- Да, да, - перестал улыбаться парень. – Но волнения без направляющей силы не так страшны.

- Твоя правда. Чуть легче мы точно можем вздохнуть.

- Позвоню Джейн. Чтоб не беспокоилась.

Утро пятницы было похоже на затишье между бурями. Тихое, безмятежное, такое же, как и все утра до перевернувшей сознание нашей героини среды. Оно будто бы говорило ей: «Смотри - всё также, как прежде. Ничего не изменилось, мир не сделал неудачное сальто на голову, оттого, что тебе открылось то, что открылось. Жизнь продолжается, всё идёт своим чередом».

Длинное и подробное предостерегающее сообщение, которое Джейн настрочила Дональду после разговора с братом на парковке «Джинс Паба», было удалено и заменено коротким: «Как ты? Позвони мне», когда она узнала об истинном, не злонамеренном распространителе слухов о её скандальном романе. Одной галочки не хватало этому сообщению, чтобы считаться доставленным, одной галочки не хватало ему, чтобы показать, что любимому можно звонить, что в ответ не прозвучит записанный женский голос, оповещающий о том, что набранный телефон находится вне зоны обслуживания.

- Доброе утро, красавица, - приветствовал дочку Томас, когда она умытая, в халате, с собранными в хвостик волосами зашла на кухню.

- Выспалась? Спала бы ещё. Пятница же, - заменила приветствие на вопрос, совет и напоминание мать.

Они сидели за столом перпендикулярно друг к другу. Судя по тому, что перед ними стояли только накрытая сковорода и тарелка с тостами, грязной посуды не было даже возле раковины, а короткая толстая стрелка часов подбиралась к цифре десять, их завтрак был давно завершён.

- Доброе утро, - улыбнулась им обоим Джейн. – Ой, выспалась, - посмотрела она на мать, взяла свою кружку, налила свежесваренный кофе, достала тарелку, положила на неё столовые приборы и уселась со всем этим добром возле отца. – О, омлет! – убрала она крышку со сковороды. – С ветчиной!

- Любимый завтрак нашей семьи, - проговорила Мишель, быстро передвигаясь по кухне и возвращая на стол то, что было совсем недавно убрано.

- Как ты, па? – спросила наша героиня. - Не кашлял вроде ночью.

- Выходной у кашля, - усмехнулся «па». – Завтра с новыми силами на работу выйдет.

- Может хватит упрямиться….

- Он уже не упрямится, - торжественно заявила мать. - Мы записались к Полу. Я его уговорила.

- Вау! Неужели? Чем она тебя взяла? – посмотрела на отца Джейн.

- Своими приставаниями, - буркнул тот. – Нет больше сил их терпеть.

- Значит не зря приставала. Когда идёте?

- В понедельник, - ответила Мишель. – Сначала, вообще, на двадцатое записали. Потом Ричард позвонил, на одиннадцатое перенесли.

- Ты сама его попросила?

- Нет, конечно. Конор попросил.

- Аа… Вчера договорились?

- Да.

- А мне даже не сказали.

- Вот, сказали. Так говоришь, будто мы неделю от тебя скрывали.

- Папулька мой! – с улыбкой проговорила девушка и потрепала «папульку» за плечо. – Как же я хочу, чтобы эта зараза от тебя отстала.

- Да я уже и привык к ней, - пожал плечами «папулька».

- Привык он, - погримасничала мать. – Привык быть больным и ничего не делать, привык к тому, что все его жалеют.

- Ну, мам, - цокнула дочь. – Он же шутит. Думаешь, он не мучается? Я же вижу, как ему больно.

- Ни чуточки не больно, - помотал головой отец.

Волна жалости захлестнула сердце Джейн.

«Любимый мой папулька, - чуть не прослезилась она. - Упрямый наш. Намучился с этой болезнью. Прицепилась проклятая. Превратила тебя в худышку»

Она попыталась вспомнить каким полным и жизнерадостным он был до болезни, но вместо полного и жизнерадостного Томаса перед ней возникли фотографии, изображающие полного и жизнерадостного Томаса. Только они могли показать этот образ из прошлого и доказать не верящему в него сознанию, что он реально существовал.

«И в тайну мы все теперь, кроме тебя, посвящены, - продолжала жалеть своего зачахшего родителя девушка. – Надо это исправить. Надо забрать вас куда-нибудь далеко и навсегда и всё тебе рассказать»

- Не торопись, куда ты спешишь? – спросил «зачахший родитель», почувствовав спешку в движениях её рук и нижней челюсти. – Тебе же вечером на работу?

- Да, но до работы нужно ещё кое-куда сходить и кое с кем встретиться, - проговорила с набитым ртом та.

- «Кое с кем», - передразнил её Томас. – Говори: с Дональдом. Мишель мне всё рассказала.

- Ещё в понедельник, после вашего похода в ресторан, - быстро протараторила Мишель.

«Не после вашего похода в парк. После вашего похода в парк я пожалела, что рассказала про вас» - говорили её глаза.

- Зови его в гости, - сказал отец. - Познакомишь нас с мамой.

Мама побледнела и округлила глаза.

- Да рано ещё для этого, - махнула рукой она.

- Ничего не рано, – возразил её благоверный. – Уверена в нём? – спросил он у Джейн.

- Уверена, - ответила та.

- Да какая уверенность за неделю? – раскинула руками мать. – Пусть хоть месяц повстречаются.

- Ну, в конце июля зови, - сказал Томас дочери. - Кто знает, сколько мне этот Пол даст. Может уже и не будет меня в августе.

- Что ты болтаешь?! Па! Чушь не мели! Тебе ещё жить и жить, - затарахтели его собеседницы.

- Шучу, шучу, - заулыбался отец. – Не отделаетесь от меня в этом году.

- В этом столетии, - поправила его Джейн.

- Это ты погорячилась. Брат твой тоже зря время не теряет. Уже поселился у Джейд.

- Привыкают к совместной жизни.

- Да. Посмотрим, кто из вас первый подарит мне внуков.

- Ну скажешь тоже, - выдавила искусственную улыбку Мишель. – Бежишь впереди паровоза.

«Про детей то я не подумала» - слегка нахмурилась наша героиня, отправив очередной кусочек омлета в рот.

- А что? – вскинул брови Томас. – Я не прочь с ляльками понянчиться. Уже забыл каково это.

Негромко заигравший смартфон Джейн избавил от высказывания по этому поводу продолжающую искусственно улыбаться мать.

- Привет! Как ты? – радостно произнесла девушка, поднеся телефон к уху. – Уже едешь? Аа. Щас перезвоню. Ага, давай.

- Зять мой? – спросил отец, когда многофункциональное устройство связи отечественного производства скрылось в кармане её халата.

- Нет, ты посмотри на него! – воскликнула Мишель. – То перед одним паровозом бежит, то перед другим.

- Перед этим не бежит, - проговорила дочь. – С этим уже всё решено. Да, это был Дональд, - кивнула она папе. – Твой будущий зять.

- Джейн! – нахмурилась мать. – Ты… Ты же его только неделю знаешь!

- А кажется, что целую вечность… Ладно, я побежала.

Она встала, поцеловала довольного отца, пожелавшего ей хорошего дня и недовольную мать, многозначительно попросившую её быть аккуратнее и быстро пошла в свою комнату.

«Я же мечтала о дочке, - вернулась она к тому, что её слегка нахмурило. – И о сыне. Значит, я никогда… Или вампиры могут? Нет, вряд ли. Дональд же сказал, что они не живые»

Древний инстинкт женщин: рождение и воспитание детей, был важен, нужен, силён и необходим прекрасной половине человечества описываемого времени. Может не всем, и не так, как сто, двести, триста лет назад, когда было гораздо меньше других радостей и смыслов жизни, но, всё-таки, достаточно для того, чтобы следование ему оставалось в топе главных желаний у большинства девушек.

Крепкий, здоровый организм Джейн, который с лёгкостью мог дать жизнь нескольким десяткам таких же крепких, здоровых организмов и уже несколько лет требовал исполнения хотя бы части этой возможности, возмутился от перспективы не дать жизнь никому.

Желание иметь родных детей вступило в борьбу с желанием бессмертия. Это была смелая атака Давида на Голиафа. Но ей не суждено было стать такой же успешной. Максимум на что хватило бы сил и боевой удачи древнего инстинкта женщин – это отсрочка бессмертия на достаточный для удовлетворения этого инстинкта срок, при условии, что он не растянется до возраста, при котором обращение станет невозможным. Хотя нет – это слишком расплывчато, неопределённо и чревато возможностью навсегда остаться в облике женщины средних лет. Год, максимум три, но лучше один, готова была подождать наша героиня, чтобы успеть «шлёпнуть» часть лаврового венка на голову «Давида», падая в объятия «Голиафа».