Легко сказать, но трудно сделать. Новая пси-наводка оказалась куда хуже предыдущей. Невидимый мучитель больше не трудился над сюжетом — он просто причинял боль во всех ее проявлениях. Эта мука прекращалась на грани обморока или при слишком частом пульсе, однако начиналась снова, едва Демиург приходил в себя, и под конец он не мог даже кричать…

Очнувшись от морока, Мартынов долго лежал безучастно — без движения, без мысли, даже без желания выжить. Потом допил остатки воды, но жажду не утолил.

Еще через час или два загремела железная дверь.

— Это, Унгего… Давно хотел спросить — меня когда-нибудь тутпокормят?

Кое-как приподняв голову, Демиург понял свою ошибку — на пороге стоял вовсе не следователь, а Генри Элфорд собственной персоной. При тусклом свете единственной лампочки, молодой терайа щурился, казалось, он не сразу узнал измученного Мартынова.

— О, кто пришел. Наследный принц Оклатеро. Добрый вечер, ваше высочество… или что там сейчас — день? Кстати, пси-наводки у вас отличные. Действительно, очень больно.

— Такими иллюзиями я не занимаюсь. Я пилот, а не палач.

— Серьезно? А зачем тогда пришел?

— Хочу кое в чём разобраться.

— Я уже все объяснил Унгего.

— Нет-нет. В протоколе допроса вранье. Меня интересуют не подробности ваших преступлений, а ваши мотивы. Хочу понять, как пилот и офицер, пусть даже вражеский, пошел на такую подлость.

— Какую еще подлость? — спросил Мартынов, принимая сидячее положение. — Послушай, парень. Как тебя лучше называть — Хэл? Не знаю, Хэл,что ты называешь подлостью, но я не ел по крайней мере два дня. Не уверен, что могу связно думать, а тем более — что-то там объяснять.

Элфорд-младший презрительно скривился, после чего бросил рядом с Демиургом сверток и фляжку.

— На, ешь и попей. Я подожду.

Мартынов попытавлся развернуть упаковку, но пальцы не слушались, к тому же пузыри от лазерного ожога сочились влагой. Справившись в конце концов, он надкусил оказавшийся внутри сверткасолдатский паек — нечто среднее между запеканкой и галетой. Едаоказаласьбыла почти безвкусной, но и не противной. Демиург протолкнул в горло сначалаодин кусок, потом — второй и постепенно доел до конца. Внутри фляжки плескалась не вода, а напиток, похожий на суррогатный кофе.

— Спасибо, Хэл. Забери свою фляжку. Хотел о чем-то спросить — спрашивай.

От от брошенной к его ботинками фляжки Элфорд-младший брезгливо отстранился.

— Зачем ты собирался убить Императора?

— Что-что? — переспросил ошеломленный Мартынов. — С чего ты взял, будто я собирался его убить?

— Ты проник в императорский корпус, тебя записала систем слежения.

— Меня интересовала только девушка, которую я люблю. Она была там, я забрал ее, чтобы переправить на Верум.

— Отец рассказывал другое.

— Что именно?

Хэл приблизился на шаг. На его глазницы упала тень. Элфордл-младший, хоть и по-юношески поджарый, все равно нависал над сидевшим на полу Мартыновым и, когда заговорил, голос подрагивал от ярости:

— Ваши сообщники угрозами и побоями вынудили отца открыть проход в императорский корпус. Вы хотели ликвидировать Императора, чтобы терайя остались без сыворотки и постепенно вымерли все. Землянам не нужна наша дружба. Им нужна только наша пустая территория. Ты об этом знал, но все равно пошел против совести и чести.

Мартынов помотал головой, пытаясь стряхнуть с себя морок.

— Послушай, Хэл… — осторожно заговорил он. — Следователь что-то такое болтал, но я даже не поспринял всерьез. Нас на «Алконсоте» не наберется даже двухсот. В нашем распоряжении весь Верум. У нас проблемы связи с Землей, так что больше нас точно не становится. Так подумай сам — зачем команде одного фрегата вся территория Теро? Чтобы сдохнуть здесь, сражаясь с полумиллионом таких же, как мы, людей?

— Это тебе лучше знать, но я догадываюсь, зачем. Вы морально неполноценный по природе. Землянам нравятся чужие страдания. Они, наверное, смеются, когда наши женщины и дети умирают.

— Феро запустили сюда вовсе не земляне.

При этих словах Мартынова, правая рука Хэл адернулась, но зависла в воздухе, так и не нанеся удар.

— Ты не что намекаешь, подлец? Когда началась пандемия, мне было только десять лет. Я мало что помню, только общий страх и трупы на улицах.

— Ты тогда жил с Элфордом?

— Нет.

— С матерью?

— У меня нет матери. Я создан искусственно, из генов отца. До десяти лет жил в приюте для одаренных детей.

Демиург отвернулся, собираясь с мыслями. «Я сейчас на лезвии ножа. Как достучаться до парня, у которого нет матери, а отец — Элфорд? С этим Хэлом нужно поаккуратнее. Одно неудачное слово, и парень взбесится, а я потеряю свой последний шанс».

— Понимаю, тоже рос в приюте, — произнес он вслух.

— Думаешь, я тебя пожалею?

— Не думаю.

— Ты не супервиро. Не телепат, двигаешься медленно, раны заживают плохо.

— Конечно, меня родили, а не создали. Отец и мать умерли, а дальше — приют, школа, академия, работа в торговом флоте.

— Отец говорит — ты на него работал.

— На твоего отца — никогда. Одно время я работал на земного Элфорда, к сожалению, хорошим человеком этот бизнесмен не был.

— Я же говорю — земляне порочны. Ты — не какой-то особенный, ты такой же, как остальные.

Мартынов осторожно потрогал самый большой пузырь на руке — болячка сдулась и кровоточила.

— Да ладно… ангелом я никогда не был, — снова заговорил он. — Насчет «как остальные» — даже спорить не хочу. Однако,подумай как следует. Ваш Император — просто человек в коме, из крови которого делали лекарство против феро. Он лежал там один, совсем беззащитный. Я мог убить его, но не убил. Так в чем же моя вина?

На этот раз паузу взял Элфорд-младший.

— Ладно, может быть, — наконец нехотя заговорил он. — Ты не убийца Императора, просто шпион землян. Манипулировал мятежниками и попытался свергнуть моего отца.

— Я пробыл на Теро всего несколько дней, а недовольные были и раньше. Даже Салазар — и тот ввязался в драку. Мы, земляне — не звери и не сумасшедшие, в каждом поступке есть логика. Кстати, ты псионик. Загляни в мои мозги и увидишь, что все это — правда.

— Мне противно. Чтобы шарить в мозгах всякой швали, нужно к ней прикасаться.

— Понял. Дело твое. Наверное, способностей не хватает.

Показные сомнения Демиурга задели Хэла за живое.

— Ну ладно, ты напросился сам, — сказал он с недоброй ухмылкой и с таким сарказмом, что Мартынов в душе дрогнул.

«Интересно, насколько глубоко парень может заглянуть? Если очень глубоко, то узнает всё. И про убийство того контрабандиста, про то, что я двойной доппельгангер, про суд, про „Веронику“ и про Альду, про наш косяк в Йоханнесбурге — все мои слабые места. Про Эухениту — тоже».

Отступать, впрочем, было поздно. Хэл уже присел на корточки рядом с Мартыновым и взял в ладони его голову, прижал пальцы к вискам.

— Не дергайся. Не смей жмуриться. Смотри мне в глаза.

Мартынов заставил себя разлепить веки. Радужки у Элфорда-младшего были странные — они блестели сильнее, чем блестят глаза человека. Вторжение чужого сознания походило на удар штормовой волны или, быть может, на эффект Перехода. Воспоминания Демиурга Мартынова вышли из-под контроля — их крутило и мотало, переворачивало и волокло по каменистому дну. Тревоги, страхи, сомнения — все это выплыло из глубин. Залитая солнцем Кале-Флорида. Сумрачный храм, заупокойная служба по матери. Урна с прахом отца для отправки на далекую родину. Драка на школьном дворе. Кровь во рту, сбитые костяшки. Первый раз за штувалом «Сайеты». Соперничество, друзья, пирушки, горячие девушки Буенос-Айреса. Отставка, обида, ярость, тесная каюта на торговом корабле. Элфорд в кресле. Минус-материя, зависшая без опоры. «Вероника». Стивен, Риппер, бой в подземелье Лиги Земли. Мертвый остров, костер, рухнувший мир и просто руины хижин. Собственное мертвое лицо — убитый доппельгангер. «Алконост». Схватка в невесомости. Госпиталь, ожидание, риск. Тусклое солнце Росса. Страх и гордость в глазах раненой Эухениты. Альда, Феликс, прощальные Ленца. Расстегнутый скафандр, ледяной космос. Снова жизнь, «Беркут», полет…