Когда парень добрался до её общаги, свечение почти упало до жёлтого и пульсация заметно ослабела, под влиянием установки. Оранжеватый шарик, с блеклыми зелёными переливами, перемахнул через забор и устроился под зданием.
– Паркуйся тут, приехали, – бросил Валера Николаю и откинулся в кресле.
– Ловкий парень, – ответил Николай, наблюдая как молодой человек влезает на высокий забор и спрыгивает с него.
Газель, как русалка плавно, скользнула поперёк улицы и застыла меж двух машин так, как будто всю жизнь там и стояла. Студент пристроился под деревом и достал телефон из куртки:
«Привет )) А как будет правильно, пингвиниха или пингвинесса?»
«Привет. Правильно будет – Осёл»
«Ок.
В моих длинных мохнатых ушах прям звенит, когда я думаю о тебе»
«Сочувствую»
«Так и не скажешь )) Может ослику грустно и одиноко, а пингвиночка такая добрая…»
«С чего это вдруг и ещё такой звериный подкат? У тебя не бешенство, случайно?»
«Это я ещё говорить не начал, ..», – написал он и заорал ослом на всю территорию общежития:
– Иииии-ааааа!!!! Ииииии-ааааааа!!! Иииииии-аааакх, кхх-кхх-кххх, – закашлялся ослик, после крика, широко и звонко ударившего в окна общежития, этим тихим, по-зимнему спокойным, вечером.
Валера и Николай, не сговариваясь, одновременно заржали в голос.
Она, уютно сидя на постели в мягкой пижаме, дрогнула и навострила ушки. Насколько только может навострить ушки самка пингвина, когда под окнами кто-то ревёт ослом.
«… а пингвины ведь вообще не разговаривают
Ты как отзываться будешь?»
«Это ты там???»
«Иа. Может уже попробуем по-человечески. Ты на каком этаже?»
Пять
Она выглянула в окошко из-за белой узорчатой тюльки, на миллисекунду отодвигая её и показывая своё лицо. За это мгновение успела ужаснуться, обрадоваться, пискнуть, покраснеть и присесть под подоконник. И, конечно, уже было поздно – он был здесь, и он её видел. Вроде бы. Она выглянула ещё раз, чтобы убедиться. Он успел помахать ей рукой и что-то показать жестами. Она снова испугалась и хотела присесть, спрятаться, но немножко наклонилась вперёд, приседая, и шлёпнулась лбом о подоконник. Соседка по комнате, тоненько, брызнула смехом.
Как берёзовой дубиной по голове. Страх и волнение из головы, мигом, куда-то высыпались. Загудело, звон в ушах усилился. Забывая, кто и где, она прислонила ушибленный лоб к холодному стеклу, прикрывая глаза руками, не замечая, как парниша внизу то прыгает, то становится на четвереньки выхаживая собакой, в попытке изобразить осла, то качается по снегу.
Она открыла глаза. Немного полегчало. На лбу огромное красное пятно, и уже не понятно: от холода или от подоконника?
– А? – не расслышала она из своего тумана и переспросила соседку.
Та, вытягиваясь на носочках липла к окну, с восторгом куда-то глядя и бубня.
– Охренеть, говорю. Он реально по трубе сейчас поползёт. Это к тебе, что ли?
– Ко мне… … – ответила она и зависла, – Чегоооо?!! Как ползёт? Куда ползёт?
Тут же прильнула к окну – уже никого не видно. Тогда она влезла на подоконник и открыла форточку, высовывая голову в зиму, из тёплой и уютной комнаты.
– Каааапец!!! – подвела она итог увиденному, закрывая окно плотными шторами, – Чё делать то теперь? Реально ползёт…
Соседка посмотрела на неё и спросила:
– Это тот?
– Агааа! – сказала она соседке и прикрыла руками рот, осознавая, что происходит…
Соседка и подруга, по совместительству, окинула её оценивающим взглядом. Сверху вниз. Снизу вверх.
– Да уж, красотка-канешна…
Красотка метнулась из комнаты, спотыкаясь и не вписываясь в дверной проём. Но, как-то, всё же, оказалась в коридоре, затем она обернулась и спросила, кто сегодня на вахте.
– Василич сегодня, спит уже, наверное. Не просечёт.
– Когда будет на четвёртом, кринке мне и иди к Ирке, она сегодня одна…
Подруга состроила недовольную гримасу, руки в боки, но её уже никто не видел. В душевых что-то загремело и донёсся странный крик, походивший на полоумное пение – подружка решила побрить ноги.
– Чёт не особо-то наших студентов установка берёт, – заметил Николай Валере, глядя, как разгорается пламень на мониторе.
– Нууу, – резюмировал коллега, – Может других поищем? Пока все три установки не синхронизировались, импульс не особо бьёт, видимо… и если человек не один.
– Ну так чё, поехали тогда? – поинтересовался Николай, уже почёсывая руки и предвкушая гонки по промозглым скользким и пустым улицам.
И они поехали… Охотники. Рыбаки, с новой, высокотехнологичной удочкой. Но, что уж там, они, как и все, кто был до них, как и все, кто тщетно пытался остановить любовь и эволюцию, не понимали. Не понимали, что всё это похоже на попытку изменить необъятную реку, вытягивая из неё рыбку. Река остаётся рекой.
Он уже на третьем.
Навстречу свободе, в безграничном космосе, в живом океане любви… Я уже рядом. Я иду искать
Человечек и Голем
Lúna
– Мне нужно сердце, любящее сердце, Войце.
– Да, моя госпожа. Мужское или женское?
– Первое, что повстречаешь, главное любящее.
Верный слуга поклонился и слился со стеной в темноте угла.
Отличное утро. Птицы радостно щебечут за окнами. Лучи подбираются всё ближе и ближе, ширятся, стремясь заполнить шестигранное помещение серой залы с большим плоским постаментом – это южное крыло крепости, отведённое под магические ритуалы, сплошь собрано из камней, сходится куполом, оставляя небольшой просвет. Он закрыт деревянной задвижкой, а навесная лестница к потолку покрыта лёгким слоем пыли.
Луна поставила принесённое деревянное корыто, самое большое, рядом с остальными на постамент, и пошла к реке за глиной.
Лес подступил кустарником и молодыми зарослями уже вплотную, но Луна не допускала сюда садовников и почти никого из прислуги, кроме Войце. Из леса иногда заходили дремучие. Забора с этой стороны крепости не было, тут её защищала сама земля и лес, сквозь который не могли подойти люди, как бы сильно не старались, а Луна помогала, по-свойски, когда это было необходимо.
Удобная и знакомая тропа к реке, сегодня, казалась шире обыкновенного и если тропа становится шире, значит по ней идёт кто-то ещё. До тех пор шире, пока этот кто-то не повстречается на пути. Луна опустила вёдра на землю. До реки далеко, но она почувствовала человека, женщину, и если лес её пропустил, значит нужно увидеть и выслушать эту гостью.
Женщина, встревоженная и раскрасневшаяся от быстрой ходьбы в перемешку с бегом, остановилась, не решаясь подходить ближе. Поджилка её дрожала, а душа замерла – можно погибнуть, не сказав и слова.
Луна подняла руку и подозвала женщину, не сходя со своего места. Тропа, залитая светом и оттенками листьев на деревьях и кустах, шевелилась ветками и дышала. Свежо и прохладно. Солнце не выбралось высоко и земля на тропе, пусть уже и залитая светом, пока не прогрелась.
Рядом с женщиной шло её горе. Заострённые бессилием плечи поднялись к шее и старались задавить чувства и страх. Глаза устали от слёз, но в них, всё же, была видна надежда. Гостья пришла если не с мольбой, то с просьбой.
– Не бойся, говори с чем пришла.
– Я не боюс! – голос молодой светлой женщины дрожал, она сжала руки в кулачки, – Боялась бы не пришла… Я тебя не боюс! – напористее и громче утвердила гостья вместо приветствия и ещё сильнее испугалась того, что почти кричит на хозяйку крепости.
– И тебе доброго дня, птичка раненая. Это всё? – спокойно ответила Луна и подняла вёдра.
Гостья осеклась и на секнду потеряла дар речи, понимая, что момент уходит, а встреча с колдуньей уже чудо.
– Постой… прости дуру, владычица. Выслушай меня!
– У тебя была возможность сказать. Говорит только твой страх…
Очертания тропы размылись, лес недовольно заскрипел и зашуршал. Голова закружилась, вместе с лесом.
