– Эй, детина, твою мать!! А ну-ка отойди от стола! – крикнула Джесс, своим сильным породистым голосом, из-за барной стойки, и достала двустволку. Хозяйка не на шутку разозлилась и если она достала ружьё, то все местные знали, она обязательно выстрелит – в таком возрасте за оружие никто просто так не хватается. Настроение, с каждым годом, у неё становилось всё хуже и хуже. Всё больше она напоминала своего скрягу грубияна отца.

Стэнли, слегка перебрал и позабылся. Он отодвинул стул от столика и усадил на него свой зад, игнорируя слова старухи Джесс.

В нескольких футах, в сторону от головы Стэна, в стену врезалась крупная дробь и раздробила дерево в труху. Детина мгновенно отрезвел, все замерли.

Старуха кричала в голос:

– Вторым стволом развалю твою пустую башку! Видит бог, и каждый добрый посетитель, я не пожалею на это второго патрона и дробь!!!

– Стой, дорогая, стой, – поднялся из-за столика местный завсегдатай, с друзьями, – сейчас мы его вышвырнем! Пожалей дурака…

Взрослый мужик, который пробовал у Джесс свой первый виски, и парковал свой первый байк, сделал пару шагов к стойке и преградил путь выстрелу, потому что не сомневался в твёрдости её руки.

Бедолагу, онемевшего у столика Жёлтого Американца, быстро взяли под руки и практически вынесли на улицу. Старый друг семьи стоял перед стволом ружья, из которого выходил дымок, и мило улыбался:

– Дорогуша, прости идиота, а? Хороший вечерок, а?

– Лаадно, вашу мать! Всем выпивка за мой счёт. И отнесите уже за золотой столик лучший стейк и виски! И поживее!!

Ружьё вернулось под стойку. Хохот, мат и бутылки летели вслед Стэну, в закрывшуюся за ним дверь. Молодой парень, вероятно год теперь не появится у Джесс, в лучшем баре в округе. Но он не переживал, он радовался, что ему удалось унести ноги, удалось уйти живым. Трезвее чем сейчас он никогда не был.

Дыру в стене завешали оставленной шляпой Стэна. На столе красовалась откупоренная бутылка виски и пах прекрасный сочный кусок мяса, с ягодами и кукурузой. Бар стоял на ушах. Веселье давалось на славу, и никого ничего не смущало. Все знали, что Джесс, когда была маленькой девчонкой, когда был жив её злобный папаша, хозяин семейного бара, удалось своими глазами увидеть Жёлтого Американца. А кусок золота, которым он рассчитался с её семьёй за выпивку, до сих пор хранился в местном банке. И всё это знали наверняка, потому что история городка изменилась, как и история любого места, где побывал Пшеничный, на своём огромном траке.

Какая же эта идиотская привычка, всё нюхать. Местным копам он не нравился. Брезгливо и даже надменно они смотрели на этого придурка. Ну как так можно?

Один из полицейских поднял большущий дубовый лист с бетонного пола и потер его пальцами. А этот дикий пёс, скрутил ему руку за спину и вывел из ангара. Напарник дернулся было, чтобы вступиться за друга, но шериф гаркнул своей многофунтовой глоткой и всех успокоил. Пёс пошатался по гаражу, понюхал по углам, погавкал на подчинённых и вышел на парковку. Шериф самолично принёс ему кофе:

– Пёс Кристофер, я понимаю… но всё же давай чуточку помягче, – обратился, низко растягивая гласные, шериф к ищейке.

– Да старик, да… Время нас не щадит. Может ты думаешь я устал? Может ты думаешь я потерял контроль? Лучше скажи мне, засранец, откуда тут эти грёбаные листья?! Это что? Он хочет нас сбить с толку? Всё равно возьму… Не я, так кто-то из молодых. Как бы ты и вся прочая деревенщина его не любили.

– Дорогооой, он Америка! Как ты собираешься брать легенду? Ты его видел только мельком, и то не его, а его Фолксвей, его сверкающий зад. Поговаривают, что грузовик всё такой же новенький и всё так же исчезает. А мы? Посмотри на нас! Амеееерика! Понимаешь?..

– Америка закон! А он убийца, и не важно убийца кого… Легенда?! Ты правда веришь в эту чушь?

– Суди сам… Сколько лет прошло с тех пор? А он всё так же молод, всё так же силён. Ты же видел, что в гараже! Сколько? Лет двадцать с того раза?

– Двадцать один, – ответил ищейка шерифу и вылил кофе на дорогу, – Всё такой же дерьмовый кофе, как и двадцать лет назад.

– А ты всё такой же милашка, Пёс Кристофер. Что-то в Америке вечно. Понимаешь, старичок? Держи нос по ветру!

– По машинам, щенки! – громко подал голос почти нестареющий гончий, своим молодым коллегам.

К нему в машину, на переднее сидение, сел долговязый смуглый парнишка, с совершенно звериным оскалом. Видимо смена. Два джипа шумно и бурно устремились куда-то туда, куда-то по неотложным делам.

Шериф смотрел вслед его новой дорогой машине. Мощной, устрашающей. Смотрел с ностальгией. Он помнил, хорошо помнил, как много лет тому, они, будучи ещё совсем молодыми и неопытными, участвовали в подобном расследовании. Помнил шериф, и тот сверкающий трак на дороге. Помнил и гордился, что когда-то был рядом с грузовиком Американца.

Во взгляде шерифа на дорогу не было грусти, не было и жалости. Глаза живо блестели. Даже слишком, для его грузного, спокойного, и невозмутимого лица. Он то знал, точно знал, что всё будет в порядке. Всё будет замечательно, а Американца на жёлтом траке никогда не возьмут. Понимал он и своего старого знакомого. Хорошо понимал. Гончий пёс не может просто остановиться. Не может бросить цель, даже если она недостижима. А если остановится, то подохнет. Ведь всё что у него есть – это погоня. Он сам погоня.

– Эй, бедолага! Да ты, Джо. Как рука?.. Да мне насраать! А ну-ка, принеси мне нормальный кофе! Тебе же налила жёнушка с собой в термос хорошего кофе? Вот и замечательно, Джо. Вот и замечательно.

Семья Маклин носила траур. Как он и хотел, его прах развеяли среди деревьев. Джереми верил, верил, что у него получится, верил в свой округ. Семья Маклин, вообще, весьма набожна, как и многие американские семьи. И у Джереми всё получилось – близкие всегда верили в него. А умер он слишком рано, едва перевалив за пятьдесят, и это стало настоящей трагедией.

В городе было пусто, те кто не отправился в пригород, в дом Маклин, почтить память, тех просто не было в городе, или не было в живых.

Нет, это не был самый большой и шикарный особняк на просторах парящего орла. Да, это был достаточно большой дом, но не способный уместить всех гостей. Двор и сад заполнились людьми. И люди дышали свободно. Помимо траура, город приобрёл свободу, приобрёл прозрачность и уверенность в завтрашнем дне, уверенность в Америке. Город приобрёл и укрепил традицию Солнечного Американца. В дом Маклин, шли не только почтить память Джереми, но и отдать дань Жёлтому Американцу, отблагодарить.

Бедная, исхудавшая вдова, обессиленная, вместе со своим стариком и детьми, организовала у рощи, неподалёку от дома, место благодарения. Как смогла. Как сумела. Они просто вынесли самый большой и дорогой стол на улицу, а люди помогли оттащить его поближе к дубовой роще. Через пару часов, к столу уже было невозможно подойти – щедрость и доброта жителей не знали предела.

Вдова не справилась бы, если бы в сердце была только утрата, если бы в сердце была только боль от потери. В сердце была справедливость, была благодарность, была Америка. Жёлтый Американец обязательно приходит туда, где он так нужен. Приходит, и навсегда остаётся в сердцах людей, и у них на устах, рассказами и легендами для детей и внуков. Остаётся, взрослеет и развивается вместе с добрыми людьми.

Господь Велик. Да прибудет благодать всем добрым людям. Дом полнился скорбью и праздником одновременно. Полнился людьми, разговорами, уважением и любовью. Роща сегодня была спокойна. Роща ширилась и тянулась к небу. Цвет закатного неба коснулся макушек деревьев, и забрал душу малыша Джереми. Ему уже не было пол века. Он не нёс с собой тяжесть бремени и радость дел. Сквозь свою дубовую рощу, сквозь заповедник, который возродил ещё его прадед, он лёгкий и радостный убежал в закат. Беззаботный и счастливый мальчишка. Отомщенный.