Как это и случилось с Егором.

Поначалу она была не против нашей дружбы, рада была, что есть люди, которые отвлекают меня от смерти родителей. Но когда мы стали встречаться с Егором, она была не в восторге. Но никогда не говорила его бросить. Она пыталась сказать, чтобы я просто была осторожнее. Посмотрела, что он делает со мной не так. И только встретив Ярослава, я поняла, что было не так.

Егору просто было удобно, что есть девочка, которая его любит. Которая пойдет за ним, будет на его стороне. Которая слушала его, раскрыв рот. Есть девчонка, из которой можно слепить что угодно, какая угодна ему. Только сейчас я это осознаю. Что любовь была только с моей стороны. И то скорее не любовь, а привязанность. Он был рядом, когда я потеряла любимого брата… Родителей… Он был той ниточкой к брату… Скорее поэтому я не хотела замечать того, что было…

Сейчас я рада, что он женат. Что у него есть семья. Я искренне желаю ему счастья.

С бабушкой Ярослав нашел общий язык. И действительно, в альбоме нашлась наша детская фотография. Теперь эта моя любимая фотография. Обязательно достану её и повешу на стенку рядом с кроватью. Эта наша первая встреча. Не там, на мосту. Нет. А тут, в моём дворе. Где мы в труселях сидим в песочнице и играем.

— Ммм… Галина Петровна… Вы просто волшебница! Всё настолько вкусно, что на банкете я точно есть не смогу! — с восхищением говорит Ярослав.

— На здоровье, Славочка. Что там на этих банкетах есть… — сетует ба. — Какие-то мини бутерброды да мини овощи, которыми только Бобика дразнить. Я понимаю, сесть нормально поесть… а не вот это вот… — говорит Бабушка.

— Ба, это специальный фуршетный стол… Так принято, — поясняю я бабушке.

— Ой, ладно… — отмахивается бабушка.

— Рина, поставь чайник и захвати с кухни торт, — говорит бабушка. — Мой фирменный, такого нигде не найти, — с улыбкой говорит она.

— Хорошо, бабушка, — отвечаю ей и ухожу на кухню.

Там выполняю все поручения бабушки. И тихонько подхожу к ним. Меня не видно, но я слышу, о чём они говорят.

— Пожалуйста, Ярослав, не сделай ей больно. Она у меня одна, больше никого нет. Ей и так досталось. Я не знаю, как она не сломалась и не сдалась до сих пор, — надорванным голосом говорит бабушка.

— Не переживайте, всё будет хорошо. Я не стану причиной её боли, обещаю, — серьёзно отвечает Ярослав. — Но можно узнать, что пришлось ей пережить?! Я знаю только про родителей и брата, — спрашивает Ярослав волнительно.

— Когда Лена забеременела Риной, у неё постоянно были угрозы выкидыша. Роды были очень тяжёлые. Она родилась с тройным обвитием, гипоксией и в дальнейшем пневмонией. Когда её достали, она не дышала. Врачи пять минут приводили её к жизни и смогли, она задышала.

Обнаружили и то, что лёгкие не работают. Дышать самостоятельно она не могла, и её подключили к аппарату ИВЛ. У неё два раза останавливалось сердце. Но врачи боролись до последнего. Два месяца они провели в больнице. Два месяца.

Потом, слава Богу, было всё хорошо. Ровно до того момента, пока ей не исполнилось одиннадцать лет, и не обнаружили, что у неё проблемы с сердцем. Нужна пересадка. Дорогая операция. Нужен донор. И срочно. Мы искали донора, подавали заявки во всевозможные фонды, больницы и каждый день молились, чтобы она жила, чтобы совершилось чудо…

Мы делали уколы, массажи, всё, что нам прописывали. Год. Ровно год мы жили в таком темпе, собирали документы, деньги на лечение, пока нам не позвонили и не сообщили, что донор есть. Но на наше место претендует ещё одна девочка.

Мы прилетели в Питер, в больницу. Нас там определили в палату вместе со второй девочкой претенденткой… Сдали анализы, которые требовали, и стали ждать… Шесть часов мы ждали результатов… Но шансы, к сожалению, были не на нашей стороне. Сердце досталось другой девочке. Она младше Рины. Ей было пять лет всего. А нас отправили домой. Естественный отбор в природе. Мы тогда все остановились в гостинице недалеко от больницы.

В восемь утра нам поступил звонок, что, к сожалению, та девочка, что была претенденткой, ночью умерла. И сердце могут отдать нам. Мы сразу же примчались в больницу, сдали повторные анализы, и нас определили в операционную.

Двенадцать часов шла операция. Двенадцать часов мы сидели под стенами коридора в ожидании. Нас предупредили сразу: это риск. Не у всех сердце может прижиться. Двенадцать часов мы провели в молитвах. В слезах. Потом месяц наблюдения там. Сбор средств на содержание в больнице. На оплату расходов и прочего.

Твой папа нам помог тогда деньгами. Большой суммой покрыл много расходов. Я бесконечно ему благодарна. Когда сказали, что сердце прижилось и все хорошо, мы выдохнули.

Мы, взрослые люди, были все это время в панике, страхе, слезах, молитвах. А она… она улыбалась и говорила, что всё будет хорошо. Я же сильная. Так и есть. После этого мы остались в долгах по другим клиникам до донорства. Родители Рины работали сутками. До своего первого в их жизни отпуска.

Это был сентябрь. Рине было шестнадцать лет. Они хотели поехать в горы, а потом на море, чтобы отметить её день рождения тогда, когда у них это получилось. Хоть и прошёл месяц.

В тот день они поехали мне за лекарством, хотя у меня была ещё целая пачка. Но оно редкое, поэтому они решили, что пока есть в наличии, надо брать. Игнат с ними прицепился, а Рина осталась со мной. Но они так и не вернулись…

Девочка потеряла родителей, брата… Я потеряла внука и сына с невесткой… Она осталась у меня одна… И я не хочу потерять еще и её… Поэтому, пожалуйста, береги её… Не сделай ей больно… — с надрывным голосом говорит бабушка.

— Обещаю… Я её не оставлю, — говорит Ярослав.

От услышанного даю передышку и себе, и им. Проходила это. Помню. Но задвинула в самый дальний ящик. Я не могла расстраиваться. Я должна была бороться. Я не хотела огорчать родителей. Я видела, как они боролись за меня.

Я сильная. Это мой девиз. Но иногда и он даёт сбой. Иногда человек ломается под обстоятельствами, несправедливостью, жестокостью…

Я рыдала в подушку по ночам. Я тихо плакала в туалете, душе… Там, где слез не будет видно. Там, где не поймёт никто. Только я знаю сама.

Бабушка напомнила ту боль, через которую мне пришлось пройти. Если кто спросит, знаю ли я, что такое ад? Знаю. Я была там с самого рождения. Проходила всё. Видела всё. Я видела, как умирают дети. Я видела, как они умирают в операционных. Я видела в их глазах страх и желание жить. Это ад. Воспоминания давят грузом… Где-то внутри открывается тот пластырь, который ещё десять минут назад был накрепко стянут узлами… И моей клятвой, что я не вернусь к этому никогда…

— Рина, ты где пропала? Мы тебя заждались! — кричит мягко бабушка.

Я же вытираю слезы, которые только что текли по щекам и натягиваю улыбку. Я же солнце. Я должна украшать мир и дарить тепло. Не зря же меня поцеловало солнышко и «одарило» меня столькими веснушками на моем лице. Хотя подарочек так себе. С детства их ненавижу.

— Иду, иду, бабуль! — кричу уже с кухни. И достаю чашки из любимого мамой сервиза и захватываю горячий чайник с плиты. Отношу всё это в столовую. Ещё раз убегаю на кухню за тарелочками и ложками для десерта. И ещё один заход делаю для коронного выноса торта. Фирменный. Бабушкин.

— Какая красота. Это шедевр, а не торт! — хвалит Ярослав. А у меня на душе тепло, что два человека, которые мне дороги, поладили между собой. Что они вот так тепло общаются. Хочется остановить время. И любоваться. Наслаждаться этим моментом вечность. Запомнить его.

Сегодня наш первый выход в свет вместе, как пары. Я очень волнуюсь, так как на меня будут обращены взгляды миллиона людей, партнеров, друзей моего мужчины. Я должна быть под стать, хоть и Ярослав этого не требует. Но мне хочется самой ему соответствовать. Стать единым целым. Стать той, кем бы он гордился. Стать его спутницей, которая сможет его сопровождать на таких торжественных мероприятиях.