– Ты слишком дерзка! Ты дерзишь мне здесь, в помещении для убийств чести?

– А это помещение для убийств чести?

– Ну да! Сейчас я тебе задам так, что кровь польётся… – но Сорайя в ответ грозно замахнулась ритуальным томагавком для убийства

– А после надругательства ты бы меня всё равно убил? Вместе с Ясмин?

– Естественно!

– И над ней вы надругаетесь тоже?

– Ха-ха! – утвердительно засмеялся Абдулла, похоже, что боль у него начала проходить, а Сорайя в ответ заорала: – Настало время менять ритуалы!

И тут же – внутренние часы не подвели Сорайю – помещение стало наполняться дымом. У Абдуллы отвязно заверещал смартфон. Вскоре раздалась дробь скачущих по лестнице сверху вниз мужских ног, и в их дверь забарабанили. Закашлявшись от дыма, Абдулла открыл дверь.

– Что у вас тут происходит?

– Что эта неверная замутила?

– Давай порезвимся с ней и с её сумасшедшей сестрой!

– Откуда здесь столько дыма?

– Да бабы пекут что-то у нас в доме на кухне, небось, забилась вентиляция, и к нам нанесло, – небрежно ответил Абдулла, нажал кнопку проветривания, и заверещал моторчик. – Вы под дурью?

– А ты как думал? – задиристо ответили ему, пока двое мучеников обступили закованную в кресле Ясмин и начали её трогать, а ещё трое обступили Сорайю, и начали дёргать её, она же молча отбивалась, пока палачи усмехались и посмеивались.

– Вы же по вашей религии попадёте в ад, – ударив одному по рукам, сказала Сорайя, на что тот ей закатил пощечину.

– Не тебе решать, неверная! Мы – мученики-смертники! Добровольные самоубийцы! И да прославится наш Господь!

– И вы точно намерены идти по своему пути? – витиевато вопросил Абдулла.

– Точно, точно, – проворчали в ответ ему.

– Вам себя не жалко? – спросила Сорайя М.

И готовящиеся принять мученичество добровольной смерти ей ответили:

– А что ещё делать?..

– Зато теперь нам можно всё.

– Наша грядущая жертва смоет все грехи.

– Мы попадём в рай.

– Сейчас мы можем делать что хотим.

– Гурии нас уже ждут на том свете.

– А-а! – закричал один, и все оглянулись, заметив движение ноги Сорайи, и как один из её обидчиков схватился за пах.

– Как ты смела, неверная, ударить мученика-смертника? – раздались крики, и нож в руке одного из них уже нацелился на шею Сорайи, как вдруг из-за полотенец и тряпок в дальнем углу помещения раздался пронзительный призыв к молитве – тот призыв, который каждый из них слышал несколько раз на дню.

Из-за балдахинов и гамаков выдвинулись четверо в разнокалиберных широкополых одеждах, медленно, воздев руки. Мученики-смертники повернулись на призыв, а Абдулла вздрогнул: одеяния приближавшихся незнакомцев показались странно знакомыми, и мелькнула мысль, что это жулики, замотавшиеся тканями из тех, что висели повсюду в помещении для ритуальных жертвоприношений провинившихся женщин всесильному создателю мира.

– Да благословит вас господь и приветствует! – возгласил странным голосом робота, похоже, главный из этих пришельцев, смуглый узкоглазый парень.

– Да благословит, – нестройными грубыми голосами роботов откликнулись остальные незнакомцы.

– Кто вы? – спросил Абдулла.

– Мы – служители нашего общего господа, пришельцы из далёкой страны, где исповедуют одну с вами веру.

– Как вы оказались в этом помещении?

– Только и единственно силой молитвы.

– Подойдите ближе, о, пришельцы, – попросил Абдулла. – Давайте вознесём нашу молитву вместе!

Абдулле вся это явление пришельцев казалось подозрительным, как и они сами. Действительно ли голос идёт у главного пришельца из живота, или то только иллюзия? И что за странная жестикуляция кистями рук? Он что-то нажимает? Какие-то кнопки?

– Господи, о, господи, – начали подпевать друг другу все четверо приближающихся чужаков, причём один медленно двигался к группе смертников с Ясмин, двое других – к группе с Сорайей, и главный, смуглый, направлялся к Абдулле.

– Я хочу дать тебе божье благословение, – улыбаясь, всё тем же странным механическим голосом с непонятным акцентом, сказал смуглый, глядя прямо в глаза Абдулле, а Абдулла вдруг заметил, что в руке у него что-то блестит, и что звук идёт – не изо рта, а как раз из этой руки.

– Шайтан! – закричал Абдулла, и ударил по руке Виктору Цою. Смартфон вырвался, и, сделав несколько кульбитов, упал на пол, и от него отлетела задняя крышка. Мученики-смертники, несмотря на всё наркотическое опьянение, схватились за пистолеты и ножи за поясами.

Прогремели пару выстрелов, но смертники при этом скорчились от боли, выронив свои опасные мужские игрушки: парочка от удара нунчаками, один, обливаясь кровью, от удара стилетом, и еще парочка – от пуль из пистолета с глушителем. Сорайя же схватила томагавк со столика, но не успела его применить – Абдулла отлетел на несколько метров от удара ногой Виктора Цоя и запричитал, скорчившись, на полу.

– Так вы хотели пойти в чужую для вас землю и там взорвать ни в чём не повинных людей? Погибнуть сами и их убить? Да? – Тейлор с Юрием и Шенли пинали ногами смертников.

– Да… – стонали, обливаясь кровью, они.

– А не лучше ли вам погибнуть одним, и самим по себе? А? Как вы считаете?

– Собаки вы, собаки, – проворчал смертник, и это было последние слова сторонников религиозного насилия. Пистолет с глушителем, нунчаки, томагавк Сорайи и стилет довершили разгром. В помещении затихали стоны. На полу расплывались красные лужи.

– Хорошо, – улыбнулся Цой, отирая брызнувшую на щеку кровь. – Вы почти готовы к своей великой миссии.

– О, мой повелитель, – склонилась Сорайя перед Виктором Цоем, сложив вертикально вверх ладони перед грудью жестом подчинения и смирения. – До сих пор я знала тебя по приложению в смартфоне, и вот ты явил мне своё чудо, о, великий пророк!

– Я не пророк, – улыбнулся Цой.

– До сих пор я любила тебя, а теперь уважаю. Я готова тебе отдать всё! Делай со мной, что хочешь!

– Ерунду какую-то несёшь, Сорайя, – ответил Цой. – Это не твои мысли. И даже не твоё тело. Как ты можешь распоряжаться тем и другим?

– А чьи же они, о, пророк?

– Перестань меня называть пророком, иначе я тебя брошу, – пригрозил Цой. – Ладно, пошутил. Я – такой же, как ты. Для космоса мы равны. А каждый из нас и есть космос. Ты – не своя, ты – слуга своего разума и интуиции, ты – дочь космоса и едина с ним. Разум, интуиция, космос – это ты. Ты вправе лепить по своему нраву и свои мысли, и своё тело.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты ещё попадёшь в мир, где люди посещают спортзалы, создавая себе нужное тело, и идут на встречи к мастеру сознания и подсознания, чтобы поменять свои мысли. Ты всё ещё это увидишь. Если, конечно, не погибнешь. Но отдались от понятий «свой» и «своя»!

– «Свой, своя», – это что-то не то?

– Свой, своя – это цепь дурных привычек, – объяснил Цой, пока остальные члены команды вытирали своё оружие от крови о тряпки, находили съестное в комнате, пили сок, приготовленный, похоже, для смертников, а кое-кто даже прислушивался к мудрому разговору Цоя и Сорайи.

– Прости, – сказала Сорайя. – Как мы сейчас понимаем друг друга, если вы для меня – иностранцы?

– Просто мы загрузили на смартфоны нужные приложения, – ответил, смеясь, Виктор Цой, поправляя на своём смартфоне крышку, отлетевшую было во время стычки. – Это голосовые переводчики Гугл. Особая платная разработка.

– А я? Я чувствую, что говорю с тобой на одном языке. Однако я в свой смартфон ничего не загружала!

– Я тебе подарил эту платную разработку. А ты и не заметила. И интегрировал с твоим мозгом, пока ты спала. Я же немного хакер, – ответил Цой.

– Что за венец счастья, на которую меня хотел приговорить мой покойный кузен Абдулла, – кивнула Сорайя на бездвижное тело в нелепой позе в заляпанных кровью белых одеждах, – вместе со всей моей так называемой семьёй?

– Это международная программа по оглуплению населения, – ответил Цой. – В ней участвуют элиты всех стран, от самых либеральных до самых мракобесных. Элиты хотят поработить остальных людей. Вот в чём штука.