Инакий рассыпался несколько минут назад, оставив после себя гору барахла: оружие, боеприпасы, еда и маленькая собачка. Та бегала вокруг кучи, что-то вынюхивая и жалобно поскуливая.

— Хватит плакать! Ушёл он!

Пряник остановился, глазея на большого человека, раздумывал порычать или напугать. Так ничего и не решив, подбежал к неподвижному Охотнику и принялся дёргать его за штанину.

— Как он тебя называл? Пряник⁉ Дурацкое имя, ты же не еда!

Пряник бросил дёргать охотника, уселся на лохматый зад и стал прислушиваться к словам Громовой. Данный Йоркширский терьер, давно перестал быть обычной собакой, эволюционировал, увеличился в размерах, прибавил ума, не зря хозяин вскармливал его жемчугом, теперь это одарённая не малыми талантами, оцифрованная особь, без привязки. За последнее достижение, нужно благодарить ГИРу.

— Максом будешь!

Пряник, который перестал быть таковым, удивлённо поднял левое ухо.

— И не спорь! Бесполезно!

Тот всё-таки гавкнул пару раз и что-то провыл.

— Кем-кем? — Громова расхохоталась. — Не будешь ты Цезарем, это для больших собак! Всё, не спорь, помоги лучше Машеньку вывести, запугали ребёнка, да и голодная она.

Пёс навострил ушки в сторону магазина и тут же сорвался с места.

— А ты что смотришь? Спускайся давай! — крикнула Громова, задрав голову. — Живее, я не буду ждать весь день.

Через несколько секунд, по лестнице спускался полноватый мужчина.

— Ну, все в сборе? — глянув на девочку с собачкой на руках, она перевела взгляд на Охотника. — Ах да, отмёрзни!

Охотник присел, пытаясь подобрать пулемёт, которого уже не было, озадаченно поднялся, осматривая присутствующих.

— Вопросы? — над ним нависла Громова.

Парень, глядя на неё глупо улыбнулся.

— А как вас зовут?

— Сержант Громова! Слепой что ли? — гаркнула та.

Девчушка ойкнула, Макс загавкал, спрыгивая на асфальт, а мужчина, что провёл пару дней на крыше, стал в страхе озираться.

— А имя, — не сдавался улыбающийся парень, — Я вот Охотник, крёстный Инакий…

— Вот же прилип! — Громова демонстративно отвернулась. — Так, все в сборе⁉ Объявляю эвакуацию!

Небольшая колонна, во главе с сержантом, медленно тронулась с места.

— Максимка! Не отставай! А ты… — она повернулась к тащившемуся позади Охотнику. — Будешь пялиться на мою задницу, перекрещу в Балбеса!

— Ага…

— Что есть жизнь? Череда рассветов и закатов? Возможно для какого-нибудь обывателя с земли, или любого другого из миров, так и есть. Проснулся, сделал все утренние дела, проводил детей в школу, а сам отправился добывать хлеб насущный. Вечером телевизор, пиво, дети, возможно и в другом порядке. Итог один, сон, и опять утро. Мне, рождённому на заре индустриальной эпохи, такие рассуждения чужды. Но знания есть знания.

Собеседник слушал молча, изредка попивая горячий отвар из железной кружки.

— Я прожил долгую жизнь, бесконечная череда рассветов и закатов, между ними события, люди. Конечно же были и дети. Свои, приёмные или просто найденные на кластерах.

Ведущего монолог, с виду кряжистого мужчину лет сорока, выдавали только глаза, зеркала души, при должном умении, можно прочесть даже самую тёмную. В этих же, поселилась безграничная тоска, помноженная на вселенскую мудрость. Нереально столько прожить, вот что они говорили.

— На первых по началу, имелись большие надежды. Я считал себя хорошим отцом, тратил на детей всё свободное время. То, что зарабатывал, вплоть до белого жемчуга, шло подрастающему поколению. Вкупе с воспитанием должны вырасти достойные помощники. На это, я рассчитывал. Стикс же, считал по-другому, раз за разом забирал детей, жён и опять детей. Помня наущения своего отца, я не сдавался.

Тяжело вздохнув, он отпил из своей кружки и продолжил.

— Воля и труд, дивные восходы дают!– говаривал мой старик. — Сын сапожника в четвёртом поколении, трудоголик по натуре, я воспринимал эту пословицу как аксиому. Но здесь, в Улье, всё оказалось не так просто. Прошло несколько десятилетий, прежде чем я понял, Стикс не даст завести семью! Этот непонятный мир почему-то одаривал, оберегал меня, но сие покровительство не касалось близких, словно проклятие. Стоило к кому-то привязаться, как этот человек умирал. И речь тут вовсе не о болезнях, Стикс в этом отношении миловал. Всегда что-то кровавое! Элита, стая, орда. Сделав для себя выводы, я принял непростое решение.

Собеседник и сам далеко не сопливый мальчишка, посматривал на изливающего душу с хитринкой присущей жителям ближнего востока. За многие годы общения он слышал эту историю много раз и понимал к чему она.

— Уединиться на Стиксе сложно, да и необязательно. Достаточно было, не задерживаться надолго в одном месте, несколько недель, пара месяцев, это прощалось. Главное, не заводить отношений. Не задерживался, не заводил. Первые годы, было сложно, я как привычный к обществу горожанин боролся со своими привычками, тяжелее всего приходилось с женщинами, точнее их отсутствием. Либидо, подстёгиваемое проживанием на Стиксе, не давало покоя. Противоречие на лицо, одной рукой мне давали, другой пресекали. Но я и тут не расстроился, как выяснилось поговорка годы лечат, не врала. Лишённый общества, я развивал в себе соответствующие дары. Говоря конкретнее, наблюдал. Поначалу за людьми, второстепенно изучал тварей, охоту никто не отменял.

Минута тишины

— Мелочь, вроде топтунов и руберов, уже тогда, мне были мало интересны. Матёрая элита и что уж там, скреббер, предрассудки не для нас!

Собеседник усмехнулся.

— Знания, одному они даются легко, другому тяжело, возможно это зависит от учителя. Благодаря именно знаниям, начинаешь связывать одно с другим, постепенно приходя к пониманию сути. Тихим шагом я подобрался к ней на шестом десятке. Долго, конечно! Но по-другому никак! Цикличность изменения перезагрузок, была напрямую связана с миграцией заражённых. То есть, если кластер сменился другим в неурочное время, значит в ближайшее время, придёт орда. Своеобразный ответ улья, причём самому себе. Я уже не удивлялся, ответы есть всему, просто на некоторые нужно больше времени. Воля и труд, дивные восходы дают! А терпение прилагается с годами.

Парусиновая крыша шатра колыхнулась от лёгкого порыва ветра, обдув при этом знойным воздухом пустыни. Странный кластер-выкидыш твёрдо угнездился в Русской лесополосе, несколько десятилетий назад и оставлять свои позиции не собирался.

Египтянин, прилетевший вместе с ним (так что можно сказать абориген), был обязан Сервию всем. А причина тому, уют! Абдула Хуссейн, шестидесяти пяти лет от роду, работал простым разнорабочим при отеле. Если охарактеризовать его работу, то можно сказать так: Принеси-подай…Надо отдать должное генам, быстро приспособился, благодаря протекции, конечно.

Сервий нашёл его среди барханов. Ошалевший от зноя и спорового голодания араб, тупо зарылся в песок. Сервий нашёл бы его, даже если б он зарылся с головой, к счастью, того не понадобилось. Абдула увидел человека в халате с капюшоном, и под двойным голодом записал его в пророки, отрылся сам и давай семенить за спасителем. Сервий, прожженный Ульем спаситель, уже знал кому помогает.

— Позволь ещё твоего чудного отвара, — как бы невзначай бросил Сервий, протягивая кружку.

Давно заматеревший в условиях Стикса Египтянин, покорно подчинился.

— Хорошо у тебя здесь, душевно! — в условиях преддверия пекла, тут даже не воняло.

— Знаешь, — продолжил Сервий, приняв парящую кружку. — Я рад что встретил тебя, тогда, много лет назад!

Египтянин кивнул.

— А я как рад! — ответил он, на манер рейдеров.

Однако Сервий, по своему обыкновению, вернулся к старой теме.

— С годами же стали появляться сподвижники, учёные, священники, и обычные люди с пытливым умом. Я уже тогда вёл отшельнический образ жизни, и не часто появлялся в стабах, но одарённых людей, замечал всегда. Первым, можно сказать другом, стал монах. Религия на Стиксе приветствуется не особо, потому и встретились мы на рынке, Артемий работал грузчиком. Его потенциал, буквально светился. Как оказалось, человек он образованный, имел свою теорию. Что удивительно, связи с религией не наблюдалось, — Сервий ненадолго замолчал.