— Спасибо, — глухо отвечает парень и растворяется в сгущающихся сумерках.

А я застываю на пороге, разрываясь между желанием присоединиться к поискам и необходимостью возвращаться на второй этаж, к ожидающему наставнику. Не то, чтобы мне не хотелось восстановить свои ноги, но… Неопределенность предстоящего процесса и нараставшее чувство причастности к случившейся беде подталкивали меня пуститься вслед за чернокнижником.

Так, Шиза, успокойся. Ваан же сказал, что твоя помощь не нужна? Сказал. Тебе охота потом объяснять Суртазу причину своей отлучки накануне важного эксперимента? Нет. Даже если допустить, что он вообще даст такую возможность.

Вот и все.

Придя к такому выводу, я перелетаю через порог, и дверь снова закрывается без моего в этом участия. Меньше минуты мне потребовалось, чтобы пересечь коридор, подняться по лестнице, решительно преодолеть остаток расстояния до двери, открыть ее и увидеть…

Что в центре комнаты уже стоит ложе с приставленным в изголовье высоким столиком. На нем — моя сумка и уже знакомая шкатулка. Кушетки отставлены к стене. Суртаз стоит у окна спиной ко мне.

— Что-то случилось? — ровно спрашивает он.

— Пропала девушка, которую я утром не дала убить.

— Вот как… И ты не ушла ее искать?

— Ваан решил, что моя помощь не нужна.

По тому, как легонько качнулась костяная корона, я поняла, что Первый Некромант слегка кивнул. Понятия не имею, о чем он подумал при этом, но раз больше вопросов не было, значит, мои ответы его устроили, наверное.

— Достань кости, оставь их на столе, сама — раздевайся и ложись, — приказывает он.

Ну вот, начинается. Я подлетаю к сумке и трясущимися руками пытаюсь расстегнуть застежки. Они не поддаются, и мне требуется добрый десяток секунд, чтобы подчинить свои пальцы и заставить их делать то, что нужно.

— Ты можешь повторить дословно, что сказал этот… Ваан? В своем пророчестве.

Я замерла над расстегнутой, но еще не раскрытой сумкой. Это попытка меня отвлечь от мыслей о предстоящей процедуре, что ли? Впрочем, с чего бы вдруг?

— Думаю, да.

Вот бы мне на самом деле такую уверенность, какая прозвучала в моем голосе. Впрочем, судорожные попытки припомнить картину произошедшего в рощице действительно быстро вытесняют страх из моего сознания.

— Он сказал… Точнее, они сказали, — медленно говорю я, — что Бледная Мать ищет своего раба и господина, Многоликого Отца, ушедшего… м-м-м… Да, ушедшего тропой мертвецов и расколовшего мир. И что дни этого мира подойдут к концу, когда они встретятся, — помолчав пару секунд, добавляю, — кажется, так. И еще сказали — нельзя допустить.

— Их встречу, я так понимаю?

Суртаз поворачивается. Его руки скрещены на груди, без перчаток.

— Не знаю, учитель. Просто повторили — нельзя допустить, нельзя допустить.

— Раз уж встреча Бледной Матери и Многоликого Отца грозит этому миру катастрофой, то допускать такое явно нежелательно, — задумчиво говорит Первый Некромант и направляется ко мне.

Видя это, я торопливо запускаю руку в сумку и нащупываю узелок с костями. Но вытащить на ощупь не получается — мешает лежащая сверху поясная сумка.

Остановившись рядом со мной, Суртаз терпеливо ждет. Ощущая отчаянную неловкость, я решаю дать волю своему любопытству — лишь бы не выуживать злополучный узелок из зачарованных недр сумки в полном молчании.

— А кто такая Бледная Мать?

— Хм… Насколько я смог понять, она руководит бледными и, скорее всего, участвует в их создании. Очень могущественное существо.

— Но вы же сильнее ее? — вырывается у меня прежде, чем я понимаю, каким по-детски наивным может он показаться Суртазу.

В подтверждение этой мысли Первый Некромант издает шипящий смешок. Но его ответ меня ошарашивает.

— Не уверен, честно говоря.

Я понимаю, что прямо-таки совсем не хочу представлять существо, которое было бы могущественнее Суртаза. Особенно учитывая то, какими были «детки» этой Бледной Матери, если уж связывать ее прозвище с возможным родом занятий.

— А Многоликий Отец?..

— Я не знаю, кто это, — сухо отвечает Первый Некромант. — Есть некоторые догадки, но пока ничего определенного.

Изменившийся тон учителя ясно дает понять, что дальнейшие расспросы стоит прекратить. Ладно-ладно, я — понятливая. Да и узел, стягивающий края ткани, завязан настолько крепко, что попытки его развязать занимают все мое внимание.

По крайней мере, до тех пор, пока он не стал развязываться сам. Похоже, терпение Суртаза иссякло, и он решил взять дело в свои руки. Освобожденная горка из костяного крошева медленно расползается в стороны.

— Но если верить словам о том, что Бледная Мать намерена искать этого Многоликого Отца… — неожиданно добавляет учитель, — как бы он не находился в каком-то из миров Кольца…

От неожиданности я щелкаю челюстью и замираю, глядя на Первого Некроманта. Интересно, и как тогда его искать? Но задавать этот вопрос не рискнула: если учитель не знает, кто такой Многоликий Отец, то вряд ли сможет сходу прикинуть, как его вообще искать. А раздражать его лишний раз в преддверии эксперимента — сомнительная идея. Уж что я успела понять во время нашего разговора совершенно отчетливо — Суртаз не любит чего-то не знать. Альд и в этом был на него похож.

Наставник же тем временем берет ремешки и встряхивает их, расправляя спутавшиеся кожаные полосы.

— Раздевайся и ложись.

Я подчиняюсь приказу с мыслью о том, кем же все-таки может быть Многоликий Отец. И при взгляде на Суртаза понимаю, что в своих размышлениях, похоже, зашла как-то уж слишком далеко.

Первый Некромант пришел уже после раскола нашего мира…

…если верить летописям и Альду.

Суртаз не слишком быстро, но сноровисто привязывает меня к ложу кожаными ремешками. Как и мне, отсутствие какого бы то ни было источника света ему совершенно не мешает — одно из многочисленных удобств магического зрения. Он начинает с рук, обездвиживая их в трех местах — предплечьях, локтях и кистях. Затем наступает очередь позвоночника — на уровне поясницы, грудины и чуть выше ключиц. Продевание ремешка сквозь ребра отдается внутри чем-то вроде покалывающей щекотки. Последней он привязывает голову — кожаная полоска ложится поперек моего лба.

Верхняя половина ложа чуть приподнята, поэтому мне неплохо видно происходящее.

Наблюдая за этим — по мере возможности — я невольно сравниваю свои ощущения с тем, что я чувствовала в схожей ситуации в присутствии Килира. В отличие от покойного жреца, Первый Некромант если и прикасался ко мне, то делал это как-то… Деликатно, что ли, и при этом — не более необходимого для надежной фиксации моей скелетированной тушки. Соответственно, и сопутствовавшие этому ощущения были совершенно иными. Даже страх и беспокойство отступили при виде спокойных и выверенных движений наставника, вселявших надежду в то, что он все-таки знает, что собирается делать.

— Итак, раз ты знаешь, как оперировать энергией, от тебя потребуются две вещи… — Суртаз произносит эти слова, находясь где-то в изголовье, и при этом было слышно, что он перемещается. — Первая: не допускай перегрузки и сопутствующей ей потери контроля над телом…

Знать бы еще, как это делать. Перегрузка-то может быть как из-за перерасхода энергии, так и из-за слишком стремительного ее прохождения через мое тело. Получается — нужно следить за этим и регулировать по необходимости…

И когда я успела стать такой умной-то?

— Вторая, — тем временем продолжает Первый Некромант, — чтобы я ни делал — не дергайся и не пытайся мне помешать.

А вот это уже настораживает. Неужели грядущая процедура настолько… экспериментальная, что об этом приходится предупреждать заранее?

— А будет повод дергаться? — я не выдерживаю и издаю тихий смешок. Это все, чем я могу выразить ворочающийся в груди комок страха, тревоги и напряженного ожидания… неизвестно чего.