Наступила очередь второго опыта. Но для опыта этого требовался мертвецъ, изъ касты когоновъ. Въ цѣлой кастѣ когоновъ города X ни одного римскаго Курція не оказалось; никто не хотѣлъ нарочно умирать для блага общества. Наконецъ, сама холера, какъ бы въ насмѣшку надъ самообольщеніемъ цадика, задушила одного старика когона, горьчайшаго пьяницу города Л. Цадикъ занялся самъ его погребеніемъ. Онъ возложилъ на мертвеца почетное порученіе земнаго посланника. Долго шепталъ онъ мертвецу на ухо свои изустныя наставленія, какъ долженъ онъ себя вести, явившись предъ верховнымъ судомъ, и въ какихъ выраженіяхъ обязанъ предстательствовать за еврейское общество. Процессъ шептанія продолжался довольно долго. Мертвецъ внимательно, молча его слушалъ. Еврейское общество, обрамливавшее эту оригинальную сцену, съ выпученными глазами смотрѣло на живаго человѣка, серьёзно бесѣдовавшаго съ мертвецомъ. Цадикъ, окончивъ переговоры съ своимъ посланникомъ, вручилъ мертвецу письменное прошеніе къ верховному суду. Онъ опасался, чтобы когона не сочли самозванцемъ. Содержаніе этого страннаго письменнаго документа было приблизительно слѣдующее:

«Мы, нижеподписавшіеся, земной судъ, именемъ Творца неба и земли; именемъ Создателя четырехъ стихій, солнца, луны и звѣздъ небесныхъ; именемъ небеснаго Отца всѣхъ ангеловъ, демоновъ, созданій земныхъ, подземныхъ, воздушныхъ и подводныхъ; именемъ Великаго Іеговы, умоляемъ и заклинаемъ тебя, о, Судъ верховный! уничтожить заразительную эпидемію (магефа) и исцѣлить сыновъ Израиля отъ всѣхъ недуговъ и злыхъ болѣзней, обративъ таковыя на голову ихъ заклятыхъ враговъ, идолопоклонниковъ, во славу Господа и во славу Израиля, во вѣки вѣковъ. Аминь!»

Документъ этотъ былъ скрѣпленъ подписью цѣлаго временнаго суда подъ предсѣдательствомъ самого цадика. Почетный мертвецъ-посланникъ съ необычными церемоніями и экстраординарными обрядами былъ похороненъ въ присутствіи цѣлаго еврейскаго народонаселенія города, въ восточномъ углу стараго кладбища. Затѣмъ, цадикъ, взобравшись на свѣжую насыпь, произнесъ проповѣдь, въ родѣ описанной уже мною. По окончаніи ея, онъ повелъ все стадо Израиля обратно въ городъ, напѣвая по дорогѣ цѣлимъ обществомъ псалмы. Евреи, доведшіе цадика домой, уничтожили цѣлое ведро водки, и разбрелись по домамъ, въ ожиданіи результата сношенія между земнымъ и верховнымъ судами.

Прошла цѣлая недѣля въ напрасномъ ожиданіи. Выборъ ли посланника былъ неудаченъ, не посмѣлъ ли пьяный парламентеръ явиться куда ему приказано было, заснулъ ли онъ непробуднымъ сномъ послѣ шестидесятилѣтняго пьянства, или прошеніе не было принято, по незасвидѣтельствованію таковаго въ полиціи, — но и этотъ опытъ цадика оказался недѣйствующимъ. Холера озлилась и душила евреевъ безъ всякаго милосердія.

Вѣра въ цадика не ослаблялась, великій магъ и волшебникъ приступилъ къ третьему опыту. Онъ перенесъ планъ своихъ дѣйствій непосредственно на самое кладбище. Чрезъ своихъ помощниковъ нанялъ онъ какого-то отставного русскаго солдата, и далъ ему слѣдующее порученіе:

— Ты стой цѣлый день у воротъ кладбища. Когда принесутъ мертваго, то спроси; «куда вы?» тебѣ отвѣтятъ: «на кладбище». «Зачѣмъ?» тебѣ скажутъ: «мертваго хоронить». Кто онъ такой? тебѣ отвѣтятъ: «еврей». Тогда ты крикни: «Вонъ отсюда! для евреевъ здѣсь мѣста нѣтъ!»

— Слушаю-съ, господинъ купецъ, согласился солдатъ, получившій за это цѣлый серебряный рубль.

Гробовщикамъ (Хевра Кадшна) дана была соотвѣтственная инструкція. Они обязаны были, въ теченіе цѣлыхъ сутокъ, нести обратно мертвецовъ, невпускаемыхъ церберомъ-солдатомъ, и хранить ихъ до будущаго дня въ общественной комнатѣ. Опытъ этотъ, однакожъ, кончился самымъ скандалезнымъ образомъ. Отставной солдатъ, импровизированный швейцаръ кладбища, оказался отъявленнымъ пьяницей и дерзкимъ животнымъ. На полученный рубль онъ успѣлъ такъ нарѣзаться, что хотя, по сдѣланной уже привычкѣ, и стоялъ на своемъ постѣ вытянувшись въ струнку, но роль свою окончательно спуталъ. Принесли мертваго.

— Вы куда ломитесь, канальи? заревѣлъ онъ на гробовщиковъ.

— Мертваго несемъ, отвѣтили ему.

— Врешь. Какого мертваго? спохватился солдатъ, вспомнивъ смутно что-то изъ выученной роли.

— Еврея.

— Жида? тащи его, братцы! мѣста достаточно. На всѣхъ жидовъ хватитъ!

Евреи, какъ легко себѣ можно вообразить, ощетинились и набросились съ разными упреками и ругательствами на отставнаго служаку. Воинская амбиція закипѣла въ обиженномъ стражѣ; онъ началъ расправу и гробовщики струсивши разбѣжались, бросивъ мертвеца у воротъ кладбища.

Евреи ужасно смутились отъ этихъ неудачъ. Нѣкоторые смѣльчаки начали втихомолку сомнѣваться во всемогуществѣ цадика.

— Вотъ несчастье! застоналъ одинъ полуидіотъ — въ другихъ городахъ уходила холера, какъ только цадикъ ей приказывалъ, а тутъ дѣлаешь и то и другое, а она проклятая — ни съ мѣста.

— Сомнѣваюсь, слушалась ли, она и въ другихъ городахъ, осмѣлился робко замѣтить одинъ еврейскій факторъ, слывшій вольнодумцемъ.

— Какъ же ты смѣешь сомнѣваться, поганецъ? Это очевидно. На наше несчастье попались, какъ нарочно, и коганъ пьяница, и солдатъ пьяница. Попадись другіе, мы, конечно, давно были бы свободны отъ нашего горя.

— Если цадикъ видитъ все то, что происходитъ на землѣ и небѣ, какъ увѣряютъ хасидимы, то какъ же онъ не видѣлъ, кого выбираютъ? какъ же онъ выбралъ такихъ пьяницъ, испортившихъ все дѣло?

— Не думаешь ли ты, что цадикъ и въ кабаки станетъ заглядывать?

— Не знаю. Сомнѣваюсь, впрочемъ, чтобы цадикъ былъ сильнѣе холеры.

— Сильнѣе, сильнѣе. Увидишь самъ, что рано или поздно, а холера уйдетъ отсюда.

— Уидетъ-то уйдетъ, но когда она уйдетъ?

Цадику ничего не оставалось дѣлать для возстановленія своей репутаціи, какъ прибѣгнуть къ новому эксперименту. Онъ приказалъ отыскать двухъ бѣдныхъ сиротокъ, мальчика и дѣвушку, и обвѣнчать ихъ на кладбищѣ. Подобную драгоцѣнность въ еврейскихъ обществахъ никогда не трудно отыскать. Вѣнчаніе назначено было въ пятницу, съ самаго ранняго утра; евреи, еврейки, старъ и малъ, стекались со всѣхъ сторонъ, къ мѣсту таинственнаго церемоніала. На кладбищѣ служилось молебствіе и пѣлись псалмы, а къ обѣденному времени привели жениха и невѣсту, великолѣпно разодѣтыхъ въ чужія платья. Ихъ обвѣнчалъ подъ балдахиномъ самъ цадикъ. Затѣмъ произнесъ онъ одну изъ своихъ кудрявыхъ проповѣдей.

— Братья! воскликнулъ онъ, по окончаніи всѣхъ церемоній — поздравляю васъ, холеры нѣтъ, холеры нѣтъ, холеры нѣтъ! Возрадуемся и возликуемъ. Пейте, ѣшьте, и спокойно встрѣчайте наступающій день субботній[45].

Пошелъ пиръ горой. Не откладывая въ длинный ящикъ, вѣрующіе евреи, предводительствуемые самымъ цадикомъ и хасидимами, принялись тутъ же, на кладбищѣ, за припасенную сивуху, и хватили сразу чрезъ край. Новобрачныхъ, съ тріумфомъ, въ сопровожденіи оркестра, повели въ назначенную для нихъ временную квартиру. Громадная толпа евреевъ, развеселившаяся и отъ водки, и отъ увѣренности въ избавленіи отъ эпидеміи, распѣвала заунывныя пѣсни. На каждомъ шагу встрѣчались погребальныя процессіи и русскихъ и евреевъ. Странно было видѣть однихъ, несущихъ свою горькую скорбь на кладбище, а другихъ, вынесшихъ оттуда же дикую радость. По субботамъ смертныхъ случаевъ вообще бывало больше, чѣмъ въ будни; евреи по субботамъ не готовятъ обѣда, а ѣдятъ то, что приготовлено отъ пятницы: понятно, что несвѣжая пища вредно дѣйствовала на этихъ бѣдняковъ. Но въ эту субботу, въ которую большая часть вѣрующихъ въ цадика евреевъ отбросила всякую умѣренность въ пищѣ и питьѣ, смертность увеличилась въ десять разъ больше. Поднялся такой гвалтъ въ еврейскихъ кварталахъ, что взволновалъ всѣхъ жителей города.

Чудеса цадика не возимѣли дѣйствія. И онъ, вѣроятно, прибѣгнулъ бы къ новымъ опытамъ, еслибы не помѣшала административная власть. Нѣкоторые изъ врачей донесли начальнику губерніи о страшномъ вредѣ, причиняемомъ цадикомъ народонаселенію. Начальникъ губерніи командировалъ своего чиновника особыхъ порученій. Нежданно-негаданно, оцѣпили квартиру цадика солдатами, обыскали его, наличныя деньги вручили городничему на вѣчное храненіе, а самого чудотвора схватили и сдали въ этапную команду.