– Ага, повторяй это чаще, может, убедишь себя. Ты садишься или нет?

Арсений

Она медлит. Она, блин, медлит с ответом, пока ее качок, раздражая, маячит на фоне – я вижу его в боковом зеркале. Меня он не колышет, но сейчас это дело принципа: заставить Огневу уехать со мной. Просто чтобы напомнить, кто здесь хозяин, а то память у пучеглазой короткая, видимо.

Я. Точка.

Сильно свободолюбивая лошадка мне попалась. Я думал, быстро приструню, будет прыгать на задних лапках (ну хотя бы ради справки), но нет – девчонка точно не от мира сего. Трется с каким-то упырем, пока я задницу надрываю. Ну не рву, но напрягаю, блин. Мама теперь неделю не слезет с вопросами, кто такая Виктория.

Поддаю газу звучно и громко, чтобы думала быстрее и принимала решение. Ждать я не намерен. У тех, кто постоянно ждет, отсыхает член.

– Я поехал, – бросаю ей, нажимая на кнопку стеклоподъемника, который отрезает меня от рычания Огневой. Она так забавно и беззвучно открывает рот, раздувает ноздри и играет бровями, что я смеюсь. Ну забавная Булочка. Пару минут назад хотел порвать заразу, а сейчас ржу как конь над ее гримасами.

В результате она пинает ногой переднее колесо и, закатив глаза, обходит тачку, чтобы сесть рядом. Осматривает дверь и, не найдя встроенной ручки, разводит руками, а я, закатываясь от смеха, тянусь и открываю ей сам.

– Не хватило денег, чтобы нормальные сделать? – бормочет она под нос, усадив огненную задницу в салон и уже пытаясь одолеть ремень безопасности.

А я со старта вжимаю педаль газа в пол, чтобы через четыре секунды с заносом выехать на полупустую дорогу.

– Если ты желаешь самоубиться, я могу подсказать тебе много других способов, в которых не потребуется мое участие, – пищит Огнева.

– Не бойся, – говорю ей, а сам лишь сильнее давлю на газ, огибая еле плетущиеся тачки.

– Это должно меня успокоить? Какой же ты…

Она не договаривает, потому что я резко торможу перед светофором. Девчонка шипит, потирая руку, и меня быстро перестает забавлять ее страх. Наклонившись к бардачку, достаю и кидаю ей на колени мазь, которую взял у мамы.

– Намажь, быстрее пройдет. – Я возвращаю взгляд на дорогу, игнорируя немой вопрос на ее лице, и двигаюсь уже более плавно. Меня отпускает. Я не понимал, что так сильно завелся, пока мы не свалили от общаги и я не увидел гримасу боли на кукольном лице.

Ну а какого хрена я отмазывал ее? Чтобы ее гонял другой чувак? Нет, так не пойдет. Пока она у меня в рабстве, я для нее царь и бог. И если она это не уяснила, придется доходчиво разложить. На пальцах. Желательно на моих пальцах у нее между ног.

– Здесь все на корейском. Ты хочешь меня отравить?

– На тайском. Я мажу ей растяжения и ушибы после тренировок.

Не смотрю в ее сторону, чтобы не спалить контору. Ей ни к чему знать, что специально для нее у мамы утащил.

– Почему здесь какая-то кобра нарисована?

– Показания к применению. Действует только на змеюк.

Она тяжело вздыхает.

– Эх, жаль, что мне не поможет.

– О-о, ты ошибаешься. Еще как… – Эта отчаянная бьет меня здоровым кулаком в плечо. И так-то силу не рассчитывает. – Ауч!

– Не ной, – вкрай борзеет она. – Куда ты меня везешь?

Я потираю место удара и злюсь. Может, она по девочкам? Это все объяснило бы. Да каждая вторая уже пищала б и кинулась отрабатывать не то что за мазь – просто за поездку в тачке, которых в нашем городе всего две. И обе у Громовых.

– К себе домой.

– Если тебе нужна кухарка или стриптизерша, то я пас. – Она тычет пальцем на локоть. – У меня травма на производстве.

– Стриптиз, так уж и быть, подождет до следующего раза. Сегодня присмотришь за вечеринкой.

– Это как?

Меня раздражают ее вопросы. Если бы я сам знал. На ходу придумываю. Просто чтобы не оставлять ее с тем качком-недорослем.

– Сегодня суббота, нормальные люди обычно тусят. Напрягаться не придется. С тебя только вовремя ставить пиво в холодильник и пополнять миски с чипсами. Если что закончится – заказать.

– Эм-м. Я живу в общаге и сплю на двухъярусной кровати. У меня нет денег.

– На, – пихаю ей между колен карточку, не основную, но все же, – ПИН-код четыре семерки. На операции лимит в десять тысяч стоит, так что перевести деньги детишкам в Африку мне в отместку у тебя не получится. Мое подтверждение нужно будет.

– Я не поеду, – все равно гнет она свою линию.

– Быть официанткой для твоей гордой задницы – это слишком?

– Я работаю официанткой, идиот. Я не поеду туда, где будет твой дружок, который распускает руки.

Капец. Каждый раз как кувалдой по ребрам.

– Его не будет. Саня уехал с девчонкой за город.

– Бедная девчонка, – уже тише и без сочащегося изо рта сарказма говорит Огнева. А я сам не знаю пока, как реагировать. Не понял еще. Надеюсь, Бык не подведет.

Остальные десять минут мы с ней едем в относительной тишине. Я пытаюсь анализировать свои действия, но ни хрена не пойму. На кой черт я везу ее туда, где полно доступных телок? Зачем суюсь со своим самоваром? И со своим ли? Просто ее чертов образ чирлидерши из мыслей не идет. А казалось бы, чего я там не видел, а?