Поэтому в 838 г. до н. э. ассирийский царь снова обрушился на Арам. И снова арамеи потерпели поражение, были разрушены некоторые города Дамаскского царства (Sader, VI, Аа2а-Ь), но сам Дамаск устоял. И поскольку Салманасар ничего определенного не говорит о добыче или дани, можно считать, что особых успехов эта кампания опять же ассирийцам не принесла. После нее Салманасар прекратил свои походы в Сирию, направив усилия в основном против неохеттских государств Юго-Восточной Анатолии Лишь в 831 г. до н. э. он вмешался в дела Унки (Grayson, 1982, 260–263, 265; Hawkins, 1982, 390–395).
В 840 г. до н. э. цари Унки подчинились Салманасару и заплатили ему дань, что, видимо, и позволило ассирийцам нарубить кедров и кипарисов в горах Амана. При этом Салманасар упоминает не царя, а царей Унки-Паттины, не называя их имен. Может быть, предыдущие поражения привели к кризису в Унки, результатом чего стало не только свержение (или устранение каким-либо другим способом) Кальпарунды, но и фактический распад и так небольшого государства на отдельные части, главы которых объявили себя царями. В следующем году эти же цари выступали уже как союзники Салманасара. Возможно, несколько позже ассирийский царь, вмешавшись во внутренние дела Унки, снова объединил государство, а на трон посадил своего ставленника Лубарну II. Не исключено, если судить по имени, что тот был родственником правившей до этого династии. Это явно не успокоило политические страсти в Унки. Теперь мы можем говорить о существовании в этом царстве антиассирийской "партии", которая была недовольна и новым царем, и его, вероятно, проассирийской позицией. В результате в 831 г. до н. э. Лубарна был свергнут, и на троне оказался некий Сурри. Это вызвало немедленную реакцию Салманасара. Он послал своего полководца Даян-Ашшура восстановить порядок в Унки. Даян-Ашшур сверг и убил узурпатора. Лубарна был, по-видимому, убит, так что восстановить на престоле было некого. Поэтому ассирийцы посадили на престол Унки некоего Саси (Hawkins, 1974, 81; Klengd, 1992, 200). Поскольку его связь с прежней династией никак не отмечается и не подчеркивается законность его утверждения на престоле, можно полагать, что к прежним царям он не имел никакого отношения. Это был чисто ассирийский ставленник Салманасар опустошал Северную Сирию, включая неохеттские государства, в течение нескольких лет. И каждый раз местные цари, в том числе кархемышский Сангара, платили ему дань. Последний раз Сангара упоминается Салманасаром в 846 г. до н. э., когда ассирийский царь отнял у него 97 городов (Sader, III, АЬ5). Видимо, потерпев ряд поражений, он смирился и предпочел более не вступать в конфликт с могущественным царем Ассирии.
После всех этих событий Салманасар ушел из Сирии, сконцентрировал свои усилия в основном на строительстве. Вскоре после его смерти в стране начались усобицы, и ассирийская угроза на какое-то время перестала нависать над Сирией. Походы Салманасара III были по существу грабительскими, они не ставили своей целью полное подчинение завоеванных территорий и включение их в состав Ассирийского царства. Исключением было только уничтожение Бит-Адини как самостоятельной этно-политической единицы. Поэтому как только ассирийские атаки прекратились, сирийские царства вернулись к своим внутренним проблемам.
В Кархемыше правила династия, представленная Астирувасом, и Каманисом (Hawkins, 1974, 72). Ее связь с Сангарой неизвестна (Klengel, 1992, 218). Когда Астирувас умер, его сын был еще слишком молод чтобы править, и власть оказалась в руках некоего Яририса (Hawkins, 1982, 406; Hawkins, 1979, 157–160), который, однако, не стал царем, а принял титул "правителя" (taiwanis). Сам Яририс гордился тем, что он взрастил Каманиса и его младших братьев. Видимо, он фактически занимал положение регента при молодом царе. Регент подчеркивал, что своим положением он обязан богам. Вероятно, он не принадлежал к царскому дому и выдвинулся благодаря каким-то обстоятельствам или своим достоинствам. Интересно, что хвастался он также своим искусством письма и знанием иностранных языков. Не означает ли это, что Яририс вышел из среды писцов? Став правителем государства, Яририс провел важные ирригационные работы и укрепил стены города. Он утверждает, будто его прославляют "на западе и востоке". Если это не простое хвастовство, то можно предполагать, что он предпринял какие-то действия, приведшие к усилению государства. Может быть, воспользовавшись временной пассивностью Ассирии, с которой он тоже имел дело, Яририс попытался установить гегемонию Кархемыша хотя бы над частью Сирии и Анатолии — во исполнение мечты, которую, вероятно, правители Кархемыша никогда не забывали.
Когда Каманис достиг совершеннолетия, он занял принадлежащий ему по праву трон. Характерно, что первое время он называл себя просто царем, а позже также господином страны города Кархемыш и т. д., т. е. полным титулом кархемышских государей (Hawkins, 1979, 160). Может быть, при жизни Яририса молодой царь еще не решался принимать полный титул. Смерть всесильного визиря развязала ему руки. Возникший на какое-то время политический "вакуум" позволил этим царям сосредоточиться на активном строительстве в своем государстве; Возможно, что умелый политик Каманис вошел в какое-то соглашение с урартским царем Сардури II, чтобы обезопасить себя от новой ассирийской агрессии. Такую же роль, как при его отце Яририс, при Каманисе играл Састурас. Его сын заявляет, что Састурас был возвеличен богом солнца (Hawkins, 1972, 102–103). По-видимому, по своему рождению он едва ли мог претендовать на столь высокий пост. Себя Састурас называет первым служителем Каманиса, что не мешало ему имеете с царем выступить основателем одного из городов (Hawkins, 1979, 161). Как кончилось царствование Каманиса, мы не знаем. Был он свергнут и убит или умер своей смертью, причем бездетным, но после него на троне Кархемыша оказался сын Састураса Пизирис. В то же время он, как будто, выступает и как потомок Астируваса и Каманиса. Это свидетельствует о родстве двух семей — царской и визирской. Каким образом осуществилось это родство, можно только предполагать. Наиболее вероятным кажется предположение, что Састурас женился на дочери Каманиса или, может быть, заставил того признать Пизириса своим приемным сыном (Hawkins, 1972, 105; Hawkins, 1979, 162). И в том, и в другом случаях ясна огромная роль Састураса при кархемышском дворе. Пизирису пришлось снова иметь дело с Ассирией.
В Яуди во времена Салманасара царствовал Хайа, или Хайану, которого сменил на троне его сын Киламува. Как уже говорилось, его надпись была составлена около 830 г. до н. э., причем к тому времени должно было пройти немало лет с его воцарения. Положение Яуди было довольно трудным. Более сильные соседи стремились подчинить его. По-видимому, в начале правления Киламувы он был вынужден подчинить царю данунийцев. И только с помощью Ассирии ему удалось освободиться от этой зависимости. Поскольку, как мы выяснили, ассирийцы в Сирии действовали только до 838 г. до н. э., то и ассирийская помощь должна была предшествовать этой дате. Киламува понял, что только относительное сплочение населения может помочь выжить небольшому государству в окружении более сильных соседей. И он провел важную реформу. Мушкабим, т. е., вероятнее всего, анатолийское население Яуди, было не только уравнено в правах с арамеями-бааририм, но и получило значительное имущество, в том числе скот, серебро и золото (Sader, IV, Bal). В каких условиях и как конкретно была проведена эта важная реформа, неизвестно. Было ли имущество передано мушкабим из царской казны или было произведено какое-то перераспределение собственности между двумя категориями населения Яуди? В последнем случае трудно представить, что это происходило без сопротивления старых собственников, а сведений о таком сопротивлении нет. Какой-то намек на возможный поворот событий содержится в увещевании Киламувы, обращенном к потомкам, чтобы они сохраняли надпись, дабы обе категории населения уважали друг друга. Он явно боялся возобновления прежней розни и возвращения мушкабим в подчиненное положение. В небольшом государстве едва ли царская казна располагала ресурсами, достаточными для проведения такой масштабной реформы. Царь утверждает, что именно он стал и отцом, и матерью, и братом для мушкабим. Интересно в этом отношении, что предшественники Киламувы носили арамейские имена, а он — лувитское (Sader, 1984, 163–164, п. 7—10). Будучи сыном царя Хайа, он называет себя еще сыном tm-. Этот элемент совершенно непонятен. Его считают или почетным именем, или названием родного племени Киламувы (Sader, 1984, 164, п. 11). Может быть, это дополнительное наименование связано каким-то образом с реформой царя? Тогда это свидетельствует о том, что царь противостоял арамейской части населения, до того времени господствовавшей в Яуди.
