Революция Макиавелли
Совет политика государю содержит две части. Первым основным замечанием стало следующее: «Основа любого государства – это хорошие законы и хорошая армия». Более того, хорошая армия более важна, чем хорошие законы, потому что «невозможно иметь достойные законы, если армия слабая», а там, «где крепкая армия – справедливые законы» (42 – 43). Мораль такова (и она выводится Макиавелли со свойственной ему резкостью): мудрый правитель не имеет никакой другой цели и заботы, кроме как «война, методы и стратегии ее ведения» (51 – 52).
Далее Макиавелли уточняет, что армии бывают двух типов: наемная и милиционная, или собственная, армия. В Италии почти повсеместно практиковалась служба наемников, однако Макиавелли в главе XII с яростью обрушивается на такую систему. «На протяжении многих лет ситуация в Италии контролировалась наемной армией, и результаты этого ужасающи. Весь полуостров захвачен Карлом, разграблен Людовиком, разорен Фердинандом и без конца подвергается набегам швейцарцев» (47). От наемной армии больше нечего ожидать, поскольку она «бесполезна и даже опасна». Наемники «разъединены, амбициозны, недисциплинированны и ненадежны», а их «стремление уничтожить вас всего лишь вопрос времени» (43). Для Макиавелли этот факт является очевидным, и он особенно страстно излагает свои мысли по этому поводу в Главе XIII. Мудрый правитель «всегда будет избегать такой армии и будет стремиться сформировать войска из своих собственных граждан». Политик настолько остро переживает эту ситуацию, что приводит совсем уж абсурдный аргумент: государь «должен предпочесть скорее проиграть войну со своими собственными войсками, чем прибегать в сражениях к помощи воинов-иностранцев» (49).
Подобная горячность нуждается в некотором объяснении, особенно ввиду того, что большинство историков пришли к выводу, что система наемной армии обычно достаточно эффективна. Возможно, что политик просто следовал в этом вопросе устоявшейся ученой традиции. Считалось, что быть истинным гражданином – значит нести оружие в защиту своей страны, и эта точка зрения приводилась Ливием и Полибием, а также Аристотелем, ее придерживалось несколько поколений флорентийских гуманистов после того, как Леонардо Бруни и его последователи обратили на нее внимание. Было бы странно, однако, если бы Макиавелли следовал мнению уважаемых им авторитетов настолько раболепным образом. Вероятнее всего, он в основном имел перед глазами картину разорения своего родного города, который, несомненно, страдал от бесчинств командования наемных войск во время затянувшейся войны с Пизой. Но не только военная кампания 1500 года была ужасной катастрофой – похожее по масштабу фиаско случилось, когда Флоренция начала новую интервенцию в 1505 году: командиры десяти наемных военных частей подняли бунт в самом начале наступления, и подавить его сумели только через неделю.
Макиавелли с ужасом обнаружит, что во время катастрофы 1500 года французы высмеивали флорентийцев за их слабую военную подготовку, а особенно за их неспособность заставить жителей Пизы повиноваться. После повторившегося поражения в 1505 году политик решил взять ситуацию в свои руки и разработал детальный план замены наемной армии на милиционную, состоящую из граждан Флоренции. Главный консул предварительно принял это предложение в декабре 1505 года и уполномочил Макиавелли начинать рекрутирование. К февралю тот уже был готов провести в городе первый парад армии – зрелище, которое с восторгом наблюдал и потом описал в хрониках Лука Ландуччи: «все считали, что это было самое прекрасное событие, когда-либо происходившее во Флоренции» [11] . Летом 1506 года Макиавелли написал труд «Поучение о пехоте», в котором делал специальный акцент на том, что «совсем не приходится полагаться на наемную иностранную армию», и доказывал, что «город должен обороняться оружием собственных граждан» (3). К концу года Макиавелли смог окончательно убедить главного консула, и во Флоренции был основан новый государственный институт – милиционный Совет Девяти. Макиавелли стал секретарем этого института; так постепенно был реализован заветный идеал гуманистов Флоренции.
Можно предположить, что энтузиазм Макиавелли в отношении милиционной армии несколько остыл после ее поражения в 1512 году. Войска были посланы на защиту Прато, где без особых усилий их отбросило наступление испанской пехоты. Однако уверенность Макиавелли в правильности своей политики не исчезла полностью – спустя год на заключительных страницах трактата «Государь» он продолжал уверять Медичи, что «важнее всего экипировать Флоренцию ее собственной армией» (90). В своей работе «Искусство войны» (единственном труде по государственному управлению, опубликованном при жизни), в 1521 году Макиавелли продолжал повторять те же аргументы. Вся книга I посвящена доказательству преимуществ «гражданской армии» в глазах тех, кто все еще мог в этом сомневаться (580). Политик допускает, конечно же, что такой способ организации армии не идеален, но настаивает, что он все равно имеет преимущества перед остальными принципами (585). В заключение политик делает экстравагантный вывод: разумный человек, если он только сомневается в идее гражданской армии, изначально ошибается (583).
Теперь мы можем понять, почему Макиавелли был так впечатлен Чезаре Борджиа как военнокомандующим. В работе «Государь» политик настаивает, что лучшего примера для только что взошедшего на престол правителя, чем поведение герцога, быть не может (23). Дело в том, что Макиавелли присутствовал при том моменте, когда Борджиа принял безжалостное решение уничтожить лейтенантов-наемников и заменить их собственными людьми. Эта смелая стратегия, по-видимому, оказала решающее воздействие на формирование представлений Макиавелли. Он вернется к вопросу военной политики в главе XIII «Государя», считая идею формирования гражданской армии прекрасной иллюстрацией действий, которые любой недавно избранный государь должен предпринять в первую очередь. Более всего Борджиа восхваляется за то, что без малейших колебаний посчитал наемных командующих предателями, достойными безжалостного уничтожения. Макиавелли даже преувеличенно хвалит его за то, что он так быстро воспринял уроки, которые должен выучить любой новый государь, если желает удержать власть во вверенном ему государстве. Он должен перестать полагаться на Фортуну и оружие чужеземцев, поднять собственных солдат «и стать полновластным хозяином своих собственных военных сил» (25 – 26, 49).
Армия и личность – две основные темы трактата «Государь». Следующая мысль, которую Макиавелли стремится донести до правителей своего времени, – что, помимо исправной армии, государь, желающий взойти по ступеням славы, нуждается в соответствующих качествах лидера, которые и должен воспитать в себе. Природа таковых качеств была всесторонне описана мыслителями Рима. Они утверждали, что в первую очередь все великие правители должны быть любимцами Фортуны. Если только Фортуна не благоволит к человеку, его собственные усилия не помогут ему достичь заветной цели. Однако, как мы уже знаем, есть целый ряд качеств (одно из которых vir – средоточие мужественности), особенно привлекательных для Фортуны, и, таким образом, их наличие гарантирует нам честь и славу среди людей. Эта мысль наиболее объемно доказана Цицероном в работе «Тускуланские беседы». Он утверждает, что, если мы действуем исключительно из собственной необходимости поступать мужественно, «реализовать» virtus, и не допускаем ни малейшей мысли снискать в результате славу, то слава нас и не минует, Фортуна нам улыбнется. Итак, для славы необходима virtus (I.38.91).
Эти рассуждения основываются на идеях гуманистов Италии эпохи Ренессанса. К концу XV века стал чрезвычайно популярным жанр наставлений гуманистов-мыслителей своим государям, а с появлением печатных книг он завоевал еще большую аудиторию. Такие выдающиеся авторы, как Бартоломео Сакки, Джованни Понтано и Франческо Патрици писали трактаты для государей, и в основе всех лежала одна и та же мысль – обладание virtus есть ключ к успешному правлению. Как Понтано гордо заявляет в своем отзыве о работе «Государь», любой правитель, желающий окончить свои дни в чести и славе, «должен следовать диктату собственной virtus во всех без исключения публичных действиях». Virtus есть «самая прекрасная вещь на свете, даже более чудесная, чем солнце, поскольку солнце недоступно слепым, зато доблесть можно лицезреть в ее полной красе абсолютно всем» [12] .
