Бабушка растерянно смотрела.

– Ты можешь спросить у него, бабуля, он подтвердит, – окончательно заврался я.

– И спрошу, не сомневайся, дорогой. Ты видел вообще, который час?

– Нет… Мы слишком увлеклись и не заметили, как быстро прошло время… прости, ба.

– Но почему вы меня не предупредили?! Я бы сама ее отвела.

– Из-за меня. Я решил, ты занята, а одних нас не отпустишь. И снова: прости, ба.

– Робин, милая, это правда? Что за черт тебе приснился? Расскажи бабушке.

– Да… – слабым голоском ответила сестра.

– Ладно, если так… погодите-ка. Ты же уехал кататься на велосипеде. Один-одинешенек.

Я вспотел, по затылку стекала капелька пота, отвлекая мое внимание. Мысли не хотели слушаться.

– Да я быстро накатался… тайком пробрался в комнату, чтобы ты не заставила помогать на кухне…

– Бобби!

– И снова: прости, ба.

– Да что ты там слушаешь этого щенка?! Отлупи его хорошенько. Испортит тебе девчонку, – вмешался старик, сплевывая в пепельницу.

В общем, нас не наказали. Еще раз прочли лекцию о том, как опасно ходить по деревне без взрослых, особенно в вечернее время. Затем накормили остывшим ужином и уложили спать. Я извинился перед Робин, чувствуя, что она обижена, но сестра со мной не заговорила.

В ту ночь я опять был одинок и долго лежал без сна. Однако, когда дверь отворилась, сделал вид, что меня тут нет. Дед осторожно вынес Робин, я незаметно проследовал за ними. Они сидели на кухне, и дед обнимал ее, приговаривая:

– Ну что ты, что ты, не переживай, бабушка это не со зла… Наказали тебя, да, бедная девочка, моя девочка… – сестру не особо интересовало, что происходит, глаза ее слипались, она желала только оказаться в кроватке и уснуть.

А старик продолжал укачивать ее на коленях, разговаривая сам с собой.

«Пора взрослеть, Робин!» – так он сказал в прошлый раз.

«Ты уже достаточно большая», – говорил я.

А если ты взрослая, то молчи. Такую мысль мы закладывали в ее юную головку. Я делаю на этом акцент, чтобы вы обратили внимание на действительно важные вещи. Ведь все началось именно с этого.

В ту ночь я так и не смог уснуть. Все ждал, когда Робин вернут на место, и переживал, что этого так и не случится. Мне казалось, мир рухнет, если она немедленно не ляжет в свою постель. Вы подумаете, я сошел с ума, но ночью мир видится совершенно другим и может разрушиться от чего угодно. И даже когда Робин вернули, уже спящей, я так и продолжил лежать, глядя в потолок. В мыслях у меня кружились разные образы: от Черного Шака до епископа Рахеля, и теперь они плавно превращались в одно целое. Я представлял его оборотнем, как он обращается в собаку и ворует детские души, которые ненавидит. Но неужели у Мишель не осталось души? Ведь она словно прекрасный цветок… такая же живая, как Робин, в этом я не сомневался. Так я пролежал до утра.

С Тимми и Мишель больше не спускали глаз ни на минуту. А на следующий день после приключения Линда встретила бабушку в церкви и выложила все о нашем преступлении, преувеличив несчастные грехи до размеров болота, где нас и обнаружили. Конечно, Мэри была в ярости и отшлепала меня мокрым полотенцем, и о веселых прогулках на какое-то время пришлось забыть…»

…

– Пожалуй, на сегодня достаточно. Есть ли у вас вопросы? Замечания?

– Что ж, кажется, вы были очень злы на этого «человека с черной душой». А судя по снам, вообще считали его монстром.

– В каком-то роде он им и был.

– Вы так думаете? По-моему, не все плохие люди являются чудовищами. Тогда бы мир превратился в один сплошной фильм ужасов.

– Наша жизнь и есть фильм ужасов, меняются только декорации.

– Мне очень жаль, если вы ощущаете так.

– Знаете, многие и меня считают монстром. Вы хоть понимаете, каково это: всю жизнь бегать от чудовищ и в конце концов узнать, что ты – одно из них?

– Робин, по мне вы просто запутавшийся человек.

– И вы взяли себе цель распутать меня, не так ли? Я бы на вашем месте сильно не надеялся… более того, я бы взял свою тетрадку, убрался отсюда восвояси и более никогда бы не возвращался. Таков мой совет. Но это я.

– Как хорошо, что вы не на моем месте.

– Знаете, вы ведь уже не молоды. Так откуда в вас столько наивной мечтательности и этого безграничного желание всех спасти? Не сочтите за оскорбление, к вашему возрасту обычно уже приходит понимание, что некоторых людей спасать не нужно.

– Откуда вам знать?

– Что?

– Откуда вам знать, что приходит к такому возрасту? Вам до него еще далеко.

– Так уж далеко? Вероятно, я и вовсе до него не дотяну.

– Вы не ответили на вопрос.

– Простите, я думал, он риторический. Я сделал этот вывод из опыта других людей.

– Значит, мы с вами знаем разных людей.

– Определенно, это так. Если я живу в фильме ужасов, то вы в романтической комедии, вот и актеры у нас разные. А кто из нас прав… покажет время и… моя история.

…

«Должно быть, вы заскучали и уже забыли нашего славного похитителя, будто его и не было. Признаюсь, какое-то время я тоже жил так, делая вид, что ничего не произошло. Но шрамы на сердце никуда не делись, они постоянно напоминают о себе резкой болью. Представьте, что внутри у вас заряженное ружье, и всякий раз, когда спускается курок, тело ловит новую пулю. Мы живем в мире воспоминаний: похожие места, запахи, лица – что угодно может вернуть в прошлое, от которого вы не в силах убежать. Даже просто существовать – все равно что сидеть на пороховой бочке. Так ты и живешь, боясь сделать лишнее движение, бросить неосторожный взгляд, а то – БАЦ! И вот уже курок спущен, очередная пуля разрывает сердце.

Не понимаю, зачем вы слушаете весь этот бред? Если меня не остановить, я буду говорить бесконечно. Или вам такое по душе?

В любом случае Черный Шак никуда не исчезал. Он продолжил свои злодеяния и следующее совершил сразу после того, как нас посадили под домашний арест. Жертвой в этот раз оказалась десятилетняя Миранда из семьи епископа, а точнее, его племянница. Есть в этом нечто сакральное, не находите? Человек, мнивший себя ближе всех к богу, также не избежал его наказания. Но в тот момент я решил, что Рахель забрал девочку, как и остальных. Что он с ними делает? Ставит коленями на куски смолы? Заставляет молиться сутки напролет? А может, пускает кровь? Неужели богу мало одних молитв, и он хочет крови? Я так и видел Рахеля с длинным кинжалом в руках, которым он медленно режет детскую плоть, приговаривая:

– Разве ты не веришь в Бога, Миранда? Так отдай всю себя на его милость.

Но Миранда уже в свои 10 была редкостной фанатичкой, как и ее мать Жаклин, и если бы священник взаправду попросил об этом, она бы отдалась без остатка.

Она исчезла прямо из церкви, куда наведывалась в одиночестве. Это был еще один повод обвинить Рахеля, хотя другие так не думали. Он призвал всех молить господа о прощении, о скорейшем возвращении Миранды, а заодно скорбеть о ее утраченной душе. Меня также вынудили в этом участвовать. Помню, с каким ужасов я наблюдал за происходящим. Люди превратились в безумцев: хором кричали, бились головой об пол, хватали за руки всех подряд, глаза их при этом были направлены к небу, и сами они словно находились где-то не здесь. Отец Тимми вообще принялся вылизывать крест, куда стекали его слезы и пот, он жадно причмокивал его блестящую поверхность, затем обратил свой взор наверх и вскричал: «Аллилуйя, Господи!».

Несмотря на все старания, ни мольба, ни песнопения, ни даже целование руки епископу не помогли. Через сутки Миранда не вернулась и к вечеру тоже. Рахель вынужден был отменить утреннюю мессу, чтобы не мешать чертям вернуть девочку на место, не рискуя быть обнаруженными. Однако Миранда не явилась и через двое суток. Тогда всем было приказано удвоить старания и молиться усерднее. Видимо, Сатана разъярен и чувствует свою слабость, поэтому из последних сил удерживает ребенка. «Чтобы победить его, необходимо уничтожить ересь в душах неверных!» – так сказал Рахель, имея в виду, что виной всему люди, которых он считал недостаточно верующими, послушными и следующими законам божьим. Конечно, я был одним из таковых, по его скромному мнению.