«Еще бы! — ответила жена. — Тогда бы я каждый день пироги пекла да ела».

Вот и вся побасенка, — закончил свой рассказ бывший первый мудрец города Шильды. — А теперь нам надобно покумекать, каким образом побасенку эту приложить к нашему делу. Попытка не пытка! Кто его знает, быть может, свет-солнышко можно в мешок поймать и носить, к примеру, как воду в ведре? Никто же из нас никогда этого не пробовал. Так что, ежели вам предложение мое по нраву, давайте приступим. Выгорит это дело — вся выгода на нашей стороне и мы завоюем себе великую славу, а не выгорит — опять не беда, все одно оно шутовскому нашему замыслу пойдет на пользу.

Предложение это так пришлось по душе шильдбюргерам, что они тут же решили его испытать.

После полудня, когда солнце пекло особенно немилосердно, все они собрались на базарной площади перед ратушей — кто с мешком, кто с кузовком, кто с ведром, а кто и с неводом: так шильдбюргеры чаяли поймать свет-солнышко и отнести его в ратушу.

Одни раскрывали мешки, давали заглянуть в них солнышку и живо завязывали покрепче, потом неслись во всю прыть в ратушу, чтобы там свет этот из мешка вытряхнуть. При этом они сами себя уверяли, будто мешок даже тяжелей стал. Другие проделывали такой же фокус с кастрюлей, корзиной, неводом и прочими снарядами.

Кто черпал свет лопатой, вдо вилами, кто совками. А один шильдбюргер приволок мышеловку — это чтобы сразу весь ясный день в нее залучить, прихлопнуть и живьем в ратушу доставить. Словом сказать, каждый творил то, что ему его умная голова подсказывала.

Так они трудились в поте лица своего, покуда солнце на небе стояло, и совсем замаялись от жары и от беготни в ратушу и обратно.

Однако труд их, надо понимать, оказался напрасным.

— А ежели бы наша попытка удалась, — воскликнули шильдбюргеры, когда солнышко закатилось, — какое великое дело мы сотворили бы! — и поспешили снова — куда, вы и сами знаете.

⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Что шильдбюргерам посоветовал заезжий молодец

⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

В ту жаркую пору, когда жители Шильды исправно перетаскивали светлый день в темную ратушу, через город проходил путник. Он остановился и, разинув от удивления рот, долго глазел на них, так что и его самого можно было принять за шильдбюргера.

Но, сколько он ни таращил глаза, все же никак не мог понять, что они там творили, и решил любопытства ради остановиться в этом городе на ночь.

Вечером на заезжем дворе он спросил случившихся там шильдбюргеров, с чего это они в полдень так надрывались на самом солнцепеке.

Тогда те и рассказали ему про свою беду и о том, как они маялись, чтобы доставить дневной свет в новую ратушу.

Бродяга был парень тертый и сразу смекнул, что тут ему можно поживиться. Для начала он спросил шильдбюргеров, удалось ли им доставить таким способом свет в ратушу.

— Да хоть бы вот сколечко! — отвечают ему.

— Да… — протянул заезжий человек. — А ведь все ваше горе в том, что не с того конца вы за дело принялись. Секрета вы не знаете. А я знаю!

Тут шильдбюргеры обрадовались, точно дети малые, и давай угощать ловкого пройдоху, разумеется, за общинный счет. А тому что? Лишь бы погулять на даровщинку. Вот он и пообещал помочь горожанам на следующее утро.

Ну, а когда утречком ласковое солнышко подарило городу Шильде ясный и светлый день, шильдбюргеры повели своего новоявленного зодчего к ратуше.

Тот оглядел постройку сверху и снизу, потом спереди и сзади, снаружи и изнутри и глубоко задумался. Должно быть, совет держал с той шельмой, что у каждого такого артиста всегда за пазухой припрятана.

— Надобно вам взобраться на крышу и снять одну-другую черепицу, — молвил он наконец.

Шильдбюргеры, разумеется, поспешили исполнить столь мудрый совет.

— Теперь вы доставили ясный день в свою ратушу, — сказал бродяга. — Случись он вам в тягость, вы его снова изгнать можете.

Поблагодарили шильдбюргеры мошенника и с честью отпустили.

Ловкий же плут поступил, как и всякий другой на его месте: благодарность принял, долго не пересчитывал и отправился дальше, правда частенько оглядываясь, нет ли погони.

Больше его в Шильде никогда не видели.

⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Как шильдбюргеры догадались, отчего у них в ратуше темно, и что они после этого сделали

⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Долго жители Шильды не могли нарадоваться на свою новую ратушу и заседали в ней с утра до ночи. На их счастье, до самой осени ни разу дождя днем не было, и потому дыра в крыше не помешала им принять немало важных решений.

Но вот ласковое лето миновало, и солнышко стало частенько прятать свое веселое лицо за серые тучи — приближалась зима, суровая и немилостивая, и все чаще в шутовской палате стало накрапывать.

Не понравилось это шильдбюргерам, и они решили, что раз человек под зонтом не мокнет, то и они не отсыреют, ежели крышу свою починят. Поэтому они снова заделали крышу черепицей, полагая, что раз летом они грелись на солнышке, как им велела сама матушка лень, то и зимой им надобно подле печки сторожить свои руки-ноги, дабы они у них не отмерзли.

Но вот починили они крышу и отправились снова в палату. И что бы вы думали? В ратуше оказалось так же темно, как до посещения Шильды великим артистом и искусным зодчим!

Тут-то шильдбюргеры поняли, какую шутку сыграл с ними бродяга. Однако сделанного не воротишь: поздно хлев запирать, коль корову со двора свели.

Итак, снова сидели шильдбюргеры с лучинами на голове в своей темной ратуше и держали совет. Наконец дошла очередь говорить одному шильдбюргеру, который никогда не считал себя за последнего дурака, — дабы не оскорбить его скромность, я не буду называть имени.

Ну так вот, встал этот шильдбюргер и заявил, что лучше всего будет, если все они поступят так, как посоветует его кум. С разрешения высокого собрания он тут же покинул зал, чтобы сходить позвать кума.

Покамест он ощупью пробирался вдоль стены (лучина на голове у него давно уже погасла), он заметил в одном месте полоску света: должно быть, здесь стену плохо замуровали. Тут он глубоко вздохнул, вспомнил о своей прежней мудрости, от которой, как и все другие, теперь отказался, быстро вернулся в зал и начал:

— Что ж, соседушки, разрешите и мне теперь слово молвить.

А когда ему разрешили, он продолжал:

— Вот я так скажу. К примеру, заведется у меня какая-нибудь привычка и вытеснит то, что мне досталось от природы, и, как ни странно, все благоприобретенные привычки, особливо дурные, быстро вытесняют дарованные природой и сами как бы делаются второй природой человека. Так и мы. Ведь от природы мы были люди с умом и соображали, что к чему. А теперь приняли шутовские привычки, и они пришлись нам так по нутру, что с успехом изгоняют прирожденные. От природы люди вполне разумные, мы теперь от природы же сделались шутами и с шутовством своим не желаем расставаться ни за какие блага. Попали мы все в тяжкую беду, а никак не можем понять, в чем наша ошибка, почему мы все в потемках сидим. И никто не догадался, что мы у своей ратуши окна-то сделать забыли. Очень уж у нас грубо получается. Нельзя так сразу шутами себя выставлять. Это ведь только настоящим дуракам к лицу.

Перепугались тут шильдбюргеры — как же это они оплошали? Получилось, будто они и вовсе богом обижены! Даже друг на друга глядеть им стыдно стало. А потому они сразу, без всяких заседаний и проволочек, сообща принялись проламывать стены ратуши, и не нашлось тут ни одного, кто отказался бы от отдельного для себя оконца, о коем он потом мог бы сказать: «Вот оно, мое оконце, и только и свету что в нем».