— Еще?

— Ну, его отношение к родным. Там не все благополучно, но он по-настоящему любит свою мать, хотя и злится на нее за то, что она недостаточно стойко и недостаточно часто дает отпор отцу. И все-таки она сильная. А по своей тетке Орк с ума сходит. Что же до туземцев, в особенности его кровных сестер, то он никогда не проявлял к ним жестокости. Вы скажете, что он соблазняет этих женщин, делает им детей, и это не очень-то по-христиански. Но он никогда их не принуждал, а для туземки почетно родить ребенка от властителя. Это безусловно улучшает условия ее жизни.

— В какой степени тебе, по-твоему, удалось перенять положительные качества Орка? Например, удалось ли тебе повысить свою самооценку?

— Уж это вам судить!

— А я спрашиваю тебя.

— Ну, по-моему, я стал ценить себя гораздо больше, и это хорошо. То есть… моя самооценка теперь намного выше. Лучше. Только…

— Только что?

— Моя ли это самооценка? Или я позаимствовал ее у Орка? Может, я и на Земле продолжаю изображать Орка и теперь всегда так будет?

— Человека с нормальной самооценкой не волнует, что о нем думают другие. Он или она сам себе судья. Я бы сказал, что истинным проявлением твоей нормальной самооценки послужило твое поведение, когда ты столкнулся с проблемой. Мне кажется, ты взял дело в свои руки. Не мямлил. Не просто сидел и думал, что надо бы сделать то-то и то-то, а взял и сделал. Я правильно подметил?

— Да, вроде в точку, — кивнул Джим. — Я повел себя не так трусливо, как бывало раньше. Так мне сдается.

— А может быть, ты никогда и не был таким трусом, каким считал себя?

Дрался же ты с тем хулиганом, Фрихоффером, хотя мог бы и уклониться.

— Ну да, уклониться! Чтобы все подумали, будто я наклал полные штаны!

— Случись это сейчас, из-за чего бы ты дрался: из-за боязни общественного мнения, которое сильнее даже страха перед физическим насилием, или просто потому, что не боялся бы своего противника? И считал, что пора дать ему отпор?

— Ну, наверно, по той, второй причине. Откуда мне знать заранее?

— Но ведь то же самое, в каком-то смысле, с тобой уже случилось. И на этот раз тебя не пришлось загонять в угол и доводить до отчаяния, чтобы заставить заняться Шервудом и Роджерсом. Как только ты понял ситуацию, ты тут же все решил. Можно было, конечно, решить по-иному и более разумно. Суть в том, что ты сделал это без промедления. А теперь перейдем к отрицательным качествам Орка.

— Ну, это легко. Он высокомерен. Но это не его вина. Его воспитывали, как властителя. Властители считают себя избранниками Бога, хотя в Бога и не верят. Точнее, они только себя считают людьми. Остальные — это существа низшего порядка.

— Ты его оправдываешь. По-твоему, высокомерие — действительно отрицательная черта?

— Конечно. Я не хочу быть паршивым снобом.

— Значит, Орк — паршивый сноб? В твоем понимании?

— Ну да.

— Еще?

— Еще он жестокий. Вообще-то все властители такие. Но поначалу, когда я только вошел в него, он еще как-то сочувствовал другим. Он и с отцом поссорился из-за того, что отказался убить своего кровного брата, хотя тот был лебляббий. Но не думаю, чтобы теперь в нем осталась какая-то жалость или способность сочувствовать. Если и осталась, то небольшая. Потом — он все время на взводе. Почти все время. Всегда зол. Но это потому, что отец с ним так обошелся, а мать не сумела помешать отцу отправить сына на Антему. Ну как они могли поступить так с сыном? Он просто не желал пресмыкаться перед отцом, лизать ему задницу и выносить незаслуженные удары, пинки и оскорбления — вот и все. Вполне понятно, что Орк бесится. Нельзя его за это упрекать. Я бы тоже злился, как сто чертей. Так ли уж это плохо?

— Мы уже говорили с тобой об адекватном и неадекватном гневе. По твоим словам, Орк задумал добыть в мире Зазеля машину разрушения, чтобы уничтожить свой собственный мир. А ведь при этом погибнет не только его отец. Смерть постигнет также его мать, братьев, сестер, несколько миллионов туземцев и вообще все живое во вселенной. И это адекватная месть?

— Да ведь это только фантазии! У всех бывают такие, но никто же их не осуществляет! И потом, Орк собирался спасти сначала мать и брата.

— И дать погибнуть всем остальным. Да, те, кто лелеет подобные мечты о мести, в жизнь их обычно не воплощают. Но об Орке этого не скажешь. Он намерен выполнить, что задумал, если сумеет вернуться за машиной разрушения. Если он заполучит-таки эту машину, осуществит он свой замысел или нет?

— Надеюсь, что нет. Это было бы ужасно. Но я же не буду знать, что он сделает, если не вернусь к нему, правда?

— Возможно, ты и сейчас уже знаешь. Только сознаться не хочешь. А что сделал бы Орк, если бы его подставили так же, как тебя?

— То же, что и я, — гордо сказал Джим. — Я сделал то, что, как мне казалось, сделал бы он.

— Значит, напал бы на охранников? Вряд ли — ведь он, по твоим словам, в большинстве ситуаций рассуждает очень трезво. Да, тебя спровоцировали. Но не настолько, по моей оценке, чтобы так кидаться на людей. И разве так уж необходимо было бить Шервуда и Роджерса? Неужели нельзя было разоблачить их как-то иначе?

— Ясное дело — я мог бы настучать. Но что бы я доказал, если бы просто донес на них охране или вам? И потом, я не стукач!

— Ты их разоблачил. Но при этом причинил боль Шервуду.

— Он первый начал!

— Твоя оборона больше походила на нападение. Чересчур активная оборона.

— Орк поступил бы точно так же!

— Вот именно. Это представляется тебе адекватным действием?

Джим нахмурился и прикусил нижнюю губу.

— Вы хотите сказать, что я, действуя в моей ситуации, как Орк, поступил неправильно.

— Я ничего не хочу сказать. Ты сам это сказал. И?

— Да, я понял. Я не разобрался как следует, что в поведении Орка адекватно, а что неадекватно.

— И в твоем тоже.

Психиатр продолжал развивать эту тему, и Джим лишний раз убедился, что Порсена из тех проводников, что предоставляют своим клиентам самим составлять карту. Только путешественник не может предугадать, в какую сторону проводник его поведет.

В конце сеанса доктор велел Джиму каждый день заходить в аптеку за предписанной дозой торазина.

— Будешь пока что его принимать. Возможно, недолго. Но в этот период тебе не следует возвращаться к Орку. Я скажу тебе, когда будет можно. Я хочу, чтобы ты как следует поразмыслил о своих впечатлениях и о своем отношении к ним. А после поговорим о возвращении. Я решительно настаиваю — и я знаю, что делаю — на том, чтобы ты не пользовался пентрой без моего на то разрешения. Полеты отменяются до улучшения внутреннего климата, договорились?

— О'кей. Слышу вас хорошо.

Выйдя в коридор, Джим вдруг испытал озарение. Но он никак не мог сказать доктору, что ему открылось. Доктор всполошился бы и принял нежелательные для Джима меры. Хотя, возможно, Порсена и так уже подозревает, в чем дело.

Джим привык быть Орком, стал оркоманом.

Было кое-что, о чем ни доктор, ни Джим не упомянули. Во-первых, само собой разумелось, что надсмотрщик Орка не обезглавит и Джим может быть спокоен на этот счет. Ведь, судя по Фармеру, молодой властитель, именуемый ныне Рыжий Орк, был жив и здоров в середине двадцатого века от Рождества Христова. Стало быть, опасения Джима, что Орка убьют, ни на чем не основаны. Почему же тогда он, Джим, так волнуется?

Другое, что они не обсудили, — это расхождение между тем, что писал о властителях Фармер, и тем, что знал о них Джим. В книгах серии Вала была сестрой Ринтраха и Ядавина. В реальных мирах Джима-Орка Вала была сестрой Энитармон, матери Орка. Ринтрах был вторым ребенком Лоса и Энитармон, младшим братом Орка.

Поразмыслив над этим, Джим решил, что сведения Фармера отрывочны или же он получил их в сильно искаженном виде.

Доктор Порсена и другие врачи были убеждены, хотя никогда не говорили этого пациентам, что Многоярусный мир — просто художественный вымысел. Но Джим-то знал, что это не так. Говорят, Фармер испытал в жизни несколько мистических озарений — возможно, тогда он и получил информацию оттуда или продолжает получать. Так или иначе, но какие-то сведения о мирах властителей к нему поступили. Это можно сравнить со светом, который проходит сквозь темное стекло посредством межвселенской психической вибрации или еще как-нибудь. Но Фармер не всегда мог настроиться на его частоту, и «разряды» портили качество приема. Понятно, что сообщения поступали к нему в несколько искаженном виде. Ну а поскольку Фармер занимался, по общему мнению, сочинительством, то он выдумывал кое-что, чтобы заполнить пробелы.