— Понятия не имею, — лич снова смеется, но на этот раз — более мягко, по-доброму, что ли, — я чуток знаю священный язык, но поэтому звучит похоже, но не думаю, что в нем есть такие слова. Думал, дочку так назову или внучку, да не сложилось… А посмотрел на тебя, мелкую, и подумал, пусть твоим будет.

— Ясно… — неожиданно мне становится как-то так легко и просторно в груди, будто исчезла застарелая тяжесть, незаметно сопровождавшая меня всю жизнь. — Спасибо.

— За что? — удивленно переспрашивает Шим.

— За спасение. И за имя, — со смешком отвечаю я. — Да и за историю.

— Та было бы за что, — хохотнув, лич машет рукой. И, уже более серьезно, обращается к Сату: — Ну что, пошли за тварюкой? А то она знатно окопалась.

— Где? — мгновенно настораживается тот.

— Да в поселке, минут десять быстрого лету по тропе. Вот только в лоб вряд ли пробьемся.

— Почему?

— Говорю же, окопалась.

— Вы же в курсе, что ее нужно взять живой? — вклиниваюсь я.

— Нет, с чего вдруг? — Шим поворачивается ко мне.

— Приказ Суртаза.

Возникает долгая, мучительная пауза.

— Мда… — тихо отвечает старый лич. — Надо было сразу бить.

— А сейчас?..

— А сейчас тварюка в поселке, — в голосе Шима звенит раздражение, — там то ли ярмарка, то ли какой-то еще праздник… И она засела прям среди людей. Чуять ее — чую, а вот достать, чтоб потом поменьше зомбей…

Сат отворачивается и смотрит на ведущую к поселку тропу, его наставник качает головой, а я осознаю, что изначально недооценила сложность своей задачи. И из всего лишь сложной она медленно, но верно становится невыполнимой.

До поселка мы летели не торопясь. На мой осторожный вопрос о том, не стоит ли нам ускориться, Шим невозмутимо пожал плечами и заявил, что тварь и так знает, что мы здесь. Иначе — вряд ли пряталась бы. А раз так, то он не видит смысла в спешке, из-за которой можно запросто влететь в какую-нибудь ловушку — если не в чужую, так в свою.

Сат не спорил с ним, и из этого я сделала вывод, что старый лич позаботился о том, чтобы тварь не смогла подобраться к нам незамеченной. Если вдруг ей взбредет в голову попытаться нанести первый удар, конечно же.

Спешка могла бы нам навредить и по другой причине: тропа сузилась настолько, что разведи руки — и кое-где можно было бы коснуться древесных стволов по обе стороны сразу. Поэтому мы двигались гуськом: первым летел Сат, за ним — Шим, а я замыкала процессию.

Поначалу личи тихо переговаривались между собой, и из их разговора мне удалось понять лишь то, что они обсуждали вероятность захвата твари живой. Это было и хорошо, и плохо одновременно. Хорошо — что они вообще рассматривали такую возможность. Плохо — так как считали ее крайней маловероятной.

Их разговор стих быстро, и я пользуюсь возможностью удовлетворить свое любопытство.

— Шим, а как выглядит тварь?

— Обычная девка, — после недолгого молчания отвечает старый лич. — Невысокая, худая. Кажется, темноволосая. Хм… погоди-ка.

Мне не видно, что делает Шим, но через пару секунд он добавляет уже увереннее.

— Да, все так, очень короткие темные волосы, и на вид лет двадцать ей, не больше.

Я чувствую, как в моей груди начинает ворочаться ледяной шипастый комок. Мне малодушно хочется загадать, чтобы это была какая-то другая молодая девушка с короткими темными волосами, не Кит. Мало ли, на кого может быть похоже тело бледной твари?..

— А вообще я больше на ее ауру смотрел. Уж очень интересная.

— Чем? — любопытствует Сат.

— Как у мертваря-кукольщика с выдавленными гнойниками.

Я щелкаю челюстью от растерянности, не имея ни малейшего желания даже пытаться представлять это странное сочетание.

— Какое аппетитное сочетание, — смеясь, заявляет Сат.

— Это ты сам ее еще не видел. Мерзость редкостная.

— То есть, это может быть какой-то подконтрольный мертварь? — уточняю я с надеждой, наглухо скрытой за безэмоциональностью моего голоса.

— Не похоже, — капюшон Шима колышется, когда он качает головой. — Я немало на своем веку насмотрелся на мертварей, и почти уверен — такой твари мне еще не попадалось.

— Почти?

— Ну… — в голосе старого лича слышится легкая неловкость, — мог забыть, разве что… Но я, пока вас дожидался, перерыл свои записи — ничего подобного в них нет. Значит, не встречал.

— А… извините, если лезу не в свое дело, — раз уж учитель Сата заговорил о своих проблемах с памятью, стоило попробовать расспросить об этом, — я же правильно понимаю, что вы забываете не все?

— Правильно, — ровно отвечает Шим. — Я помню то, что вижу каждый день. Вот есть у меня книжица для записей самого важного…

Не оборачиваясь, он показывает мне через плечо потрепанную книжку — размером с мою ладонь и без переплета. Просто сшитые вместе несколько листов пергамента. Я вижу верхнюю строчку — неровную, со скачущими вверх-вниз кривоватыми рунами, будто бы начертанными трясущейся рукой. «Не возвращайся в Залесок, их больше нет».

—…и я помню, что нужно туда записывать все, о чем забывать нельзя. Для верности, бывает, даже по несколько раз пишу…

— За столько времени мог бы записать, что я уже лич, — со смешком вклинивается Сат.

— Да ну, — Шим фыркает и смеется в ответ, — я запишу, а ты возьмешь и упокоишься. Нет уж, я лучше поудивляюсь лишний раз, от меня не отвалится.

— То есть, — я пытаюсь вернуть разговор в нужное русло, — вы помните то, что записано?

— Я помню то, что маячит у меня перед глазами, — старый лич вздыхает и добавляет: — Вот сейчас я помню, что ты — та девчушка, которой я дал имя… сколько-то лет назад. Двадцать же?

— Около того.

— Около того… — эхом отзывается Шим. — А сделаем свое дело, разойдемся, и через пару дней я это забуду. И если когда-то услышу твое имя опять, то вспомню, что пару лет назад дал его одной новорожденной девчушке. Но не то, что годков прошло куда больше, и что я вообще тебя видел.

— И так со всем?

— Ага. До одной… стычки с тварью все помню, а вот что после…

Он разводит руками, едва не цепляя ими сгрудившиеся вокруг тропы деревья. Наверное, в разгар лета здесь совсем темно от густых крон.

— Наверное, это очень неудобно, — предполагаю я.

— Да, но ничего не поделать. Что важно — записываю, а что не важно… — старый лич пожимает плечами. — Заново узнаю, если нужно.

— Потому ты у огнемагов и застрял? — интересуется Сат. — Чтобы помнить, где ты и что делаешь?

— Каких огнемагов?

В голосе Шима слышится настолько искреннее удивление, что у меня даже мысли не возникает ему не поверить.

— Ты последний десяток лет у них торчал, насколько я знаю.

— О, как, — задумчиво говорит старый лич, и я слышу шелест пергамента. — Ага, да, точно. Я записал, что до конца весны нужно вернуться на четвертую заставу. Мда, как-то совсем быстро забылось.

— А вам вообще как, нормально среди магов огня? Они же, вроде, недолюбливают чужаков.

— Да чтоб я помнил, — смеется Шим, — но раз меня за десять лет не выгнали, значит, нормально было.

— Может, уже и выгнали, раз ты здесь, — саркастически сообщает Сат.

— Нет, — старый лич вдруг становится серьезным, — меня позвал Суртаз. Позавчера, кажется.

— Вот как… — только и могу ответить я.

Неужели Суртаз предвидел появление твари еще тогда? Или он позвал Шима с какой-то другой целью, а раз тот подчинился, то решил дать ему задание?

— Да, я так удивился, что сразу записал его приказ явиться в этот мир, чтобы не забыть. Правда, на следующий день подумал, что не только память потерял, но и остатки мозгов… Но решил все-таки наведаться. Мало ли… Пока добрался, думал, все кости растеряю. Порталы Кольца совсем нестабильными стали почему-то.

— Не только Кольца, — добавляет Сат, — столичный тоже отказал, использовали кристалл.

— Нехорошо…

Старый лич качает головой, а я задумываюсь о том, не может ли это быть как-то связано с гибелью Коаттана? Мало ли, вдруг с ним был как-то связан не только барьер, удерживавший Суртаза в Среднемирье.