Пример Рима показывает, что первейшая опасность, с которой может столкнуться любая смешанная конституция, исходит от тех, кто имел блага при предыдущем режиме. Выражаясь словами Макиавелли, существует угроза от «сыновей Брута», – проблема, о которой автор впервые упоминает в главе XVI и позже обращается к ней в начале третьей книги «Рассуждений». Юний Брут освободил Рим от тирании Тарквиния Гордого (Суперба), последнего римского царя. Однако собственные сыновья Брута оказались среди тех, «кто лишился выгод правительства тирании» (235). Установление «народной свободы» показалось им худшим выходом, чем режим рабства. В результате они «пошли на заговор против родного города потому, что не могли законным образом иметь прибыль при консуле, как это было при царях» (236).
Против такого риска «не было другого действенного лекарства – ни более эффективного, ни более необходимого – кроме как убить сыновей Брута» (236). Макиавелли соглашается, что это было жестоко, и добавляет своим ледяным тоном, что это, конечно, «пример самый шокирующий среди всех известных прецедентов», – что Брут должен был стремиться «остаться на своем месте в правительстве и поэтому не только приговорил сыновей к смерти, но и присутствовал на их казни» (424). Такая жестокость необходима в любом случае. «Тот, кто принимает тиранию и не убивает Брута, и тот, кто хочет основать свободное государство и при этом не убивает сыновей Брута, недолго будет оставаться правителем» (425).
Следующая угроза на пути к политической стабильности проистекает из пресловутого пристрастия республики клеветать на своих лидеров и проявлять к ним неблагодарность. В первый раз Макиавелли обращается к этому вопросу в главе XXIX и говорит, что самая серьезная ошибка, которую города, идущие по пути «сохранения собственной свободы», склонны совершать, – это «вредить гражданам, от которых они должны получать воздаяние». Это очень опасная общественная болезнь, поскольку те, кто страдает от несправедливостей, обычно склонны устраивать бунты, «стремительно повергая город в пучину тирании – как это произошло в Риме при Цезаре, который силой взял себе то, в чем ему неблагодарно отказали» (259).
Единственным возможным средством остается поддержание ordini , существующего для того, чтобы внушить страх завистникам и неблагодарным, заставлять их не подрывать репутацию выдающихся людей. В этом случае нужно «давать возможность оправдаться». Любой гражданин, который подозревает, что его оклеветали, должен «без страха и колебания» требовать, чтобы его обвинитель предстал перед судом и предоставил достойные доказательства своих обвинений. Если же формальное обвинение было ложным, закон должен жестоко наказать клеветника (215 – 216).
В конце Макиавелли рассуждает о том, что самая серьезная угроза гармонии смешанной конституции заключается в том, что амбициозный гражданин может попытаться сформировать партию, основывающуюся на преданности личным интересам вместо верности интересам общественным. Автор приступает к анализу этого источника нестабильности в главе XXXIV, после чего посвящает оставшуюся часть первой книги «Рассуждений» размышлению о том, как возникает коррупция и какой тип ordini , порядка, необходим, чтобы ворота тирании оставались наглухо закрытыми.
Одним из способов эскалации интриг является ведение затяжной войны. Макиавелли даже заявляет, что «сила наживы граждан», приобретенная в моменты военных действий, более других причин способствовала превращению Рима в раба» (267). Почему же интриги всегда «вредят свободе», даже когда «установившаяся власть уже существует длительное время»? Причина в том, что абсолютная власть всегда способствует коррумпированности нации, поскольку делит граждан на врагов и сторонников (270, 280). Этот процесс происходил в войсках Рима во времена поздней республики. «Когда гражданин долгое время командует армией, он способен… забыть Сенат и уже себя считает его головой» (486). Затем потребуется Сулла, Марий или, позднее, Цезарь, чтобы «собрать солдат, которые, находясь в оппозиции к благу республики», последуют за ними, однако баланс конституции будет нарушен столь грубо, что тирания вскорости восторжествует (282, 486).
В ответ на подобное злодеяние ни в коем случае нельзя бояться диктатуры, поскольку в некоторых ситуациях – например, в вопросах национальной политики – именно она может быть жизненно необходима (268 – 269). Такая сила не может являться злоупотреблением, исходя из интересов поддержания порядка, ordini . Достичь этого можно двумя путями: требованием беспрекословного выполнения приказов моментально, без проволочек, и обеспечением такого положения вещей, когда именно эти приказы необходимо отдавать. Именно так ordini , порядок, не даст городу проникнуться коррупцией и «ослабить правительство» (268).
Еще одним источником интриг становится пагубное влияние тех, кто обладает запредельным богатством. Богатые всегда в состоянии оказать фавор беднякам, «одалживая им деньги, выдавая замуж их дочерей, защищая от магистрата». Такая забота крайне нежелательна, поскольку заставляет бедняков принимать сторону своих благодетелей. А тем, «кому они следуют, это положение вещей дает уверенность, что они могут подкупать народ и нарушать законы» (493). Макиавелли настаивает, что «коррупция легко поселяется в городе, в котором процветает неравенство», и поэтому неоднократно предупреждает, что «амбиции богачей очень быстро разрушат город, если только он вовремя не пресечет их» (240, 274).
Единственным затруднением для «прекрасно устроенной республики» должно стать поддержание такого положения вещей, когда «финансисты богаты, а граждане бедны» (272). Макиавелли туманно рассуждает о типе ordini , который поможет этому, но зато красноречиво описывает преимущества подобного устройства. Если законы таковы, что держат граждан в бедности, то тем самым они предохраняют их – даже будучи написаны «без стремления к благу и мудрости» – от «порождения коррупции в них самих от руки богачей» (469). В то же время, если казна города полна, правительство сумеет опередить богачей в привлечении на свою сторону народа, поскольку всегда сможет предложить ему большую цену за труд на благо общества, а не отдельных богатых людей (300). Макиавелли делает вывод, что «самое полезное для свободного общества – удержание его членов в бедности» (486). Он заканчивает рассуждение крайне выспренно: он «сам мог показать в пространной речи, что бедность приносит гораздо более достойные плоды, чем богатство», но только «тексты многих других достойных мужей уже много раз освящали эту тему» (488).
Теперь мы видим, что Макиавелли по-прежнему озабочен вопросом фортуны своего родного города (как и в третьей книге «Рассуждений»). В первую очередь он напоминает нам, что, если город хочет сохранить свободу, важно, чтобы в конституции были закреплены «заслоны» расцвету клеветничества и недоверия по отношению к выдающимся людям. Затем он указывает, что этот принцип всегда «плохо соблюдался в нашем городе – Флоренции». Каждый, кто только «прочтет историю города, увидит, как много всегда существовало клеветников на сильных мира сего». Результатом становились бесчисленные распри, что в любом случае ограничивает свободу города и чего легко можно было избежать, если бы клеветников наказывали за обвинения (216).
Флоренция продолжала стремительно продвигаться к закреплению рабства, когда не смогла предотвратить создание Косимо Медичи партии, в которой были представлены интересы его собственной семьи. Макиавелли показал, какую стратегию необходимо избрать городу, чтобы противостоять гражданам, стремящимся ввергнуть его в пучину коррупции своим благосостоянием, – необходимо предложить гражданам большую цену за возможность служить общественным интересам. Вместо этого конкуренты Косимо Медичи пытались выкинуть его из Флоренции, тем самым вызвав негодование среди его последователей – и те немедленно «отозвали его обратно, сделали правителем республики, то есть предоставили пост, которого он никогда бы не достиг без участия этой открытой оппозиции» (266, 300).
