В. Г. Федоров явился воистину отцом отечественного автоматического оружия. Из его «школы» вышли такие замечательные советские оружейники, как его ученик и друг В. А. Дегтярев, Г. С. Шпагин, С. Г. Симонов, П. М. Горюнов. Весьма высокую оценку В. Г. Федорову, чьи автоматы поступили на вооружение Красной Армии дал М. В. Фрунзе[446]. В приказе Народного Комиссара Вооружения СССР Д. Ф. Устинова, ныне члена Политбюро ЦК КПСС и министра обороны СССР, в связи с 40-летием научной деятельности В. Г. Федорова говорилось: «Под руководством т. Федорова В. Г. выросли и теперь стали известными всей стране и виднейшие конструкторы по стрелковому вооружению»[447].

Замечательные успехи советских конструкторов, снабдивших воинов Советской Армии первоклассным стрелковым оружием, в какой-то мере основаны на традициях русских оружейников XIX-ХХ вв.

Марксистско-ленинская наука об армии и войнах подчеркивает глубокую зависимость вооруженных сил страны от уровня развития всех отраслей промышленности и народного хозяйства. Ф. Энгельс, знаток военного дела, неоднократно подчеркивал тесную связь этих факторов[448]. К этой мысли он возвращался неоднократно[449]. Производство стрелкового оружия и боеприпасов к нему долгое время являлись слабым местом России. «Ружейная драма», как называл этот период Д. А. Милютин, объяснялась отсталостью не теоретической и технической мысли русских оружейников, а отсталостью промышленности России, серьезными недостатками в области производства ручного огнестрельного оружия, узостью и рутинностью его технической базы, консервативностью взглядов многих военачальников русской армии, от которых зависело ее перевооружение.

В трудах П. А. Зайончковского, В. H. Ашуркова, Л. Г. Бескровного исследованы вопросы деятельности оружейных заводов в России главным образом в 60-70-х годах, а работы А. А. Александрова, Н. Н. Кононовой, М. Н. Потехина, С. В. Мурзинцевой, В. А. Цыбульского, В, A Сухова, Ю. Ф. Субботина, А. А. Королева, А. В. Федорова заключают в себе материалы по производству, и главным образом по положению рабочих на казенных заводах, обслуживающих армию[450]. Что же касается первой половины XIX столетия, то, кроме работ В. Н. Ашуркова, по данному периоду исследований не существует. Между тем 30-е и 50-е годы XIX в. — самое неизученное время в истории производства стрелкового оружия в России — играли немалую роль в перевооружении русской армии. 30-40-е гады явились временем, когда экспериментальной базой стал Сестрорецкий завод, игравший эту роль на протяжении многих десятилетий. Сестрорецкий завод состоял из ствольного, замочного, ложевого и инструментального цехов и мастерских: сверхнарядной, штамповой, стержневой, кузницы и особенно важных механической и образцовой.

Очень большую роль как опытная, испытательная, экспериментальная база сыграла развернувшаяся с 1849 г. опытная мастерская[451]. Следует отметить также особое значение образцовой мастерской Сестрорецкого завода[452]. В это время на Сестрорецком заводе изготовлялись и проходили испытания капсюльные ружья Эртелу, игольчатые ружья, ружья русских оружейников Куликовского, Поппе, Житинского и др. Работы над этими системами являлись трудоемкими и сложными[453]. Считалось, что изготовить ружье Эртелу в три раза трудней, чем обычное капсюльное. Поэтому нередко на Сестрорецкий завод направляли оружейников из Тулы и Ижевска. Но иногда Сестрорецкий завод за отсутствием соответствующих механизмов отказывался взять заказ на какой-либо опытный образец[454].

Рассматриваемый нами период времени в области изготовления капсюльного оружия можно назвать временем кустарного производства опытных образцов. Это было время поисков нового, более совершенного, по сравнению с кремневым ружьем, капсюльного ружья военного образца, поисков нередко вслепую, при крайне недостаточной теоретической основе этих поисков, когда не только лица, стоявшие у власти и долженствующие ведать делом перевооружения русской армии капсюльным стрелковым оружием, но даже сами оружейники не очень отчетливо представляли себе, чего они хотят, что нужно солдату, какими путями идти в деле конструирования нового образца оружия, каким требованиям оно должно удовлетворять. Поэтому между экспериментом, испытанием образца оружия, и принятием на вооружение лежал длительный путь, преисполненный надежд и разочарований. До принятия на вооружение переделанных капсюльного ружья 1844 г. и нового ружья 1845 г. о массовом производстве «ударного» (имеется в виду капсюльного) оружия солдата не могло быть и речи.

Отдельные экспериментальные экземпляры капсюльного стрелкового оружия изготовлялись мастерами-оружейниками, как правило, имевшими некоторый опыт в изготовлении капсюльных охотничьих ружей. Хорошо известно, что нововведения в области конструкции ружей и ружейного производства — капсюли, казнозарядные системы, унитарные патроны — завоевывали вначале охотничье, а затем военное оружие. Капсюли для стрелкового оружия, подвергавшегося испытаниям, нередко, а в начале 30-х годов поставлялись исключительно частными оружейниками и торговцами, располагавшими импортными капсюлями или изготовленными ими самими. Военному ведомству приходилось приобретать («приторговывать») «ударные колпачки» у Рамбю, Орлова, Куприянова и других мастеров и торговцев.

Для изготовления экспериментальных («опытных») образцов оружия прибегали к услугам оружейников Вишневского, Орлова и Вагнера в Петербурге, Батова и Маликова в Туле, Конева и Баумгертена в Саратове и др. Да и вообще промышленность в России находилась еще на стадии мануфактурного производства, и переход ее к фабричной стадии, в частности в области изготовления оружия, являлся делом будущего, процессом длительным и сложным. «Промышленной революцией в России» Ф. Энгельс называет изменения, происшедшие в промышленности страны только после Крымской войны[455]. Производство стрелкового оружия в 30-40-х годах сосредоточилось на трех заводах: Сестрорецком, Тульском и Ижевском с обшей проектной производительностью в 105–135 тыс. ружей и пистолетов ежегодно. Фактически на заводах в 1825–1850 гг. производилось в среднем около 62 тыс. ружей и 4 тыс. пистолетов, т. е. в два раза меньше[456]. По своей социальной природе заводы являлись крепостными мануфактурами, типичным проявлением «государственного феодализма» и обслуживались трудом прикрепленных к ним государственных мастеров-оружейников[457]. Па характеру использования рабочей силы казенных оружейников эти заводы отличались друг от друга. В Туле на самом заводе производились лишь важнейшие операции, а все прочие работы велись оружейниками у себя на дому, что давало им возможность иметь самостоятельное производство[458]. Тульский завод являл собой типичный пример гетерогенной, рассеянной мануфактуры. Что касается Сестрорецкого и Ижевского заводов, то они были основаны позже[459], их оружейники считались «заводскими поселянами» с правами и обязанностями «вoеннослужителей». Это были централизованные мануфактуры, где весь производственный процесс протекал на заводе руками «непременных работников».