– Евгений Павлович и его жена, работают в институте. – Доложил он майору. – И именно в этот вечер они праздновали защиту кандидатской диссертации своего аспиранта в ресторане. Так совпало, понимаете!

– Н, да! – сказал на это майор и умолк, вызвав при этом волну возмущения в душе Катерины. – «Неужели он и вправду может его подозревать? Да, что за глупости, в самом деле!» – Она, конечно же, понимала, что работа, есть работа, тем более, работа следователя. Но ведь должно же в ней отводиться место и чему-то человеческому!

После беседы с Беловым, Камушев принялся задавать вопросы ей.

– Екатерина Леонидовна, а Вы не знаете, что могло связывать Вашу бабушку в крепкую дружбу с Купидоновым и Ларионовым?

– Конечно, знаю. – Сказала Катерина. – Да и папе об этом известно. В войну их всех троих эвакуировали из Ленинграда в Вологду и поселили в один дом. И они вплоть до самого сорок пятого года жили вместе.

– Понятно! – сказал Камушев.

– Вы подозреваете, что следы убийства могут идти оттуда? – осторожно поинтересовалась Катерина.

– Да, нет, предполагать еще что-либо рано. Мы пока просто информацию собираем. И потом, с тех пор прошло столько времени! Если даже предположить что-либо о следах, ведущих оттуда, думаю, проявились бы они уже гораздо раньше! Я, честно говоря, думал, Вашу бабушку с Ларионовым связывает более позднее знакомство.

– Тем не менее, убийство двух близких друзей, случившееся почти одновременно, заставляет о чем-то задуматься! – попробовала возразить майору Катерина.

–– Вот потому я об этом Вас так подробно и расспрашиваю. – Улыбнулся Камушев. – Однако военные времена – времена давние, и я был бы рад услышать от Вас какую-нибудь другую информацию. Причем, чем больше ее будет, тем лучше.

Проводив майора, Катерина подошла к телефону, и, открыв записную книжку Софьи Максимовны, лежащую на подзеркальном столике, отыскала номер телефона профессора Ларионова.

– Алло, послышалось в трубке после трех длинных гудков.

– Алло! Это Валерий?

– Да.

– Это Катерина, внучка Софьи Максимовны.

– Здравствуйте, я узнал Вас, Катя.

– Валера, мне хотелось бы поговорить с Вами. Я еще на бабушкиных похоронах хотела к Вам подойти, но вот как-то не случилось.

– Конечно, Катюша! – согласился Валерий. – Мне, между прочим, пришла в голову точно такая же мысль.

– Вот и отлично! Давайте – ка встретимся!

– Когда?

– Так! – Катерина задумалась. Прикинула.

– Я смогу быть совершенно свободной дня через три, четыре.

– Хорошо. Мне к Вам подъехать?

– Это было бы замечательно. Только подъезжайте не в бабушкину квартиру, а ко мне. – Катерина продиктовала ему адрес – но предварительно позвоните, хорошо?

– Хорошо!

Декабрь 1941 год.

Бородатый чужой мужчина тащил Виталика за руку к поезду.

– Мама, Зина, Котя! – то и дело повторял имена своих близких, трехлетний мальчик, желая дать понять чужому дяде, что без этих троих людей идти он никуда не желает.

– Нет никого, мальчуган! – сказал, наконец, мужчина, остановившись и серьезно взглянув ребенку в глаза.

– Неть? – недоверчиво переспросил мальчик, и на утвердительный кивок головы бородача, дал громкого ревака.

Мужчина поднял его на руки и с жалостью прижал к себе.

– Господи, куда ж ты теперь попадешь?!

В этот момент прозвучал паровозный гудок, и мужчина, опомнившись, побежал к перрону с ребенком на руках, вливаясь в движущуюся туда же толпу.

Они едва пробрались к одному из вагонов, и мужчина, перебивая гвалт голосов, обратился к проводнице, зависшей на подножке.

– Девушка, у меня вот тут ребенок, чужой. Куда его?

– Не знаю я. – Раздраженно ответила та. – У нас уже этих чужих пруд пруди! – вон, обращайтесь к сопровождающей. – И она указала в сторону пожилой толстушки, матерящей на все лады прущих в вагон неуемных пассажиров.

– Я сказала, по – порядку, твою мать! По – порядку! Сами себе ноги хотите переломать? Что вы, как стадо баранов!

«Да! Будь у нее в руках палка, перебила бы всех»! – глядя на нее, подумал мужчина и с жалостью взглянул на Виталика.

«Доверь такой ребенка! Эх! А ничего не поделаешь, придется!»

– Как хоть зовут тебя, малыш? – спросил он у Виталика.

– Лалионов Виталий Махалыч! – бодро отрекомендовал себя мальчуган.

– Да, иди, ты! – удивился мужчина.

– А, может, ты и адрес свой знаешь? А?

Виталик вопросительно на него посмотрел, явно не понимая вопроса.

– Где ты живешь, знаешь? – пояснил ему бородач.

– В Ленингладе. – Гордо сказал мальчуган.

– А улица какая? Дом?

– Виталик молчал.

– Не знаешь! – констатировал мужчина. – Плохо, что мама тебе об этом не сказала.

Услышав слово мама, Виталик вновь вспомнил о близких и, состроив плаксивую физиономию, принялся озираться по сторонам.

– Пойдем вон к той тете. – Тяжело вздохнув, сказал мужчина, и снова взяв Виталика на руки, стал протискиваться к сопровождающей.

– Ты только не забывай, дружище, как тебя зовут, ладно?

– Ладно! – кивнул Виталька.

– И, что ты из Ленинграда, хорошо?

– Холошо! – согласился мальчик.

– Да, не при ты так! Видишь, я с ребенком! – грубо заметил провожатый Виталика какой-то женщине, «проехавшей» сумкой ему по лицу.

–– С ребенком! – возмущенно заметила та. – Таким бугаям, как тебе только детьми и прикрываться! Давно бы на фронт отправился.

«Туда» я и хочу!» – подумал про себя мужчина, но женщине на ее грубую реплику ничего не ответил.

Они, наконец, подобрались к сопровождающей.

– Женщина, у меня мальчик чужой, потерявшийся!

– Ну и что? – рявкнула та!

– Понимаете, его мать погибла на моих глазах при бомбежке. А в эвакуацию я его сопровождать никак не могу. На фронт отправляюсь!

Эти слова тотчас же возымели действие, и толстушка из строгой фурии моментально превратилась в блаженную монахиню.

Она ласково взглянула на Виталика и улыбнулась ему лучезарной многообещающей улыбкой.

– Иди ко мне, мой хороший, иди! – сказала она и протянула руки к бородачу, чтобы перехватить Виталика.

– Неть! – упрямо сказал мальчик.

– Иди, иди! – сказал Витальке мужчина. – И ничего не бойся. Куда – нибудь они тебя пристроят, а там, глядишь, и война закончится. – Принялся он убеждать не то Виталика, не то себя. – Ты знаешь, как твоя фамилия, и что живешь ты в Ленинграде! Думаю, родных твоих отыскать будет не так уж сложно. – И мужчина приподнял Виталика повыше, передавая толстушке, на руках которой малыш через мгновение и оказался. А как только это произошло, сердце мужчины полоснуло тупым ножом.

– Господи, что же я делаю! – прошептал он, моментально почувствовав ответственность за этого ребенка.

– Подождите минуточку, не уносите его! – крикнул он, сам еще не понимая, что хочет сделать.

– В чем дело? – спросила его сопровождающая, и взгляд ее из приветливого, превратился в раздраженный.

– Я только адрес ему оставлю, свой! На всякий случай! Подождите, я мигом! – и бородач достал из внутреннего кармана пальто блокнот и торчащий из него химический карандаш.

Послюнявив карандаш, он написал на листочке несколько слов, а потом, вырвав его из блокнота, протянул сопровождающей.

– Позаботьтесь, пожалуйста, о том, чтобы он это сохранил! Пусть положит куда-нибудь так, чтобы листок не потерялся.

Женщина выдернула у него из рук записку.

– А, здесь у него, что? Документы? – и она попыталась взять из рук Виталика шкатулку, тут же нарвавшись на сопротивление с его стороны.

– Понятия не имею! – сказал мужчина. – Но лучше пусть положит записку в карман пальто. Как знать, может он по пути потеряет эту шкатулку.

И мужчина только сейчас обратил внимание на истинную ценность шкатулки! И, присвистнув от удивления, подумал – «а, может у него ее и украдут!»