Вот и все.

Я обошел вокруг транспортного контейнера и вскарабкался на его борт, чтобы лучше видеть. Стоя на нем, я едва мог что-либо разглядеть за многочисленными рядами пышных деревьев, которые лежали между ПОБ и местом удара. Я не мог видеть строение, но все равно смог бы увидеть, взорвалась ли бомба в нужной близости.

Воздух позднего утра был горячим и душным. Местность медленно поджаривалась под тонким покровом облаков, достаточно плотным, чтобы закрывать вид на землю с камеры самолета, но достаточно прозрачным, чтобы пропускать солнечное тепло, вызывая парниковый эффект в долине.

Я стоял и наблюдал. Ждал вызова от уже приближающегося самолета.

Поскольку наземные силы находились так близко к координатам цели, менее чем в двухстах метрах, Юрий принял решение использовать GBU-38, пятисотфунтовый JDAM с задержкой в 0,05 миллисекунды. У него было бы как раз достаточное количество задержки и взрывчатки, чтобы пробить плотную глинобитную крышу и взорвать здание изнутри.

— Чувак 1-1, захожу с севера.

— Чувак 1-1, огонь разрешен.

Гул быстро летящего самолета сотряс небо над ПОБ, за которым вскоре последовал большой поднимающийся столб дыма на юге. Несколько секунд спустя громкий хлопок взрыва донесся до нас с севера. Приветствия и крики были слышны со всего ПОБ, поскольку зрители всех национальностей наблюдали за происходящим со стен по всему периметру.

— Попадание - крикнул Юрий, сообщив пилоту, что бомба попала туда, куда и предназначалась.

Бомба JDAM пробила насквозь центр одноэтажного здания и взорвалась внутри. Взрывной волной снесло все четыре стены и обрушило крышу, которая была почти полностью цела. Последние оставшиеся бойцы были мертвы — либо испарились, либо раздавлены, либо и то и другое вместе.

(Любезно предоставлено Робертом Чиквара, архив Бала Мургаб)

И тотчас же же вся стрельба прекратилась.

Наземные силы вновь появились из-за укрытий и медленно покрались на территорию комплекса, чтобы осмотреть разрушения. Все, что осталось - это большой кусок крыши, дым и сильный запах взрывчатки, который для бойцов подобен эндорфину.

Рухнувшее сооружение ознаменовало окончание боя, который начался 6 апреля. Но это также ознаменовало конец командной ячейки талибов в Бала-Мургабе. Мулла Джайлан, возможно, все еще был жив, но у него там больше не было власти. Его отряд верных бойцов был практически уничтожен, его высшее руководство убито или рассеяно.

Он был совсем один.

Пастух, у которого нет стада.

Еще хуже для него были слухи, которые уже распространились повсюду о его сокрушительном поражении, его трусости и отказе вернуться, чтобы сражаться и умереть вместе со своими людьми. Мулла Джайлан не смог никого убедить помочь ему вернуть Данех Пасаб, никто добровольно не шел умирать. Этот трусливый шаг имел серьезные последствия в иерархии «Талибана» в регионе. Нам просто нужно было бы подождать и посмотреть, как теневой губернатор провинции Бадгис от талибов отнесется к мулле Джайлану и его широко разрекламированному провалу.

Были сделаны снимки разрушений, и чувство спокойствия и облегчения охватило всех, когда они, пятясь, покидали этот район. Они направились на Мейн-стрит и продолжили путь на юг, к мечети. Сражаться было не с кем, но все сохраняли бдительность, продолжая прочесывать и исследовать районы вокруг деревни. В горячем бризе чувствовалось завершение. Деревня Данех Пасаб была очищена.

***

Следующая неделя была похожа на День сурка для всех, кто был вовлечен в обеспечение безопасности в Данех Пасаб, в то время как новый боевой аванпост «Стингрей» строился на возвышенности в двух местах к югу от Кладбищенского холма. Было жарко, сухо, постоянно возникали спорадические перестрелки вдоль нового южного края расширившейся зоны безопасности. 82-й потребовалось несколько дней, чтобы доставить припасы и строительные материалы для возведения аванпоста «Стингрей». Десантники и солдаты АНА работали день и ночь, возводя оборонительные сооружения, вручную заполняя разборные габионы землей. В течение этого времени Кинжал 22 кружил вокруг подножия холма. Это была та же самая большая открытая площадка, которая использовалась в качестве точки сброса во время первоначальной операции по зачистке. Наземные штурмовые силы рассредоточились вдоль южной окраины деревни, создав стену, чтобы никто не попытался проникнуть обратно в Данех Пасаб.

(Любезно предоставлено архивом Бала Мургаб)

Перестрелки вдоль этой южной окраины то вспыхивали, то затихали с течением часов и дней. Это была слабая попытка талибов попытаться вернуть утраченную территорию или, возможно, просто попытка показать свою состоятельность. Мулла Джайлан не смог собрать достаточно людей, чтобы перейти в контрнаступление и вернуть Данех Пасаб. Роли поменялись; теперь наземные штурмовые силы были теми, кто занимал оборонительные позиции вокруг деревни, и как только на аванпосте «Стингрей» установят тяжелые орудия, они смогут дотянуться до любого места вдоль южного края контролируемой зоны — днем или ночью.

Единственная крупная атака возмездия со стороны талибов произошла на третий день строительства, когда небольшая группа боевиков воспользовалась прикрытием нескольких канав и стен, чтобы подобраться на расстояние выстрела. Их беспокоящий огонь велся по различным позициям дружественных войск вдоль южного периметра, причем большая часть огня была направлена на солдат высоко на вершине холма. Перестрелки стали облегчением после непрерывной работы по заполнению мешков с песком и возведению оборонительных сооружений.

Эти боевики «Талибана» низового уровня занимались этим только для того, чтобы заработать несколько долларов, и у них не было намерения пытаться пересечь открытую местность ничейной земли, чтобы вернуться в Данех Пасаб. Их работа состояла просто в том, чтобы убедиться, что строительство нового аванпоста было длительным и настолько трудным, насколько это возможно, но они, должно быть, знали, что борются с неизбежным. Несмотря на то, что шансы были не в их пользу, бойцы оставались настойчивыми, выставив на позиции ПКМ и выпустив горстку РПГ на север.

Огонь из стрелкового оружия пришелся на внешнюю стену комплекса, охраняемого горсткой парней из команды и коммандос. Билли, который был одним из операторов, занимавших эту позицию, воспользовался небольшой ступенькой, вырезанной в стене, чтобы водрузить на нее свое оружие. Это давало ему беспрепятственный обзор ничейной земли. Он стрелял так быстро, как мог распознавать цели на расстоянии, держась в тени на вершине земляной стены. Опираясь левым предплечьем на зазубренный гребень, Билли выстрелил «двоечкой»^[91], когда боевик бросился от линии деревьев к дверному проему комплекса.

БАХ! БАХ!

Не снабженный глушителем М4 Билли выплюнул свинцовые пули.

— Билли... - крикнул кто-то у него за спиной.

Билли прижал винтовку к груди и на мгновение обернулся, чтобы посмотреть, кто зовет…

Крак! Крак! Крак!

Острая, ослепляющая боль пронзила левую руку Билли, когда его оружие дернулось, словно по нему ударили бейсбольной битой.

В него попали.

Когда Билли повернулся, чтобы посмотреть назад, он развернул свое тело, выставив левый бицепс навстречу вражескому огню. В то же мгновение одиночная пуля задела его и попала в его левую руку, которая сжимала цевье близко к груди. Пуля пробила мясистую часть его кисти — у основания большого пальца — и попала в инфракрасный указатель PEQ-15, который был прикреплен к поручню. PEQ-15 взорвался, и осколки пластика попали в ту же руку. Он сполз с выступа на землю. Посмотрев вниз на свою руку, все, что он мог увидеть - это кровь и обнажившиеся ткани.

Майк, медик из ODA, побежал на помощь, увидев, как Билли падает со стены, корчась от боли и держась за левое предплечье. Майк крикнул Марку, который стрелял с крыши здания в нескольких метрах от него, чтобы тот пришел на помощь. Марк спустился с крыши по лестнице и, выйдя из глинобитной хижины, увидел Билли, опустившегося на одно колено. Он согнулся от сильной боли, используя свою винтовку как костыль, в то время как Майк вколол ему морфин^[92] из автоинъектора и начал бинтовать его левую руку.