Отдельного слова стоят дальние поездки. Эти многочасовые медитации с наушниками в ушах и ездой от заправки до заправки. Во время таких перегонов особенно чувствуешь, что весь мир вокруг — твой уютный дом, только без стен и границ. Этого ощущения не сумел перебить даже сильнейший ливень, под который я попал как-то раз в июле где-то между Харьковом и Киевом. Особенно удачно ложатся дальние поездки на степные просторы, а их так немало в родной стране. Есть в этих степях нечто такое, что будоражит ту малую толику кочевой крови, которая наверняка есть во всяком из нас. Какая-то крупная птица торжественно и лениво парит в вышине, словно и не прошло две тысячи лет, и не опоясали степь дорогой, и не из железа сделан твой верный конь. Степь ли, завораживающая далью, приднепровские ли холмы или полесье, шлифующее устремлённый вперёд взгляд двумя плотными стенами древесных стволов. В любом случае в дальней поездке мотоцикл оказывается средством вовсе не передвижения. Он оказывается средством поймать свой дзэн.

На этих теплых воспоминаниях я летел на своем верном друге к любимой. К той, которая ждёт от меня ребенка. Моего ребенка. Наш плод любви. Хоть он сейчас и совсем маленький и ещё только зародился, но я его уже люблю. Паркую своего железного коня и снимаю шлем. Калитка открыта, значит, ждёт. Нахожу любимую в кухне. Тут всё так же, как и в прошлый раз. Только Рина стоит спиной ко мне.

— Я слышала, что ты подъехал. Садись, сейчас чаю налью и всё расскажу, — нервничая, говорит Рина.

— Почему в больнице не рассказала о том, что беременна? — задаю сходу вопрос.

— Не до этого было. Там бабушка. Плюс ты меня потянул на этот тендер, и я разозлилась на тебя.

— Ты не планировала мне говорить, верно? — сканирую её взглядом.

— Нет. Инна настояла.

— Почему? Почему ты не хотела, чтобы я знал? Почему ты решаешь за ребенка? Почему ты сразу решаешь, что у него не должно быть отца и полноценной семьи?

— А ты как думаешь, почему? — Срывается на крик, а у самой слёзы стоят. — Моей бабушке угрожает опасность. Её могут убить в любой день, если я приближусь к тебе хоть на шаг. Каримову ничего не стоит и меня убить! Плюс, у тебя есть невеста. Что подумают родители твои? Кто я? Любовница, которая разрушила создающуюся семью? Которая залетела от почти женатого мужчины? Вот кто я? Ярослав, я сама себя ненавижу, понимаешь? Что посмела влюбиться в тебя, зная, что у тебя есть невеста. Что вообще создала всю эту ситуацию. Мне прекрасно объяснили, где моё место и что будет. Я просто хотела, чтобы ты знал. Не переживай, с ребенком я делать ничего не буду. Он ни в чём не виноват! — скатывается в истерику Рина, высказывая накопившийся поток слов и слёз. Если бы не её грудная клетка, ходившая ходуном, я бы подумал, что она даже не дышит.

— Твоё место рядом со мной. Выйдешь за меня? — выпаливаю конкретно на душащих эмоциях. Я, блядь, счастлив. Пусть и на эмоциях или гормонах, как бывает у беременных. Она открылась. Ещё в квартире перед тендером, когда расплакалась, подумал, что тут что-то не то, но даже предположить не мог, что внутри неё ребенок. Я бы даже не потащил её на этот чертовый тендер, на этот гребаный спектакль.

— Что? — шокировано смотрит на меня Рина. Не верит или думает, что это шутка.

— Выйдешь за меня? — повторяю снова и встаю на одно колено. Не к чему больше эти разборки, склоки. Больше не подпущу к ней никого. Сам решу все вопросы и проблемы. Надо будет, на Луну сошлю. Только бы ей с ребенком и Галине Петровне ничего не угрожало. Сейчас эти трое у меня на первом месте. Они моя семья. Пусть это громко сказано, но родители отошли на второй план, а Каримов так вообще на десятый. Сейчас есть она, наш ребенок и её бабушка. — Я, конечно, хотел сделать всё по-другому, более романтично и после тендера, но ты сама выбрала ситуацию.

— То есть ты планировал сделать мне предложение, когда мы встречались? — доходит до Рины.

— Да, — подтверждаю её мысли.

— Так каков будет ответ? — смотрю на неё с надеждой на согласие. Она раздумывает. Взвешивает за и против.

— Согласна, — улыбаясь, говорит Рина. Отчего я сияю, как начищенный рубль, и, подхватывая, кружу ее по кухне.

— Поставь меня, нельзя, — упирается в грудь Рина, смеясь. Боже, как же долго я не слышал её смеха, не видел её улыбки. Даже глазки из потухших начали сиять, как прежде. Опускаю её на пол, снимаю с цепочки её колечко и надеваю на палец, где после должно красоваться обручальное.

— С этого дня считаю нас парой. Без контрактов, договоров и прочего. Просто мы вместе. Пара. — припечатываю и целую.

— Красивое. А что тут написано?

— Ты моя жизнь, а двух жизней не бывает.

— Символично и страшно. Как пророчество звучит.

— Наш семейный девиз будет. Есть ты и я.

— А дети?

— Дети — лишь гости в нашей жизни. Они рождаются, растут и улетают в свои семьи. А мы остаемся навсегда рядом.

— И еще. Теперь всё, что касается Каримова — моя проблема. Я сам решу её.

— Я боюсь. Он страшный человек. Я боюсь, что ты можешь пострадать. И что он просто так не остановится.

— Я рядом, слышишь? Всё будет хорошо. Я не дам вас в обиду. Веришь?

— Верю, — в тон мне отвечает Рина. И я знаю, что верит. Правда верит. Вот он, наш шанс на любовь. На совместное будущее.

— Поехали, познакомлю с родителями. Расскажем им о беременности. И у нас появится ещё два союзника против Каримова. Больше, чем породниться с ним, они ждут внуков. И сейчас они выберут его, нежели Каримова.

— Я что-то волнуюсь. Может, позже? У вас и так сейчас прием. Столько людей… И что, если я им не понравлюсь?

— Не бери в голову, ты не можешь им не понравиться. Мама, когда узнает о твоём положении, окружит тебя таким вниманием, что ты сбежать будешь готова. А насчет толпы не переживай. Я проведу нас тихо в дом и вызову родителей, всё им расскажу, и мы уедем ко мне на квартиру.

— Ладно, поехали, — неохотно соглашается Рина. — Только за кое-чем схожу.

— Давай. — пока жду Рину, снимаю своё кольцо с цепочки и надеваю себе на безымянный палец. Идеальный тандем. Идеальные мы. Идеальная пара.

— Всё, я готова, — говорит Рина, переодетая в комбинезон темно-синего цвета, балетки и сумку через плечо. Из нее виднеется зеленая папка, на которой я и концентрируюсь.

— Это что?

— Ну, вряд ли твои родителя на слово поверят. Я хочу предоставить доказательства. Ну и не мешает ДНК-тест сделать, когда родится, чтобы они точно поверили.

— Не говори ерунду. Они поверят и без этих бумажек. Отец знает о тебе и о моём к тебе отношении. Но если тебе так спокойнее, то хорошо.

Выходим на улицу. По реакции Рины понимаю, что не ожидала она увидеть перед собой спортивный байк.

— Мы на нём поедем? — ошарашенно спрашивает.

— Да, это мой любимчик. Никогда не подводил. Ты же говорила, что ездила на байках с братом?

— Ездила. Но это было так давно.

— Есть шанс вспомнить. Я очень хороший водитель, почти ни разу не падал и не попадал в ДТП, так что переживать не о чём.

— Хорошо, я тебе доверяю. Но тут один шлем, — говорит Рина.

— И он твой. Тебе надо заботиться о ребенке и о себе в первую очередь.

— А ты?

— Я же говорю, ничего не случится. С тобой я просто перестраховываюсь.

Рина соглашается. Мы впервые летим по городу на байке. Это супер романтично. Сердце зашкаливает. Романтика на полную мощность. Свобода и любовь. Гул мотора, варьирование между стоящих машин на автостраде в пробке, а ты мчишься между ними. Поворачиваем на трассу, ведущую к родительскому дому. Красота. Закат солнца виднеется между деревьев. Легкий ветерок покрывает кожу, вызывая мурашки. На трассе почти нет машин. И самые теплые объятия Рины.

— Может, сбавишь немного скорость? Мне страшно, — перекрикивая шум мотора, говорит Рина.

— Скажи, как ты меня любишь? И я сбавлю, — отвечаю ей в тон.

— Вот засранец.

— Я жду. — слегка поворачиваю к ней голову, боковым зрением слежу за дорогой.