После того как деревня была оцеплена, беспилотнику MQ-9 Reaper, зависшему над ней, было приказано просканировать большую открытую местность к югу. Следующая деревня была довольно далеко, примерно в трех километрах. Пространство между ними представляло собой сельскохозяйственные угодья с несколькими домами, разбросанными вдоль дороги, ведущей на юг. При свете дня талибы никак не могли перебраться через него в нашу сторону. Их единственным вариантом было бы воспользоваться единственной крысиной тропой, которая вела на север в Кибджак, где поворачивала к холмам и в конечном итоге проходила под небольшим мостом перед нами. Эта канава была широкой и имела густой навес из веток деревьев, что делало ее еще более вероятной для использования.
У нас с Юрием была прерывистая связь с дроном из-за его положения прямо над нами. Дело дошло до того, что я передал управление дроном офицеру авиации моей роты, Падди. Он вернулся в ТОЦ вместе с Сассе, который все еще работал в BMG. У Падди была хорошая связь с операторами беспилотников из-за его местоположения. Он поручил им детально просканировать крысиную линию с помощью тепловизионной камеры, чтобы попытаться идентифицировать любое движение.
Падди, пилот AV-8B Harrier, который проходил наземную службу в качестве офицера авиации, провел большую часть службы в Герате в составе управления нашей роты. За время пребывания в стране у него не было возможности контролировать воздух, не говоря уже о том, чтобы сбрасывать какие-либо боеприпасы. Будучи сам членом JTAC, он знал, что если у него и будет шанс сбросить бомбу, то только в BMG.
Из долины уже распространилась новость о том, что ячейка талибов, оккупировавшая Кибчак, ушла, не сделав ни единого выстрела. Это вызвало несколько гневных звонков по мобильному телефону от руководства «Талибана» с приказом атаковать или быть заклейменными трусами. Группе из шести сопротивляющихся этому бойцов было поручено вернуться в Кибчак и вступить с нами в бой.
Беспилотник засек их примерно в километре от нас. Но все, что мы могли делать, это наблюдать за ними. Тепловизионная камера не могла разглядеть, было ли у них оружие, потому что сталь все еще была относительно холодной, но позы их тел указывали на то, что все они несли какие-то предметы на плечах или по бокам. Но мы не могли вступить с ними в бой, пока не получили положительную идентификацию оружия или враждебных намерений. ODA/Cmdo поджидали их, пока Юрий передавал обновленную информацию о местоположении противника, относящуюся к их позиции на холме. В то же время командир нашей роты уже разговаривал по телефону с SOTF, добиваясь разрешения на пуск «Хеллфайра», как только они начнут нас атаковать.
Удар был одобрен, но с одним условием. Мы должны были бы немедленно отправить туда ребят, чтобы оценить результат и убедиться, что в результате удара не было жертв среди гражданского населения.
Когда эти слова прозвучали по радио, у меня возникло тошнотворное чувство, что повторялась ту же ситуация в Данех Пасаб, когда операторы перебегали от одной воронки от бомбы к другой, делая снимки, которые будут показаны в презентациях PowerPoint для группки хорошо питающихся, регулярно принимающих душ и строящих карьеру на подсиживании конкурентов зрителей из KBR[95].
Это сейчас стандарт? Сбросить бомбу и броситься за ней?
В любом случае, похоже, Падди собирался воспользоваться своим шансом.
— Мы сделаем это - ответил Фил по радио.
— Мы подготовим машины к отправке - добавил Энди, зная, что для них было бы безопаснее иметь мощное артиллерийское прикрытие на большом открытом пространстве, когда они будут маневрировать вдоль линии фронта к месту удара.
Боевики даже не подозревали, что за ними наблюдают и что все на вершине холма уже предупреждены о них. Их судьба была решена еще до того, как они нажали на спусковой крючок. Они сократили разрыв примерно до шестисот метров от южной окраины Кибчака. Падди уже передал данные о цели оператору беспилотника, который зафиксировал на них тепловизор.
Был уже поздний вечер, когда боевики выползли из-за линии фронта и навели свое оружие на оперативников.
Клац... клац... клац…
Прозвучали первые выстрелы уже двенадцатичасовой операции. ODA/Cmdo на холме выдвинулись в дальний конец траншеи, оттеснив боевиков обратно в укрытие. Они предприняли еще одну попытку подняться, выстрелив из РПГ и выпустив еще несколько очередей из АК-47, прежде чем их снова прижали к земле. Было очевидно, что они не были готовы к такому точному ответу, поскольку на видео было видно, как они бегают вокруг, пытаясь решить, следует ли им двигаться ближе к деревне или начать бежать на юг. Кто-то, должно быть, сказал, что оно того не стоит, так как они начали быстро спускаться вниз по тропе.
Их оружие все еще раскалялось добела на видео с тепловизора, когда на связь вышел Падди.
— От Ореола 1-0, огонь разрешен.
— Одна пошла, тридцать секунд - ответил оператор беспилотника.
Несколько парней собрались вокруг небольшого экрана MVR III, пока мы ждали возле грузовиков, чтобы выдвинуться. Пятеро бойцов собрались вместе недалеко от небольшого пешеходного моста, пересекающего канаву. Даже в лучах послеполуденного солнца экран стал полностью белым, когда фугасная ракета взорвалась прямо в центре группы.
БУМ!
Взрыв прозвучал как глухой удар вдалеке. Изображение вернулось в поле зрения, и теперь район цели стал полностью виден после того, как верхушки деревьев были разнесены в клочья. Все, что осталось – это большие куски тел, все еще светящиеся белым от жара. Вся сила взрыва была локализована в траншее, мгновенно превратив ее в скороварку высокого давления.
Фил и Берни повели небольшую группу своих людей и коммандос вниз с холма, запрыгнув в канаву у моста, когда две наши машины проехали ее. Я сидел на заднем сиденье ведущего MRAP, и меня подбрасывало на неровной поверхности, когда машина снова поднялась по другой стороне впадины и выехала на открытое место.
ODA/Cmdo быстро спустились по траншее к месту удара. Наши машины находились на главной трассе, примерно в ста метрах к востоку от траншеи и зоны столкновения. Это был самый дальнее выдвижение на юг, которое кто-либо когда-либо совершал в долине Бала-Мургаб.
Когда они приблизились к месту столкновения, оружие было взято наизготовку на всякий случай, если кто-то еще двигался. Земля была усеяна листьями и мелкими обломками веток деревьев, в округе было тихо и все еще пахло взрывчаткой. Пятеро боевиков «Талибана» неподвижно лежали на земле. Глаза были открыты и покрыты налетом смерти, их конечности были согнуты в неестественных позах. Искореженное оружие и куски тел были разбросаны по окрестностям.
Там разило смертью.
Я стоял за задней дверью MRAP, когда Фил вызвал по спутниковой связи SOTF.
— Подтверждаю, гражданских лиц нет, пять убитых противников с оружием.
(Любезно предоставлено архивом Бала Мургаб)
Находиться на открытом месте было немного тревожно, но можно было с уверенностью сказать, что все, кто хотел сразиться с нами сегодня, лежали разбитыми на куски у ног Фила и его людей. Был прекрасный солнечный день, было видно, как теплый ветерок волной прокатывается по высокой зеленой траве вокруг нас. Мягкие облака рассеивались по идеально голубому небу. Глядя на юг, горное массив, известный как Врата Ада, выглядел еще больше. Наша машина находилась чуть более чем в двух километрах от него. Чем ближе мы подходили, тем более высоким и величественным он становился. Мне казалось, что я могу протянуть руку и дотронуться до него.
В тот момент я испытал настоящее чувство выполненного долга. Мы бросили вызов обстоятельствам, которые сложились против нас, истории, которая разыгрывалась в долинах по всему Афганистану — другой состав персонажей и локации, но тот же сценарий. Это была победа, которой все могли наслаждаться. От местного жителя, предоставившего информацию, до пилота, работавшего в ночную смену на высоте десять тысяч футов, и итальянского солдата, обслуживавшего 120-миллиметровый миномет на ПОБ «Тодд», все они сыграли свою роль. Весеннее наступление в Бала-Мургабе было полностью сорвано.
