— Я извиняюсь за опоздание, Ликус, — церковник пригласил меня пройти вниз по лестнице в подвал, минуя главный зал и необходимую процедуру дознания.

— Лучшее твоё извинение — как можно быстрее закончить.

— Конечно. Я сам заинтересован в этом.

Хубар привёл меня к комнате, где мы сидели в прошлый раз. Стоило церковнику дотронуться до дверной ручки, и будто нарочито специально в коридоре за нами появился ещё один служитель церкви с двумя кружками на подносе. На мой недовольный взгляд белобрысый церковник лишь вежливо улыбнулся, пожал плечами и жестом пригласил сесть на один из свободных стульев. Хубар устроился напротив.

— Не стоит, — я поднял ладонь, отказываясь от поставленной передо мной кружки.

— Прошу, согрейся.

Как и в прошлый раз, я лишь чуть отпил горячего напитка, дабы показать свою готовность к конструктивному диалогу, и отставил кружку в сторону. Как и в прошлый раз — язык тронул вкус арбуза. Как в прошлый раз — Хубар о чём-то задумался. Как и я. Задумчивость церковника явно неспроста. Будет лучше вообще ничего не принимать от белобрысого.

— Перейдём сразу к делу, Хубар, — из внутреннего кармана куртки я выудил две расписки и листок с заллаями. — Мы договаривались на две заллаи за преждевременное погашение тридцати тысяч моего долга. Так?

— Всё верно, Ликус. Соответствующая бумага уже подготовлена, — Хубар подошёл к письменному столу и вернулся с небольшим подносом: на нём лежал лист с каким-то текстом, чернила и перо, а также деревянная печать и широкая чернильница с явно магическим содержимым.

— Одна заллая должна быть из первого списка, другая — из второго.

— Но тут три списка, — церковник пробежался по листку, зацепившись взглядом за зачёркнутый пункт. — Это уже не важно?

— Это было добавлено по ошибке.

— Тогда зачем последний список?

— Затем, — я развёл руки в стороны, держа в каждой по расписке. — Что выберет бедствующая церковь, учитывая, сколько она потратила за заказ в гильдии. Старое предложение, тридцать тысяч в обмен на две заллаи, или новое, тридцать пять тысяч и три заллаи, по одной из каждого списка.

— Твоё предложение слишком заманчиво, Ликус, — Хубар подался вперёд. — Но что, если я предложу тебе совместить первое со вторым?

— Три заллаи за тридцать тысяч? Ты как никогда великодушен, Хубар.

— Нет, Ликус, — церковник хищно улыбнулся. — Я хочу узнать, готов ли ты предложить мне и церкви тридцать пять тысяч в обмен на две заллаи.

Внимание, заблокировано ментальное воздействие

У меня больно кольнуло в виске, но больше ничего не последовало. Неужели в прошлые разы Хубар пользовался какими-то усилителями или прочим? Ничем другим нынешний слабый эффект не объяснить.

— Я уже сделал предложение. Теперь выбор между двумя вариантами за церковью. И я надеюсь на правильный выбор.

Церковник старательно изображал задумчивость, изредка постукивая пальцем по столу. И хоть глубоко внутри глаз нутона вспыхнул хищный огонёк пламени из чистой ненависти и ярости, в остальном Хубар оставался абсолютно спокоен.

— Ты прав, Ликус. Церковь благодарна за твой правильный выбор. Со мной уже связались из церкви в Шла-Шларике, это город в государстве на западных берегах южного континента. Они ждут не дождутся ядра, чтобы использовать его в стабилизирующем контуре. Они благодарят тебя, и не только они, но и все авантюристы будут посылать тебе мысленные слова благодарности. Впервые за многие десятки лет им больше не придётся ехать в соседний город.

— Это всё прекрасно, но я не услышал главного.

— Зато я уже всё услышал, Ликус, — Хубар пододвинул к себе поднос. — Принимая во внимание твой правильный выбор, церковь выбирает три заллаи за преждевременную выплату твоего долга в тридцать пять тысяч имперских золотых. Ты сказал, что из каждого списка по одной?

Я подтвердил, и Хубар принялся выводить дополнительные слова на принесённом им листке. Обычная бюрократическая бумага была составлена заранее, теперь же оставалось вписать в неё сумму погашенного долга. На листке даже были записаны наши имена и профессии, и кто мы вообще такие.

Закончив, Хубар взял большую печать, опустил её основание в широкое горлышко чернильницы и поставил на бумагу печать с символом церкви. Следом он влил немного своей маны в печать, та в ответ моргнула красным цветом. Как финальный штрих — нутон посыпал свежие чернила тальком, чтобы те не слиплись.

— Прошу, — церковник пододвинул заполненный лист ко мне. — Теперь тебе остаётся отдать его магистрату. Или кому другому, в правилах академии я не силён. Готовый список ты получишь через неделю. Я найду, как передать его тебе.

— Там разберёмся, — я протянул церковнику две расписки, а сам вчитался в надписи на листке.

— Тридцать тысяч, да? — Хубар развернул обе расписки и понял, что его обвели вокруг пальца. Я недоумённо пожал плечами и мило улыбнулся.

— Когда я получу от тебя разрешение на перенос занятий?

— Сейчас же, — церковник достал из-за пазухи лист. Держатель моего долга действительной бумагой разрешал переносить занятия как я посчитаю нужным, если это не приведёт к нарушению контракта.

Больше меня в компании белобрысого ничто не задерживало, так что я направилась к двери. Но рядом с ней остановился, решив спросить об одном очень кровавом моменте.

— Я был в Магнаре. Скажи, это местная прихоть, убивать разумных?

— Разумных? — церковник на секунду задумался, а потом что-то понял и негромко ахнул. — О нет, Ликус, прошу, не считай отродья скверны разумными.

— Ты это сейчас серьёзно?

— Даже если у гоблинов есть своя культура жертвоприношений, а гноллы любят расставлять черепа украденных из деревень грудных детей от маленького к большому — это ещё не значит, что мы должны принять их как равных.

— При чём тут монстры и эти несчастные?

— Несчастные? — Хубар встал, глядя на меня исподлобья. — Не смей сравнивать эти отродья с нами! Твари, цель которых уничтожить нас, и ты их покрываешь?

— Как может уничтожить вас всех беззащитная слабая девушка?

— Уж она-то тем более способна, и не только она… — церковник подошёл к двери, открыл её и, выйдя в коридор, показал в сторону лестницы. — Ступай, Ликус. Ты многого не знаешь об этих тварях.

— Я более чем уверен, что они гораздо человечней некоторых, — выйдя в коридор, я пристально посмотрел в глаза белобрысому утырку. Тот лишь молча повёл меня дальше, к чёрному выходу из церкви.

— Доброй ночи, Ликус, — процедил церковник, открыв выходную дверь.

— Доброй ночи, Хубар, — я ответил не менее злобным голосом и поспешил выйти из этого треклятого здания.

После разговора с белобрысой сволочью мне хотелось помыться, я физически чувствовал себя осквернённым. Но меня приободрял факт, что в этом году осталось единожды пересечься с церковниками. Это радовало.

И всё же, какие же они мрази. И хрен с этим Хубаром, но оторви мне скверна остатки хвоста — ведь все церковники такие! Сравнивать несчастного разумного с монстром лишь потому, что он родился немного не таким, как остальные? Это мерзко.

В барак я вернулся поздно, ибо шёл медленно и размышлял не только над состоявшимся разговором с Хубаром, но и о событиях последних дней. И чем больше думал, тем сквернее становилось на сердце — но стоило зайти в первую комнату и увидеть на столе книгу по структурным зельям, как я приободрился и откинул в сторону размышления.

Отодвинув магический светильник практически на край стола — я приступил к конспектированию. Но поступил чуть умнее и не сразу переписывал всё в подаренную Налдасом пустую книгу, а сначала записать конспект на обычные листы бумаги. Потом уже, через неделю, когда в памяти текст уляжется и я посмотрю на него свежим взглядом — вот тогда всё и перепишу на чистовую.

Вот только через час мне пришлось отложить грифель в сторону и сильно зажмурится. Глаза неистово болели и, казалось, что от сухой рези роговица сейчас треснет как кожура помидора. И словно злонамеренно в этот самый момент в дверь постучали.