В 1631 году армия Тилли взяла и разграбила город Магдебург. Разгул победителей был прерван пожаром, который вскоре, из-за сильного ветра, охватил весь город и уничтожил его. От Магдебурга остались лишь дымящиеся руины. В огне погибли не только многие жители, но и солдаты, которые дорвались до винных погребов и упились.

После гибели города общественное мнение в Северной Германии склонилось в сторону шведского короля Густава Адольфа. Его теперь стали считать освободителем Германии от тирании императора. Кроме того, шведская армия, которая первоначально была преимущественно национальной, тогда вела себя достаточно аккуратно. Впрочем, законы войн неумолимы — позже доля иностранных наёмников выросла до двух третей численности шведской армии.

Маятник военной удачи качнулся в сторону протестантов. В 1631 году Швеция заключила сначала союз с Бранденбургом, а затем и Саксонией. И протестанты начали побеждать. Армия Тилли потерпела два серьёзных поражения. В сентябре 1631 года в битве под Брейтенфельдом (близ Лейпцига) всё висело на волоске. Казалось, победа имперцев близка. Но тяжелая кавалерия Паппенгейма так и не смогла сокрушить ряды шведов. Одиннадцать конных атак были безрезультатны. Понеся очень тяжелые потери, конница бежала с поля боя. После чего шведы и саксонцы перешли в контрнаступление — и добились победы. Второе сражение произошло весной 1632 года на реке Лех. Семидесятилетний Тилли в ходе боя получил тяжелое ранение — ядром ему раздробило ногу выше колена (через несколько дней он скончался). Ещё один генерал был контужен. После потери двух генералов нервы у баварцев дрогнули — и они бросили лагерь со всей артиллерией. Развивая успех, шведы заняли ряд городов, в том числе Мюнхен.

Прокопьев считал, что это поражение положило конец «двоевластию» в стане католиков [44].

По мнению Ивонина, Тилли был хорошим военачальником, но в тот момент требовалось большего. Командующий армией должен был быть и политиком одновременно. Становилось неизбежным возвращение Валленштейна на сцену.

Первое предложение от императора Фердинанда II принять командование армией поступило ему ещё в октябре 1631 года, но тогда Валленштейн его отклонил. Скорее всего, он выжидал, когда ситуация ухудшится — и он сможет потребовать новых полномочий — больше, чем до отставки. Так и произошло. В апреле 1632 года Валленштейн получил практически полный карт-бланш в командовании войсками, а также право на ведение мирных переговоров с курфюрстом Саксонским.

После ряда маневров имперская и шведская армии оказались в Саксонии. По мнению Ивонина, войска Валленштейна расположились так, чтобы не допустить объединения саксонской и шведской армий. Тогда Густав Адольф, пытаясь пробиться к союзникам либо разгромить имперцев, начал наступление. Валленштейн дал оборонительный бой у города Люцен, близ Лейпцига. 16 ноября 1632 года утром Густав Адольф атаковал его войска, имея преимущество в живой силе и артиллерии. В сражении Валленштейн потерпел поражение, но в битве погиб шведский король Густав Адольф. Тем не менее гибель монарха не привела шведскую армию в смятение.

Дальнейший ход боевых действий вызывал сильное раздражение Вены, так как знаменитый полководец имел свои взгляды на войну и мир. Он предпочитал вести войну на истощение, словно Фабий Максим во время Второй Пунической войны. Эта тактика выматывала противника, и шведы теперь вынуждены были также заниматься грабежом, что вызвало недовольство населения. Валленштейн пытался не допустить прорыва шведско-саксонских войск в Чехию и в то же время не двигал свои армии в южную Германию, хотя его об этом просили. И вообще он был сторонником заключения мира. А шведы на переговорах с ним обещали ему даже чешскую корону.

Против генералиссимуса вели интриги — и не только в Вене, но и в Мадриде. Поэтому, чтобы сохранить пост главнокомандующего имперской армией, Валленштейн пошел на рискованный шаг. Он потребовал от генералов и высших офицеров своей армии присягнуть на верность ему. Многие военачальники подчинились, за исключением двух, в том числе Галласа. Среди его генералов возник заговор, поддержанный в Вене — столице империи. 24 января 1634 года Фердинанд II подписал патент об отставке Валленштейна и назначении на его пост Галласа. Одновременно он амнистировал всех командиров, которые присягнули на верность Валленштейну. Текст патента стал известен Валленштейну. Возник конфликт — кому же следует подчиняться, прославленному Валленштейну или новому командующему, назначенному Веной? Проблема была решена через несколько дней. Наёмные ирландские драгуны, выполняя приказы командиров-заговорщиков, убили верных Валленштейну офицеров, а вскоре в спальне был зарублен и он. Никакой охраны у него не оказалось.

По указанию императора Фердинанда II, который стремился оправдаться в глазах современников, были проведены посмертные расследование и судебное осуждение Валленштейна как изменника. Имущество Валленштейна подверглось конфискации.

Но остается открытым вопрос — представлял ли генералиссимус угрозу для императора? Скорее всего, нет. Каких-то свидетельств антиимперских замыслов нет. Но полководец нажил слишком много врагов. Которые, безусловно, обвинили его во всех возможных грехах.

Конечно, у императора больше не было такого талантливого полководца. Тем не менее и противостоявшая ему шведская армия без Густава Адольфа стала терпеть поражения. А война продолжилась ещё 14 лет.

Тридцатилетняя война велась преимущественно силами наёмных армий. Но они создавали серьёзные проблемы, так как выжирали всю территорию словно саранча. Кроме того, у их лидеров возникали — и росли вместе с численностью войск — политические амбиции. Поэтому «Тридцатилетка» стала не только апогеем развития наёмных армий, но и ознаменовала их закат. На смену им пришли регулярные армии.

«Ранним мартовским утром в Париже недолго и озябнуть, а в ожидании расстрела — тем более. В 6.40 11 марта 1963 года на главном плацу форта д’Иври у вбитого в заиндевелый гравий столба стоял подполковник французской авиации; ему завели руки назад, связали их за столбом и обвязали его веревкой, а он всё ещё недоуменно смотрел на шеренгу солдат в двадцати шагах.

В тягостной тишине шаркнула по гравию подошва; тридцатипятилетний Жан Мари Бастьен-Тири последний раз взглянул на белый свет, и ему завязали глаза. Послышался тихий молитвенный голос священника, залязгали двадцать затворов: карабины взяли наизготовку.

За стеной на улице грузовик, мчавшийся к центру города, сердито загудел на шуструю легковушку, заглушив команду: “Целься!” Деловито хлопнул залп; слившись с обыденным рассветным гулом, вспорхнула стайка голубей, и уж вовсе не слышен был за нарастающим уличным движением акт милосердия — пистолетный выстрел в затылок.

Главаря боевой группы ОАС, устроителя покушения на президента Франции, казнили, дабы положить конец подобным покушениям, но судьба решила совсем иначе, и тут началось такое, о чём не расскажешь, не объяснив подробнее, почему в то мартовское утро у столба на плацу военной тюрьмы сник изрешеченный пулями труп…»[45]

Генерал де Голль

Первоначально де Голль собирался помиловать Бастьена-Тири. Но после признания заговорщиков генерал передумал. В числе доводов было то, что тот вовлёк в заговор иностранцев [46] и заплатил им за участие в убийстве главы государства.

Интересен и самый серьёзный аргумент в пользу казни. В отличие от других заговорщиков, которые стреляли по машине и при этом рисковали, Бастьен-Тири не подвергался опасности, так как он только наблюдал за событиями издали, подав сигнал стрелкам.