Стольня полна посетителей. После полудня идут обедать. Для местных, для людей из общины, живущих в поселении и окрестностях, еда в этой стольне бесплатна. Большинство из них, так или иначе, участвует в её выращивании, добыче и производстве. Платят только странники, и то, если они никому не знакомы.

Поселение славится своей кухней и товарами далеко за пределами видимого горизонта, в самых крупных городах, но этих мест, из-за близости к волшебной земле и опасностей с этим связанных, многие всё-таки сторонятся. За лучшей долей сюда прибыл странствующий музыкант, в надежде поразвлечь местных, заработать и, возможно, остаться на какое-то время.

Перед ним, на столе, стояла огромная общая миска странных тушёных овощей и ярко-розовых кусков мяса. Тёплый хлеб с чёрными семенами сводил с ума своим ароматом. Кувшины с водой и чарки. Он налил себе воды. Тарелку и ложку ему не подали… Где взять не видел, а есть хотелось сильно, от слова очень.

Он смотрел на хозяйку, разводя руками. Хозяйка о чём-то шепталась с одной из мамочек указывая на него. Затем подошла. Пришлый музыкант сидел за одним из длинных общих столов с мужиками и пускал слюни. На него не обращали внимания.

– Ты к кому, по каким делам тут? Аль платить будешь? – поинтересовалась тучная радостная женщина, в белом переднике в рюшах, у музыканта. Мужики отвлеклись от еды. Что за он? Его никто не знал.

– Музыкант я, красавица, музыку вам принёс и веселье. Любят у вас музыку? – обратился он к столу.

Ему забурчали, загагакали, заулыбались.

– За ужином-то хорошо будет, нужен вам музыкант, хозяйка?

Хозяйка обернулась к мужу за стойку. Он ей кивнул. Женщина расплылась в улыбке и поставила перед странником миску, положила в неё лужку и шепнула ему на ухо:

– Кушай дорогой, после обеда, с мужем новый стол мастрячить, раз уж у нас теперь музыка.

– Слыхали, мужики?! Музыка у нас вечером! – сказала она громко, уже всем.

Мужики слыхали. У нового работника стольни трещало за ушами – такого нежного мяса и сочных овощей он в жизни не видел.

После трапезы остался только новый музыкант, его звали Базу, и две мамы с детьми, за соседними столиками.

Базу, от пуза наевшись, смотрел на это место другими глазами, спокойными. Больше он не волновался. Теперь у него есть кров, пища, и люди, для которых он будет играть музыку. Ну а то, что магия совсем рядом – не страшно, он будет оставаться с людьми.

Одна из девочек ходила у стола и глазела на сверстницу. Чужой столик ещё заставлен едой, и она с интересом наблюдала всё ли на их столе такое, как было у неё. Мама взяла дочку за руку, притягивая к себе, и обняла. Девочка отвлеклась. Теперь её сверстница, наблюдая, как нежно обнимается мама с дочкой, встала и подошла за лаской и вниманием, поближе, к своей маме. Она взяла маму за прядь тёмных волос и стала их гладить.

Базу улыбался от того, каким добрым и спокойным ему казалось это место. Он не видел разницы, между этими детьми из разных семей, таких не похожих, так непохоже любимых. Но любимых.

Не у всех детей в поселении день складывался так. Мико, утративший себя прежнего, так и сидел на постели глядя в окно. Его мама, Айгир, ждала владычицу Луну, под стенами крепости.

– Ёй, музыкант, подь сюда! Пора… А вы, девочки, за уборку, рассиживать некогда, – громко вышла хозяйка, разрушая послеобеденную лень и тишину.

Айгир дождалась. Сначала перед ней явился слуга Луны, всё такой же тёмный и страшный, но Айгир держала себя в руках, не показывая страх. Крепко стоя на своём месте. Скоро пришла Луна, спокойно и плавно.

– Сегодня тебе повезло, птичка, но не позволяй страху владеть тобой, никогда.

Айгир, чуть дрожащими руками, взяла у владычицы тот самый бурдюк. И ещё горсть монет.

– Ничего вернуть нельзя, но это поможет твоему мальчику. В реке набери воды, и напои его…

– Спасибо владычица! Спасибо! А деньги? Мне не нужно! Зачем? – начала причитать Айгир, но наткнулась на взгляд Луны и замолчала, сдерживая порыв эмоций. Глупо перебивать.

– Эта вода поможет вернуть ему сердце, но не любовь… для любви он должен заниматься музыкой. Музыка вернёт его окончательно, с музыкой в его сердце вернётся любовь. А деньги плати учителю, птичка, когда найдёшь. Войце! Дай ей амулет…

На запястье Айгир появилась тугая голубая нить с чёрным камнем.

– С ним в этих землях безопасно. Храни его, но никому не давай. Будь проводницей, если кому-то нужно, то веди…

Луна вернулась в крепость. Слуга стоял перед Айгир, пока уходила Луна, потом просто ушёл сквозь стену.

Айгир выждала минутку и разрыдалась. Она упала на землю, не замечая, как маленькая капелька с её лица попадает на бурдюк. Можно не ведать, как работает магия, но творить чудеса.

Материнская же любовь, как известно, чудеса и творит. Да и вообще, любовь…

На плоском постаменте залы, за толстыми каменными стенами крепости госпожи Луны, шевельнулся глиняный Голем, основным ингредиентом его жизни, как раз, и стало любящее сердце.

К вечеру Айгир вернулась в поселение и успокоила свою семью. Вскоре, мальчик стал прежним, и к музыке привязался очень быстро. Благо, в этих землях появился музыкант.

Топор, блестящий огромный топор, отточенный и отполированный, наперекрёст с таким же прекрасным молотом. Радиаторная хромовая решётка, с топором и молотом, выглядела замечательно. Он остался доволен. Всё сам, как обычно, всё сам. Что может быть лучше хорошего светлого денька?! Любимая машина, верный друг, блестит, ярко блестит и пышет мощью. Трубы над крышей светятся, как огромные стальные рога… Они могут отправляться в путь, в путь зова и справедливости. По любым дорогам, туда, где они так нужны.

Фолксвей был готов. Сила, величие, и очень яркий непривычный цвет, для такого огромного и брутального трака. Генри харкнул на передний бампер, чтобы дорога легла гладко, и полез в кабину. Трак устрашающе завёлся, загрохотал, из труб повалил дым. Фары, вечного света, зажглись. Они снова живы, они снова одно целое. Дорога зовёт их, зовёт страстно, зовёт настойчиво, и они отправляются в путь.

Пустой огромный гараж, ангар, остался на мексиканской границе. В нём не было мастеров, не было работяг. Там остались только лужи крови и пустота. Теперь там порядок.

Фолксвей растворился в дрожании горячего воздуха над асфальтом, и неизвестно где он явится, на просторах американских бесконечных дорог, среди красоты и величия пейзажей. И там, где он явится, обязательно, кто-то умрёт…

В каждом уважающем себя придорожном американском кафе, в местах, где чтят традиции и свою историю, в углу есть столик для золотого американца. Иногда его зовут солнечным, но лишь те смельчаки, кто уверен в чистоте своего сердце перед округом и городом, перед своей семьёй. Чаще, из уважения и осторожности, его зовут пшеничным или кукурузным, из-за цвета волос и светлой бороды. Не многим добрым людям, удавалось видеть буйволиную куртку, с рогами на спине и нашивками на плечах. На одной нашивке, выцветший, но всегда чистый, американский флаг, на другой – топор и молот.

Утром на столике всегда стоит чашка крепкого кофе или стакан свежей прохладной воды. Обязательно, на столе местные цветы, или урожай, в зависимости от сезона и местности – чем богаты, чем наделяет Америка. Изредка, это просто деньги в стаканчике, когда добрым людям совсем нечем поделиться. По вечерам, на ночь, непременно стопка виски или бутылка пива. Конечно, всё зависит от городка и людей. Некоторые кладут патроны на стол или под стол канистру. Некоторые украшают стену над столиком своими трофеями, будь то рога оленя или кубок сына, с первых больших соревнований, или детский рисунок дочурки. Тем, что дорого и тем, что есть делятся люди. Традиция крепка и неизменна – за этот стол никто и никогда не садится.