— Добрый день, уважаемые коллеги, участники тендера. Я не буду много говорить, думаю, все тут собрались по одному и тому же делу — узнать имя победителя. Итак, я вскрываю конверт. И… победителем становится проект «Имеретинский» и его руководитель Вяземский Марат Александрович.

Я ничего не понимаю… Для чего была моя роль в его компании? Зачем шпионила? Что вообще происходит? В этот момент вижу глаза Марата, направленные на меня со сцены и кивок Ярослава кому-то и на экране появляется видео передачи денег, запись разговора о деньгах: всё то, что я доставала для Ярослава.

И тут начинается суета… Переговоры между участниками тендера, между ведущими, создателями и руководящим составом… И понимаю, что Ярослав специально это сделал. Именно такого эффекта он и добивался. Он растоптал его, как бизнес-партнера. Прилюдно покарал за его действия.

— Прошу тишины, — говорит ведущий, выходя на сцену. — В свете открывшихся улик и не честности компании Вяземского, руководителями было принято решение изменить имя победителя. Им стала компания Войковского Ярослава Владиславовича и его проект «Альянс». Победителя прошу подняться на сцену для первого слова, а дело Вяземского мы передадим в прокуратуру.

— Ты знал, что он задумал? — спрашиваю Святослава.

— Да.

— Почему нельзя было сделать это тихо, не растаптывая его?

— Ярослав отомстил за своего отца и за то, что пережила его семья, когда его отец раздавил его и его компанию. Око за око.

— Ну, всё, тут закончили, можно возвращаться назад. Свят, ты с нами? — говорит Ярослав.

— До Лины поеду, обрадую новостями, — делится Свят и прощается с нами.

— Доволен? — спрашиваю его.

— Ещё бы. Я выиграл тендер. Я победил врага, — улыбается Яр.

— Самому не противно от своих действий? Можно было сделать по-другому. Он всё-таки тебе брат.

— Братом он мне перестал быть тогда, когда пошел против меня и моего отца. Я показал ему его же методами, каково быть на моём месте. Когда вся жизнь разрушается за доли секунды… Когда дело всей жизни летит в тартарары… Теперь пусть он это испытает на своей шкуре. А если ты побежишь вытирать ему сопли, то зря. Он не примет этого. Он видел тебя со мной и сейчас он знает, кто его подставил. Кто мне сливал всю информацию. И что за его спиной ты всё время была со мной. Он это понял и ненавидит сейчас тебя так же, как и меня, родная, — с язвительностью говорит Ярослав.

— Я и не собиралась к нему идти, потому что понимаю сама, что я наделала. Единственное, что сейчас хочу, это вернуться к прежней жизни без тебя, Марата, тендера и прочего.

— А вот этого я не обещаю, как прежде уже не будет. Я от своих слов не отказываюсь. Ты моя — прими это.

— Почему тебе нравится всё усложнять?

— Поехали. Ты вроде бы к бабушке хотела.

До больницы мы снова едем молча. Каждый думает о своем. Ярослав хоть и кидает взгляды на меня, но я упорно их игнорирую и пялюсь в окно. Как бы я не пыталась его ненавидеть, чтобы разлюбить, не получается. Это против меня. Это неподвластно чувствам. Любить или ненавидеть. Я знаю, что он злится на мой побег. На то, что рассталась во так, не объяснив ничего. Не могла же я сказать, что Каримов мне угрожает? Или могла? Если бы сказала, он бы пошел разбираться и неизвестно во чтобы это вылилось… А так и волки сыты, и овцы целы.

— На заднем сиденье пакет с твоей одеждой. Не думаю, что в костюме тебе будет удобно с бабушкой.

— Спасибо, — говорю и поворачиваюсь боком, чтобы забрать пакет. Успешно справляюсь с этим. Поворачиваюсь обратно, как его губы накрывают мои. В этом поцелуе столько боли и нежности, что хочется разрыдаться прямо тут. Рассказать всё. Но не имею права сдаться. Ради бабушки. Ради себя. Ради него. Ради наших жизней.

— Прощай, — говорю это, надеясь поставить точку.

— До встречи, малышка, — и только его ответ дает мне понять, что так просто он меня не отпустит.

В туалете больницы переодеваюсь в свою одежду. Тут же нахожу контейнер с домашней едой. Он подумал обо мне. Это приятно и неожиданно. Как бы не злился, он заботится обо мне. Такие мелочи показывают истинное отношение. И даже слов о любви не нужно, чтобы понять, что любит. Сильно любит.

Как только появляюсь на этаже, охрана отступает.

— Пост сдали, — командуют мне и покидают этаж под моим взором.

Вхожу в палату. Бабушка спит. Ольга Евгеньевна описала всё, что происходило за моё отсутствие и что у меня милая бабушка и сидеть с ней было приятным удовольствием. Мы с ней ещё немного разговариваем и я её отпускаю домой. Мне она нравится. Приятная и милая женщина. Она как мама, с ней уютно и тепло, и как-то по родному. Есть такие люди, они как дом, они твои. Ты чувствуешь их особой волной.

В больнице сижу до самого вечера, пока невестка тети Зины меня не сменяет до следующего вечера. Она милая, а самое главное, она профессиональная сиделка, и её я знаю много лет. Она подкована в медицине и щепетильна во всех вопросах касаемо уколов, капельниц и прочего, что должны ставить. Следит за медперсоналом, чтобы все ампулы были вскрыты при ней, сверившись с листом назначения. Строго за всем смотрит. Это была моя личная просьба. Всё равно, хоть и договор с Каримовым в силе, пока бабушка тут, я не могу доверять всем.

Домой я попадаю ближе к вечеру вместе с Инной. Закидываю в стирку бабушкины вещи и собираю новую. Пишу список продуктов на завтра, чтобы приготовить свежее. Специально загружаю себя делами, лишь бы не думать о Ярославе и о том, что сейчас у них проходит вечер в честь победителя у них дома, на котором будет присутствовать и Каримов с дочерью. А точнее с его невестой.

Инне рассказываю о встрече с Ярославом, передаю в деталях.

— Ты рассказала ему о беременности?

— Нет.

— Почему?

— Не смогла. Там столько людей было, суета. И я вижу, что он пытается держаться со мной по-другому. Вроде бы и хочет оттолкнуть, но не может. Пытается холодно себя вести, но не получается. Глаза выдают. Ему больно от того, что я решила всё за нас.

— Рин, я всё понимаю, что больно, но сейчас ты должна не о себе или о нём беспокоиться. Ты должна думать о ребенке. Как бы там ни было, он его отец, и он имеет право знать.

— Ладно, я скажу ему.

— Когда? Когда ребенку десять лет будет?! — напирает подруга.

— Не знаю.

— Сейчас пиши, — протягивает телефон Инна.

— Думаешь?

— Да! — с уверенностью говорит подруга. — Не напишешь сама, я напишу.

— Может потом, при личной встрече?

— Ага, лет так через десять, да? Просто возьми и сделай это. Что между вами будет, это неважно, но ребенок ни в чем не виноват.

— Ладно, может ты и права, — забираю у подруги телефон и открываю такой родной и любимый чат с улыбающимся Ярославом в круглом окошке и печатаю…

Марина*огненная богиня*Власова: «Я беременна. Подумала, что ты имеешь право знать.»

Не проходит и минуты, как около сообщения появляются две синие галочки и он печатает ответ.

— Он печатает… — говорю Инне.

— Отлично. Сейчас и узнаем его отношение. Если скажет, что приедет, то значит, ему не всё равно.

Ярослав*construction boss*Войтковский: «Сейчас приеду. Ты в больнице?»

Марина*огненная богиня*Власова: «Нет, дома.»

Ярослав*construction boss*Войтковский: «Жди, скоро буду.»

Спектакль разыгран. Зрители довольны. Враги получили свое наказание. Победителей не судят. Теперь смело можно выдохнуть: одной проблемой меньше. И можно сконцентрироваться на Каримове и его планах относительно Рины и меня в целом. Так без неё себя не вижу и видеть не хочу. Поэтому на обратном пути делаю попытку и целую её. Хвала небесам, она не отстраняет меня, а держит контакт до конца. Отвечает. Глаза в глаза. Взрыв атомных частичек под кожей. Кроет на полную мощность обоих. Это любовь, несомненно. И она в нас двоих. Она любит меня. Любит. И в этом не стоит сомневаться. Пусть и делает все наоборот, но глаза… Глаза и чувства врать не умеют. Но, в конце концов, кто-то должен ослабить этот накал. И инициатором выступает Рина, отстраняясь первой. Я не давлю. Ей и так тяжело. Понимаю. Знаю, как никто, когда дорогой тебе человек болен, и мало того, что ты переживаешь за его здоровье, так приходится думать о своих поступках, так как на кону её жизнь. И эта жизнь в руках другого человека. Более сильного. Более опасного. Более властного. Деньги и власть решают всё. И убрать ненужного человека — это как раз плюнуть. В Каримове я не сомневаюсь, что и на это он сможет пойти, конечно, не запачкав свои «беленькие» ручки убийством с инсценировкой.