Это было видение, первое за многие годы. Он увидел высокого обнаженного юношу, прикованного к дереву. Он не был похож ни на кого из знакомых Джима. Где-то на самой границе видения маячила рука, державшая огромный серебряный серп. Рука была неподвижна, но таила в себе явную угрозу. Скоро серп сверкнет и опустится — и у Джима не было сомнений в том, что именно он отрежет.

Еще серп был похож на гигантский вопросительный знак.

8 ноября 1979 г.

На стене палаты Джима появилась теперь большая пятиконечная звезда. Каждый из ее лучей представлял собой пришпиленную к стене бумажную обложку с иллюстрацией.

Верхним лучом была обложка первой книги фармеровского «Многоярусного мира»: «Создатель вселенных». Левый горизонтальный луч обозначала вторая книга, «Врата творения». Следующей, если идти против часовой стрелки, была третья книга, «Личный космос». Дальше шла «За стенами Терры» И, наконец, пятым лучом был «Лавалитовый мир».

Это будет третья серьезная попытка Джима проникнуть в многоярусную вселенную. Пятиконечная звезда была вратами в нее. Многие пациенты называли такие врата «мантрой». Другие — «печатью». Свое средство вхождения Джим назвал «пентрой». Слив два магических слова в одно, он сделал свои врата в два раза мощнее обычных.

Была половина девятого вечера. Джим потушил свет в комнате, но вывеска страховой компании через улицу давала достаточно света, чтобы он мог различить пентру. Дверь в комнату была закрыта. Хотя замка в ней не было, Джим повесил снаружи объявление, что он «на входе». За стеной Брукс Эпштейн едва слышно пел заклинания на иврите.

Джим сел на стул, который поставил у кровати. Глядя в пустое пространство в центре звезды, он тоже начал петь:

АТА МАТУМА M'MATA!

Снова и снова, все быстрее и быстрее, все громче и громче, он направлял древнее заклинание в центр звезды, в круглую белую пустоту.

АТА МАТУМА M'MATA!

Как лазер собирает беспорядочные фотоны в направленный луч, так и заклинание превращает силовые линии в бластер, проделывающий отверстие в стене между двумя вселенными.

Оно же — и движущее средство, несущее заклинателя через вселенную.

Это оказалось не так-то легко. В первый раз Джиму показалось, что беззвучный, но очень сильный ветер несет его сквозь отверстие в стене. Он был в темноте, очень холодной и в то же время очень горячей. Это и еще чувство оторванности от всего, полной неуправляемости, напугало Джима даже больше, чем его детские видения. Он потерял всякое мужество и начал выгребать обратно против ветра. Несколько мгновений он боялся, что не сможет попасть назад.

Потом что-то щелкнуло, как натянутая и отпущенная резина, и он очнулся на стуле в своей комнате. Он дрожал, стонал и обливался потом. Часы показывали, что отсутствовал он две секунды. А у него было ощущение, что прошло много часов.

Так закончилась его первая экспедиция.

Он рассказал об этом на следующий день во время групповой терапии.

Никто не стал над ним насмехаться или обвинять его в трусости. Того, кто попробовал бы это сделать, тут же осадил бы психотерапевт, ведущий группу. Здешняя политика не допускала, чтобы кто-то выражал недоверие к чужим рассказам. Это могло бы подорвать веру путешественника в истинность его или ее путешествия и тем самым замедлить или даже остановить прогресс в лечении.

Кроме того, все пациенты сами поначалу проходили через препятствия, разные по форме, но сходные по эмоциональному содержанию.

На второй раз Джим преодолел свой панический страх достаточно, чтобы продолжить — продолжить свой путь к цели. Темнота, холод и жара внезапно исчезли. Ветер сделался намного слабее. Джима окружали стены — силовые линии? — которые поднимались под разными углами из бездны внизу и опускались из неоглядного пространства вверху. Они сияли белым огнем и пересекали одна другую, продолжаясь за гранью других стен. Они составляли головоломку из четырех, а то и больше, измерений. Но Джим не мог постичь их многомерность, их сущность. Ширина, длина и высота были единственные измерения, знакомые его мозгу. Все другие находились за пределами его восприятия. Но Джим знал, что они присутствуют.

Это было так странно, что он чуть было не поддался своим страхам и не вернулся «домой», опасаясь заблудиться окончательно.

И вдруг стены упали. Нет, не рухнули, как обычные земные стены, а просто исчезли непостижимым для Джима образом. Их призрачные отражения померцали еще немного и тоже пропали.

Джим был в одном из миров властителей. Он не знал, откуда он это знает — просто знал. Хотя он еще боялся, его любопытство было слишком сильным, чтобы он позволил возвратному ветру унести себя назад.

Хотя он все видел, он не был материальным существом. Может быть, он был астральным телом. Но это неважно. Главное, что он проник из земной Вселенной к властителям.

Он висел высоко над планетой такой же формы и размера, как Земля. Только солнце здесь было зеленое. Позже Джим выяснил, что цвет неба здесь меняется в зависимости от дня недели, а в неделе девять дней. Властитель, который создал этот мир, устроил так, чтобы небо меняло цвет каждые сутки.

Джим быстро опускался, надеясь, что держит путь к верной цели. Для своего воплощения он выбрал Рыжего Орка. Но раз можно выбрать образ и место для своих запредельных путешествий, то можно ведь выбрать и время. Это только логично.

Произнося свои заклинания, Джим мысленно переместился на много тысяч лет в прошлое, надеясь попасть в тот отрезок времени, когда Рыжий Орк еще был семилетним ребенком. События фармеровской серии начнутся намного позже. Джим единственный из проходивших терапию пожелал путешествовать не в настоящем, а в прошлом.

Порсена спросил его, почему он так решил. Джим сказал, что сам не знает. Просто это кажется ему правильным. Доктор не стал больше задавать вопросы, но, уж конечно, взял это себе на заметку для будущей работы.

Как и на Земле, если смотреть на нее из верхних слоев атмосферы, моря и континенты этой планеты были видны далеко не так четко, как на карте. Их покрывали большие массы облаков, но Джим все же различал континент в форме грубо очерченного креста — его тянуло туда, точно опутанного невидимой паутиной. Он летел вниз, и земля неслась ему навстречу, будто двигалась она, а не он.

И вот он оказался над гигантским горным кольцом, в центре которого была равнина, в центре которой высилась единственная громадная гора. На вершине горы было довольно ровное плато с большими и малыми реками, густо поросшее лесом. Там и сям стояли кучки круглых домов с коническими крышами. Джим был еще слишком высоко, чтобы различать людей или животных.

В середине плато виднелось сооружение, столь огромное и странное, что переполнявший Джима почтительный трепет стал еще сильнее. Девять громадных пилонов двухмильной вышины загибались внутрь, словно слоновьи бивни. Пилоны поддерживали пирамиду из трех этажей, причем первая ее ступень находилась в полумиле над землей. Прозрачный пол позволял обитателям здания видеть внизу деревни и фермы поселян, не принадлежавших властителям. Их хижины стояли вдоль реки шириной по меньшей мере две мили, которая текла из озера, озеро же наполняли струи, бьющие изо ртов огромных кристаллических статуй, расположенных вдоль стен нижней ступени. Водопады окутывал туман, не достигавший, однако, низа пирамиды.

Второй этаж, тоже прозрачный, был меньше первого, хотя и занимал самое малое семь квадратных миль. Там, как и на нижнем этаже, помещались малые и большие дома и огороженные участки земли, где росли деревья и другие растения. Были там и поля, и пастбища, на которых пасся скот.

Третий этаж занимал площадь всего в две мили. Там были дома и какие-то гигантские строения, назначения которых Джим не знал. Многие чем-то напоминали древние египетские храмы в Карнаке — так они могли выглядеть, когда были еще новые. Но эти строения многим и отличались от египетских. Сотни статуй, опоясывавшие их, не походили ни на египетские, ни на какие-либо земные скульптуры, известные Джиму.