Наше время

– Философская культура древней Греции, Египта и Индии, несомненно будет признаваться и впредь даже самыми преуспевающими приверженцами современных модернистских учений, как главенствующая, доселе пока не создавшая себе равных! – Профессор Ларионов, прервавшись, обвел пытливым взглядом свою молодую аудиторию.

Ах, как значимы были для него такие минуты, особенно теперь, на склоне лет! Ведь с каждым ответным, заинтересованно смотрящим на него взглядом, ликовала его стареющая профессорская душа. Она, стареющая дома, за немощью одряхлевшего тела, которое все меньше и меньше подавалось командам его разума, здесь, в аудитории, поймав блеск, засветившийся в очередной паре молодых студенческих глаз, молодела сама!

– Философия дарит нам жизнь в том смысле, что открывает нам цель ее! Материальность же дарит нам смерь, в том смысле, что омертвляет те стороны человеческой души, которые должны быть отзывчивы на живые импульсы творческой мысли! И в этой связи, друзья мои, я могу сказать вам определенно, что законы, по которым живут люди двадцать первого века, абсолютно проигрывают законам тех древних дней! Сегодняшний человек – возвышенное создание с бесконечными возможностями самоусовершенствования, и это, конечно же, неоспоримый факт! И факт неплохой! Но! Сегодняшний человек, пытаясь равняться на ложные стандарты современного выживания в обществе, произвольно, а зачастую и непроизвольно отворачивается от данной ему от рождения способности к пониманию и, не осознавая этой потери, с головой окунается в поток материального иллюзорного бытия!

Прозвучавший сигнал на перерыв, который, казалось бы, должен заставить студентов зашевелиться, не произвел подобного действия с их стороны. Они продолжали сидеть, обратив свои взгляды на профессора, увлеченные не только его лекцией, но и уважением к импозантному пожилому человеку, которое он, на протяжении всего учебного года, вызывал у них на каком-то глубинном подсознательном уровне, словно закаленный опытом гипнотизер у неопытной публики.

Профессор, в очередной раз, «приняв» тишину, благодарно улыбнулся.

– На этом наша лекция закончена. – Сказал он. – Если было интересно, продолжим в следующий раз.

Однако следующему разу случиться было не суждено. Профессор философии Московского Государственного университета имени Ломоносова Ларионов Виталий Михайлович, спустя два дня был найден убитым у себя в квартире.

Убийство обнаружила Смирнова Вера Васильевна, соседка профессора, которая убирала у него в квартире. Она, как обычно, к полудню, подошла к его двери со своими ключами, и сразу обратила внимание, что дверь всего лишь, защелкнута на «собачку». В обязательные же правила профессора входило запирать квартиру еще и на два сложных английских замка. И тогда Вера Васильевна подумала, что профессор, возможно, находится дома – может плохо себя чувствует, а может лекции перенесли – и она отщелкнула «собачку», воспользовавшись самым маленьким ключом из своей увесистой связки.

Войдя в квартиру, пожилая женщина сразу же обнаружила неладное. В прихожей на полу прямо перед входом, она увидела перевернутую обувную тумбу и вывалившуюся из нее на самый проход обувь. Боязливо заглянув в комнату, она вскрикнула от испуга, машинально прижав руку со связкой ключей к груди. – В проеме на полу виднелась оголенная нога профессора в черном лаковом ботинке с задравшейся почти до колена брючиной.

«Сердце!» – тут же подумала Вера Васильевна. – Конечно! «У него прихватило сердце!» Предположив, что профессор, не совладав с сердечным приступом, упал прямо перед дверью в прихожей, свалил тумбу, а потом, обессиленный, попытался ползком добраться до комнаты, чтобы достать из аптечки лекарство, Вера Васильевна метнулась к Ларионову в надежде, что он еще жив, но тут же в страхе отпрянула от распростертого на полу тела. На шее Виталия Михайловича была затянута веревочная петля.

Оперативная группа майора Камушева Андрея Константиновича прибыла на место преступления. После тщательного обследования, было установлено, что убийство профессора произошло от десяти до двенадцати ночи. В квартире все было перевернуто вверх дном, однако на взгляд Веры Васильевны, ничего ценного, что могло бы заинтересовать обычного ворюгу, не пропало.

Из родственников профессора, которым незамедлительно следовало сообщить о его смерти, имелся единственный сын – Ларионов Валерий Витальевич, тридцати восьми лет. Он, по сведению Смирновой, был холост и в настоящее время проживал в Петербурге в квартире своей тетки, по линии матери.

– Он уехал в Питер сразу после школы – сообщила Вера Васильевна.

– Таково было решение самого Виталия Михайловича, который за два года до этого похоронил жену. Дело в том, что Ирочка, то есть Ирина Семеновна, сестра покойной жены профессора, Галины Семеновны, была глубоко несчастной женщиной. Именно в том году, когда Валера закончил школу и по плану должен был поступать в МГУ, у Ирины в автокатастрофе погибла вся семья. Муж и две дочери – Наденька и Лерочка- девочки восемнадцати и четырнадцати лет. Ирине после смерти семьи нужно было как-то выживать, а как было выжить одной после такого? Вот тогда Виталий Михайлович и решил отправить к ней Валеру, тем более, что Ирочка его очень любила.

Валера закончил Питерский университет, приобрел юридическую специальность, а потом, со слов Виталия Михайловича, удачно устроился на работу там же в Питере. Отца Валера навещал часто, особенно когда учился в университете. В последнее время, правда, это случалось реже, но Виталий Михайлович не сетовал на сына. Говорил, что тот устроился в какую-то серьезную фирму, и был теперь загружен работой. Профессор только расстраивался по поводу его женитьбы. Все боялся, что внуков так и не дождется. – Вера Васильевна вздохнула – как чувствовал!

– Выходит, у профессорского сына теперь только тетка осталась? – уточнил лейтенант Рокотов.

– Да, что Вы! – спохватилась Вера Васильевна. – Она умерла уж лет пять или шесть назад, а квартиру записала на племянника.

– Понятно! – сказал майор Камушев. – Стало быть, других родственников у профессора нет?

– Нет! – подтвердила Вера Васильевна.

Оперативники после работы экспертов отправили труп в морг, опечатали квартиру и, попросив Веру Васильевну сразу же сообщить им о приезде сына профессора, уехали.

Телефонный звонок с сообщением о смерти отца застал Валерия на работе. Ему сообщил об этом лейтенант Рокотов.

Выслушав сообщение, он выронил телефонную трубку и тупо уставился на сидящего рядом сотрудника, Виктора Аркадина.  – Что? Что случилось, Валера? – воскликнул Аркадин.

– Сообщили, что кто-то убил моего отца. Да, как это возможно? – все еще не веря в страшное известие, воскликнул Валерий и в отчаянии стукнул кулаком по столу. – Почему убили, за что его можно было убить? Абсурд какой-то!

Долгожданный отпуск, которого с нетерпением ждал Валерий, после трех лет работы в крупной питерской компании по продаже недвижимости, где он работал ведущим юристом, предвиделся только через пару недель.

– Как же я сорвусь сейчас, а Аркадин?

– Обратись к руководству, пусть вызывают из отпуска Обертынского – посоветовал Виктор. – А что еще остается делать в такой ситуации?!

– Угу! Придется.

– Когда это произошло? – спросил Аркадин.

– Не знаю. Я не спросил, а лейтенант сказал только, что труп был обнаружен сегодня в полдень.

– Тебе надо срочно отправляться в Москву! Срочно! Ты, давай-ка, посиди, приди в себя и соберись с мыслями. Подумай, прежде всего, что тебе следует с собой взять, а я, пожалуй, сам схожу к руководству.

Сборы с помощью Аркадина состоялись быстро, и вечером Валерий уже отправился на самолет, который вылетал в Москву ночным рейсом в одиннадцать пятьдесят.