Несколько операторов Кинжала 22 стояли вокруг, чтобы проводить наших братьев. Связь, которая установилась между нашими двумя командами, была основана на уважении и восхищении.

Я вернулся обратно в ТОЦ и передал Энди окончательные цифры загрузки, чтобы он передал их в SOTF. Теперь настала наша очередь.

Мы выдвигались с двумя MRAP и GMV, которые должны были доставить всех, кто направлялся пешком, к подножию холма Патфайндер, прежде чем соединиться с подразделением по расчистке маршрута, которое уже стояло на дороге перед аванпостом Приус. Пока этот конвой не доберется до Кибчака, мы будем сражаться налегке.

Мне казалось, что все, что я делал, делалось в последний раз. Последняя поездка по шаткому Старому мосту в автомобиле, который только и ждет, когда он рухнет в реку. Это было похоже на перелистывание страниц школьного ежегодника — через базар и мимо аванпоста Приус, который теперь был безопасным по сравнению с тем, что было пять месяцев назад, когда он представлял собой просто линию разграничения между ISAF и «Талибаном». Большой силуэт холма Патфайндер возвышался над нами, когда команда слезала с машин. Дни, которые мы провели, сражаясь на вершине, казались прошедшими много лет назад.

Вертолет уже высадил штурмовую группу и приземлился обратно на аэродроме к тому времени, когда мы начали двигаться на юг, в сторону Кибчака. Подразделения ODA/Cmdo уже выходили из предгорий и спускались в южную часть деревни. Направляясь к реке, они зачистили бы всю территорию, оставив позади небольшие подразделения коммандос, чтобы полностью обезопасить этот район. Эта блокирующая сила перехватит любого, кто попытается сбежать, как только Кинжал 22 начнет зачистку с северного конца деревни. Скорость здесь имела решающее значение, коммандос нужно было проникнуть внутрь, обезопасить себя и устранить любые угрозы в этом районе. Кибчак был большой, чрезвычайно густонаселенной деревней.

Если Данех Пасаб была на пятом месте по шкале самых дерьмовых мест для боя в ближнем бою, то Кибчак был примерно на девятом.

— Двинулись - крикнул кто-то по радио.

Я последовал за Энди в последний раз. Юрий был основным оператором JTAC и управлял бесшумным дроном, кружащим над головой. Я спокойно слушал радиопереговоры, доносившиеся из гарнитуры, прикрепленной к левому плечевому ремню моей разгрузки. Если оператор беспилотника начнет называть Юрию цели во время сканирования деревни, я хотел иметь возможность передать информацию о местоположении остальным членам команды.

Команда молча продвигалась через старую деревню Медведя, Капе Баба (произносится Ка-пай Боб-ба), огибая восточные холмы. Мы были почти уверены, что талибы не устанавливали никаких самодельных взрывных устройств в этом районе из-за непосредственной близости Капе Баба к аванпосту Патфайндер. Ситуация изменилась, когда мы прошли через нее и смогли увидеть черные очертания объекта Фиеста в наших ПНВ. Мы держались подальше от грунтовой дороги, которая вела на юг, к нему и Саду. Это была тихая прогулка, если не считать эпизодических подрывов пробивных зарядов нарушений, осуществляемых ODA/Cmdo.

Но стрельбы не было.

Ни одного выстрела.

Трава высотой по пояс покрывала пологие холмы, словно пышный ковер. Покрытые росой ведьминого часа, мои брюки полностью промокли к тому времени, как Джордж, который шел выше, добрался до Фиесты. Но выстрелов по-прежнему не было, и тревожная тишина была жуткой.

— Энди, мы снимаемся - сказал Пэт по радио.

Операторы направлялись вниз, в Сад, где они должны были начать зачистку территории на северной оконечности деревни, в то время как остальная часть командного подразделения должна была продолжить движение по холмам. Мы были наготове, чтобы помочь, если они вступят в контакт и им понадобится еще одна группа для маневра. Тянулись часы, а выстрелов по-прежнему не было. Зачистка зданий шла неуклонно, но занимала целую вечность. По тому, как за далеким горным хребтом на востоке начало разгораться знамя потрясающих цветов, можно было сказать, что это будет прекрасный восход солнца.

Через некоторое время я начал верить, что информация разведки была неверной. Не было произведено ни единого выстрела.

— Есть что-нибудь? – Энди связался по радио с нашим подразделением зачистки в деревне.

— Ничего. Это место - город-призрак - ответил Пэт.

Представители ODA/Cmdo сообщали о том же самом. Мы с Энди направились к главной дороге незадолго до восхода солнца. Группа по расчистке маршрута и наши транспортные средства наконец добрались до Кибчака после того, как не обнаружили на дороге никаких самодельных взрывных устройств. Энди встретился с Филом примерно на полпути вниз по дороге, которая была зажата между холмами и восточной окраиной деревни. Поскольку по всей деревне были установлены посты охраны, пришло время связаться с 82-й воздушно-десантной и сообщить им, что они могут начать доставлять припасы и персонал для нового аванпоста.

После того, как все было расчищено, мы нашли только одного человека во всей деревне — пожилую женщину, которой больше некуда было пойти, когда талибы впервые въехали сюда и выселили всех. Она жила в небольшом домике ближе к центру деревни. Ее лицо обветрилось от лишений и времени. Несколько минометных снарядов были обнаружены на одном из участков неподалеку от того места, где две группы собрались на дороге. Лайкон и специалист-взрывотехник ODA собрали горстку небольших боеприпасов и провели контролируемый подрыв в горах, чтобы избавиться от них.

Возможно, это были «самодельные взрывные устройства», затаившиеся в засаде?

Информация, распространяемая среди талибов, может быть хуже, чем результат игры кучки школьников в телефонную игру.

Сообщение, которое начиналось просто с заявления о наличии нескольких минометных снарядов, в конечном итоге превратилось в шесть самодельных взрывных устройств, установленных вдоль дороги, к тому времени, когда весть об этом распространилась за пределы долины. Лидеры ячеек находились в самом низу пищевой цепочки организации «Талибан», на ступеньку выше рядового. Один раненый военнослужащий ISAF легко превратился в четверых убитых и один танк был уничтожен к тому времени, когда их пропагандистская машина обнародовала это.

Вскоре мы пришли к пониманию, что то же самое верно и в отношении информации о том, что талибы в Кибчаке окопались и ждут, чтобы нанести нам дерзкое поражение, но утренний свет и периметр безопасности коммандос вокруг деревни — без единого выстрела — говорили о другом.

Талибы ушли из Кибчака за несколько дней до начала операции. Они знали, что командная ячейка в Данех Пасаб располагала большими силами и все равно была уничтожена. Оставаться в Кибчаке, пока американские спецназовцы и афганские коммандос зачищали его, было смертельным приговором. Вместо этого они предпочли собрать вещи, отступить в деревни дальше на юг и дожить до следующего сражения.

Поскольку сменный отряд и машины снабжения были в пути, мы переместили группы и транспортные средства, сосредоточившись на обеспечении безопасности южной окраины деревни. Нам нужно было быть готовыми к возможной контратаке, как только распространится слух о том, что в процессе строительства находится новый боевой аванпост. Как и в случае с Стингреем, талибам пришлось оказать какое-то сопротивление, чтобы не выглядеть совершенно некомпетентными в глазах своих региональных лидеров. Эти аванпосты были неприятными ориентирами для талибов, потому что они символизировали поражение и потерю территории.

Мы прошли рядом с нашими машинами к южной окраине. Кинжал 22 отвечал за охрану дорожного полотна, в то время как ODA/Cmdo организовали операцию на вершине холма прямо к востоку от нас. С дороги нам был виден тыл их позиции. К полудню солнце поднялось высоко, а воздух стал горячим. Вооруженные машины, припаркованные на дороге, имели ограниченный обзор и не могли ничего разглядеть за плотным барьером из пышных зеленых деревьев поперек дороги. С того места, где мы находились, дорога спускалась к небольшому мосту, а затем снова резко поднималась вверх и исчезала за линией деревьев. Если бы в нашу сторону ехала машина, оперативники должны были бы сообщить нам об этом.