Библиотекарша подпрыгнула от хлопка дверью. Любовь Ефремовна была живой легендой Ливера. Она являла собой живой образец того, что происходит с женщинами, когда лингвистика и литература выходят на первое место в противовес мужчинам и отношениям. Полненькая, неопрятная, вечно мрачная работница смотрела на студенток с презрением, достойным малолетних распутниц. Ибо сама она была девственной целиной в свои пятьдесят с хвостиком - в этом никто не сомневался.
- Чего тебе? - негостеприимно гаркнула властительница книжного царства.
- Я... я... можно мне оригинальное издание "Двенадцатой ночи" Шеспира? - ляпнула первое, что пришло в голову.
Любовь Ефремовна окинула меня скептическим взглядом, словно сомневаясь, что я достойна брать в руки столь редкое издание.
- Хорошо, посмотрю, есть ли...
- Давайте я сама посмотрю? Я знаю, где искать нужный ряд. А после торжественно клянусь вручать вам свой читательский билет!
Обогнула стойку, за которой сидела библиотекарша, и юркнула под защиту книжных стеллажей. Помещение было огромным. Не знаю, можно ли студентам самим разгуливать в столь священном месте или нет, но попытаться стоило: дверь снова открылась и захлопнулась с еще большим шумом. В библиотеку полным сдавленной ярости ураганом ворвался декан.
Тетка, еще не успевшая прийти в себя после моего появления, чуть не свалилась со стула.
- Чем могу помочь, Вениамин Эдуардович? - пролепетала она. Ее тон, еще минуту назад представляющий из себя презрительно-снисходительное гарканье, сменился почтительным, полным скрытого обожания, воркованием.
Я поразилась и возмутилась такой скорой смене настроения. То, что от Верстовского-старшего млели все старые (и не очень) девы Ливера, было и так понятно. Но каждый раз наблюдать, как его чары укладывают штабелями всех перестарок в радиусе километра, было унизительно.
- Не заходила ли сюда студентка?.. Этакая юная невротичка? - декан оглядывал книжные ряды, теряющиеся в темноте.
- А то ж. Чуть дверь с петель не снесла! - библиотекарша, вспомнившая обо мне, запылала праведным гневом. - Она пошла искать "Двенадцатую ночь" в оригинале. Представляете, сама!.. В оригинале!.. Сейчас же выставлю ее вон...
- Не стоит, давайте это сделаю я, - отец Ромки положил руку на плечо начавшей подниматься на ноги библиотекарши и усадил ее обратно. - Найду и... выставлю. Все в лучшем виде.
31. Байкер
Ничего не понимающая Любовь Ефремовна плюхнулась на стул, а я ойкнула и пустилась по проходу между стеллажами. Библиотека в литературном - это не задрипанная читальня какого-нибудь технического вуза - это целое книгохранилище: огромное длинное помещение с десятками высоченных шкафов, доверху набитых учеными трудами, собраниями сочинений, брошюрами, классическими и не очень изданиями и прочими плодами писательского труда. Здесь даже имелся целый раздел газет и журналов - самый бесполезный вид макулатуры, который только можно представить.
Старые советские светильники, свисающие с потолка, не могли осветить все уголки и закоулки книжного лабиринта. Достаточно жуткое место, на самом деле. Хорошенько углубившись внутрь, я поняла, почему студентам не разрешалось ходить в хранилище самостоятельно: полагаю, здесь заблудился и навсегда пропал без вести не один начинающий литератор.
Я в очередной раз вильнула между шкафами, намереваясь запутать следы и сбить преследователя с толку (что существенно повышало мои шансы стать следующей жертвой библиотеки). И лицом к лицу столкнулась с Верстовским.
- Куда бежишь, Марго? - угрожающе сузил глаза он.
- Но как вы так быстро?.. - сердце ушло в пятки.
- Я знаю это место, как свои пять пальцев... - отрезал он.
"И умею проходить сквозь предметы" - всплыло в голове. Другого объяснения тому, что он в итоге обогнал меня, не было.
- ... и шел по шлейфу от твоих духов, Красовская, - он наступал до тех пор, пока я не уперлась спиной в шкаф.
- Зачем? - вызывающе приподняла подбородок, хотя поджилки тряслись, как у самого трусливого зайца.
- Чтобы спросить: почему ты сбежала после первой же нашей совместной ночи? Оставив после себя лишь трусики, словно какая-то похотливая Золушка?! - он подошел совсем близко. Вынудил меня вжаться спиной в книжные корешки, прижался губами к моему пылающему лбу.
- Вы и так все знаете. Мне больше нечего вам предложить, - выдавила я.
Наши сердца бились громко и в унисон, оглашая библиотечную тишину судорожным стуком. Его сердце пульсировало на уровне моих ключиц, мое - отчаянно трепыхалось в районе его желудка. Они словно дрались, желая перестучать друг друга... Или вырваться на волю, пробив грудные стенки и слившись в едином, торжественном сердечном бое.
- Почему не отвечала на звонки? - он положил ладони мне на талию. Несмотря на нежные прикосновения, я чувствовала, что он зол. И тоже готов взорваться в любой миг. - Послезавтра я уезжаю...
Так скоро?! Его слова ударили меня под дых, выбили весь воздух из легких. Я приоткрыла рот, чтобы не задохнуться, и он тут же воспользовался этим, накрыл губы поцелуем - страстным, но очень коротким, потому что иначе я и правда могла скончаться от нехватки кислорода.
- Выгодное предложение по работе, да? - получилось немного едко.
- Да, и не только. Мне правда необходимо разгрузить голову, Марго. Отдохнуть от тебя, иначе... Боюсь, я так долго не проживу.
- Не надо оправдываться, - "успокоила" его я. - Можете уезжать когда и куда захотите. Вы взрослый и свободный человек, в конце концов.
Декан сделал несколько глубоких вдохов, прислонился лбом к стеллажу.
- И сейчас только тебе решать, на какой ноте мы расстанемся, - продолжил он слегка изменившимся голосом. - Как любовники, что не побоялись бездны чувств, открывшейся перед ними... Или же как чужие люди, которым нечего обсуждать.
"Бездна чувств"... Тут я была с ним согласна. Во мне черной вьюгой поднялась буря эмоций. Слишком беспросветная и болезненная, чтобы продолжать мыслить разумно. Я ужасно бесилась из-за внезапного появления Аделаиды и более глобальных вещей: оттого, что он не смог вовремя перестать меня преследовать - тогда, когда все еще можно было остановить; что был так чуток и неистов той ночью... И оттого, что я сама не могу волевым решением взять и перестать плавиться от любви в его руках!
Руках, которые, между прочим, уже позволяли себе откровенные вольности - забрались под кофточку и нежно сжали грудь в тонком тканевом бюстгальтере.
- А что нам обсуждать? То, как вы пригласили новую пассию в университет, чтобы досадить мне?!
- Это не так, - хрипло возразил декан. Он оставил грудь в покое и начал расстегивать ширинку на моих джинсах. - У нас чисто деловые взаимоотношения...
- Ну и зря... - у меня закружилась голова, и я схватилась обеими руками за его плечи, чтобы не упасть. - Она явно не прочь замутить с вами.
- Это... разрешение? - Верстовский просунул правую ладонь мне в трусики. Диалог заполнился длинными паузами. Мы оба тяжело дышали, будто после изнурительного бега по пересеченной местности. - Хочешь, чтобы я "замутил" с Аделаидой?
- Д-да! - тихо простонала я. - Перестаньте... лапать меня!
Прозвучало, должно быть, не очень убедительно, потому что декан запустил руку еще глубже. По его лбу скатилась капелька пота.
- А как же ты сама, Марго? - он медленно задвигал пальцами. - Будешь притворяться, что равнодушна ко мне? Ты же вся течешь и млеешь...
- Это не притворство, - содрогаясь, прошептала я ему на ухо. Только бы не кончить! Если кончу, раз и навсегда закреплю его власть над собой. - А обычная реакция юного тела на домогательства... немолодого мужчины! Когда вы уже смиритесь с тем, что... омерзительны мне?
Вениамин Эдуардович тихо зарычал и ускорил темп, лаская меня с настойчивостью, граничащей с яростью. И я подавилась грубыми словами, захлебнулась судорожными вдохами, закинув голову назад и бессильно повисая на нем. Декан склонил голову и поймал каждый ртом мой стон, целуя меня на прощание - я была уверена, что именно на прощание - долго, влажно и горячо...
