Когда мы заворачиваем к дому, я издалека слышу басы. Рус, видимо, взялся за пульт – его музыка так и прет из колонок. А розово-синий стробоскоп, палящий из окон – это что-то новое.

«Малыш, ну где ты? Погибаю без тебя».

Сообщение падает на телефон от контакта под номером три. Не разберу с ходу, кто это, но цепляюсь взглядом за яркие следы пальцев у Огневой вокруг локтя. Та, задрав рукав свитера, нелепо вскрывает тюбик, нюхает ядреную мазь со змеиным ядом и пучит в ужасе глаза. Явно собирается отказаться, но мазь-то точно поможет этой дурной!

– Дай сюда, – отбираю мазь и выдавливаю смачную порцию ей на кожу. Растираю, пока Огнева шипит на меня изо всех сил. – Говорил же, змея. Потерпи, будет жечь, но до завтра все пройдет.

Кроме синяков, конечно.

Откладываю тюбик на приборную панель и еще раз прохожусь пальцами по ее руке. Растираю между ладоней, как всегда делал себе, и ловлю тишину. Булочка молчит, что очень странно. Дышит неровно, краснеет и молчит. Еще пахнет снова так, что сожрал бы на месте.

– Это шампунь? – транслирую мысли вслух.

Она резко вскидывает на меня взгляд, и мы оказываемся в паре сантиметров друг от друга. Ее рваный выдох щекочет мне лицо.

– Не понимаю. – Линия ее бровей ломается, она морщит лоб, будто решает сложную головоломку.

Смешная. Этого не отнять.

– Я о… – говорю, не отрываясь от ее дрожащих губ.

– Да ну на фиг! Хозяин приехал! – орут с балкона, из-за чего Булочка отскакивает от меня и бьется затылком о стекло.

– Не убейся хотя бы сегодня, прошу, – шепчу я больше себе, чем ей.

– Народ, Гром тут! Чествуем Громовержца! – А это уже Русик подключается.

И едва мы выходим из машины, во двор большим пьяным скопом вываливается толпа. Какая-то телка с ходу виснет у меня на шее, другая уже ноет, что ревнует. Парни рвутся что-то угарное рассказать. А я оборачиваюсь к Булочке, которая трется у капота, и вижу ужас в ее глазах. Но подбородок держит кверху, амазонка, блин.

– Пойдем, моя личная… – не успеваю закончить про рабыню. Девчонка подбегает в темпе вальса и ловит на себе с десяток удивленных взглядов.

– Я его персональный ассистент. Всем здравствуйте!

Здравствуйте? Кажется, это будет весело.

Тори

Здравствуйте? Господи, что я несу? Кажется, это будет ужасно. Стоит мне выдать ерунду про персонального ассистента, как пьяный гул вокруг стихает, и десяток пар глаз пялятся на меня так, будто я рехнулась. Качки из баскетбольной команды напрягают извилины, пытаясь сложить между собой два слова и отгадать смысл сказанного. У дамочек, которые облепили Громова, как пчелы – улей, яд из накачанных губ так и сочится наружу, потому что они, кажется, думают, что я посягаю на их достояние. Только Руслан смеется. А Бык… К счастью, Громов не соврал, этого отморозка я в толпе не вижу.

– А что такой сексуальный персональный ассистент делает, м-м-м? – подает голос кто-то из команды. – Я бы не отказался от персонального отношения.

– Извините, но эта опция временно недоступна, – парирую я за секунду до того, как Громов отпихивает от себя девок и, грозно сдвинув брови, делает выпад мне навстречу.

– Огневу не обижать и не трогать, – обхватив меня за талию, вещает он, вконец обнаглев. – Она мой персональный ассистент и ничей больше. Ясно всем?

Пока качки в толпе переглядываются, а девушки презрительно скалят зубы, ладонь Грома нахально соскальзывает с талии и ложится на мою задницу. Офигеть просто.

– Ну раз ясно, погнали веселиться, – резюмирует Гром, легонько сжимая мою левую ягодицу.

– Руки от меня убери, – цежу сквозь зубы, вернув себе самообладание, но тот словно не слышит – подталкивает меня к лестнице, даже через одежду прожигая мой зад своей аристократичной ладонью.

В дом, кстати сказать, мы заходим первыми. Видимо, на подкорке у всех зашито – вперед хозяина лезть никто даже не пытается, хотя до этого уже тусили без него. Я опять дергаюсь, чтобы сбросить с себя громовскую конечность, и только тут он наконец-таки отпускает меня, а пока комнату заполняет народ, сразу двигает к кухне.

Я толком даже осмотреться не успеваю – ловлю свое отражение в зеркале напротив и внутренне умираю. Это еще надо постараться выглядеть так фигово, как сейчас. Старые джинсы, растянутый свитер, волосы, собранные с петухами на макушке, и ни грамма косметики. Только щеки пылают, будто у меня аллергия в острой форме. Да, я, конечно, не рассчитывала на подобный вечерний променад, но, блин, бесит же, что в окружении пестрых змей я выгляжу как бледная моль.

Ну и к черту! Я вообще-то официально болею и в гости к Громову не напрашивалась.

– Эй, ассистент, ты чего застыла? – доносится раздраженный голос из кухни. – Тащи сюда свой огненный зад. Отрабатывать мою доброту пора.

И когда я протискиваюсь через толпу к Громову, меня снова на полпути цепляет старшекурсница Карина Смирнова. Ну как цепляет, не трогает, конечно, но таким ядом исходит, боюсь, что меня даже с расстояния зацепит. Бедняжка явно для Громова один из экземпляров обширной коллекции, который уже отправлен на полку «прочитана и объезжена», только она этого еще не понимает. Даже язвить не хочется – пожалеть, скорее.

– Привет, Карин, как поживаешь? – говорю с самой сладкой улыбкой из своего арсенала.

– Прекрасно. – Она кривит губы, словно разговаривать со мной ей неприятно на физическом уровне. – Что у тебя с Арсом?

Опять двадцать пять.

– А что у меня с ним? – Я делаю вид, будто не понимаю, куда она клонит. – Деловое соглашение, Карин. Ты же слышала.

– Держись от него подальше, – шипит подруга. – Он мой.

Ну вообще-то у меня нет никакого желания сближаться с Громовым, но, когда вот так откровенно к чему-то склоняют, молчать я не умею. Это на подсознании заложено. Знала бы Карина мою скрытую сучью натуру, точно бы попросила поласковее, а теперь пусть пеняет на себя.

– А он в курсе, что твой? – уточняю я насмешливо. – Мне вот сказал, что открыт для предложений.

Карина распахивает напомаженный рот, чтобы прыснуть в меня очередной порцией ревности, но из кухни снова доносится нетерпеливый рык Громова:

– Огнева, твою мать! А ну дуй сюда!

– Ну и чего ты орешь? – добравшись до него, заявляю с порога и наблюдаю, как Арсений ловко мутит в шейкере коктейль.

– Не ору, а делаю внушение, – поправляет он нахально. – Не хватало еще, чтобы ты своей нерасторопностью мою вечеринку испортила.

– Я вообще не просила сюда меня привозить, – напоминаю, упирая руки в бока.

– Но ты здесь, так что давай пошевеливайся. Покажи себя в деле, а то я начну думать, что официантка из тебя такая же хреновая, как и чирлидерша.

Ну это уже форменный подкол с его стороны. Сложив губы в притворной улыбке, я дерзко показываю ему фак. И от темнеющего взгляда Громова в сердце что-то екает, но я почему-то уверена, что хватать меня, как Бык, он не станет.

– Правда хамишь, – резюмирует Арсений. – Еще раз что-то подобное выкинешь, я этот твой палец засуну тебе в трусы и, пока не кончишь, достать его не позволю. Поняла?

От нарисованной им картины мою шею и щеки обдает жаром, а упакованной в спортивный бюстгальтер груди́ становится подозрительно тесно.

– Поняла, значит, – заключает он, испепеляя меня взглядом, а следом сыплет градом команд: – Достань из морозилки лед и несколько коробок с котлетами для бургеров. В холодильнике есть кетчуп, помидоры и сыр, булки найдешь в хлебнице. Надеюсь, приготовить бургеры ты в состоянии. И напитки вынеси. Пиво и кола. Поднос под мойкой.

Собрав башенкой стопку стаканов и шейкер в придачу, Громов удаляется в зал, оставляя меня наедине со своими чертовыми заданиями. И пока я воображаю себя Золушкой, которую только что отчитала злая мачеха по фамилии Громов, чувствую, как в кармане вибрирует телефон.

«У тебя все хорошо?»

Это Дима. Чувство стыда затапливает меня, как только представлю, что он видел меня уезжающей с Громовым. Особенно после того, как отказалась гулять. Я вообще уже смирилась с тем, что Дима мне больше не напишет, но он снова показал себя лучше, чем я о нем думала.