— Как же быстро ты забыла своего Вильгельма. Бедный оборотень, он наверняка так скучает, ждет тебя как свою первую и единственную любовь.

— Мундус, прекрати! Ничего я о нем не забыла!

Бросив в призрак наглого бога очередную оставленную на спинке стула кофточку, я торопливо откопала в горе покупок теплый чулок в пару к тому, что уже надела. На встречу с Давидом я опоздала, но всё еще оставался шанс хотя бы привести себя в порядок к приходу южанина. Пропустив все мыслимые и немыслимые сроки, я спала как убитая после очередной долгой прогулки по Санктуму, но даже так ноги еще гудели, голова оставалась тяжелой, а волосы спутанными.

Солнце ярко светило в окно, пылинки вились в воздухе, пахнущем сахаром и душистым мылом благодаря маленьким ярким коробочкам на обеденном столе. Пакеты не успевали разбираться, о работе и продаже снов не было и речи. Мундус становился невыносимее день ото дня.

— Значит, сегодня ты скажешь Давиду, что собираешься разорвать ваше соглашение?

Встав за моей спиной, Попутчик смотрел на меня в отражение зеркала, пока я, пыхтя как паровоз, пыталась собрать кудри в подобие прически.

— Ну… ну… да, наверное, я посмотрю по ситуации.

— Ты уже не первую неделю смотришь.

— Это всё очень сложно…

— По-моему нет.

— Просто ты не понимаешь…

— Что тебя купили, как милую статуэтку или очередную куклу? Как много он себе уже позволяет?

— Ничего такого!

Покачав головой, Мундус скорбно поджал губы.

— Как жаль, что Вильгельм готов тебя ждать действительно долго, прежде чем поймет, что его сердце разбито.

— Да чтоб тебя, ты просто невыносим! Прекрати сейчас же!

— В ближайшую неделю тебя затащат в постель.

— Я…

— Помяни мое слово, купи хотя бы средство от нежелательных последствий.

Это стало последней каплей. Громко топнув ногой, я повернулась к Мундусу, ощущая, что вот-вот взорвусь от переизбытка чувств.

— Да дай ты мне пожить хоть чуть-чуть, сраный ты эгоист! У нас был такой тяжелый путь сюда, я имею право отдохнуть! Ты, именно ты поддержал идею ехать через эльфийский лес, из-за тебя я заболела, так что теперь я обязана получить хоть какое-то вознаграждение за все лишения, что перенесла!

Лицо бога исказилось, на полупрозрачном лике мелькнули испуг и тень ужаса, но стоило ему вновь открыть рот, как я прервала возможную тираду. Злость бурлила во мне напополам со стыдом, и этого хватило, чтобы использовать любой шанс оправдаться.

— Иранон…

— Замолчи! Слушать ничего не желаю! Ты виноват, из-за тебя я чуть не погибла, поэтому сейчас я буду делать то, что посчитаю нужным, и получать от этого удовольствие!

Натянув на рога шляпку, я быстро всунула ноги в обувь и, накинув сверху новенькое пальто, не оборачиваясь вышла из дома, громко хлопнув дверью. Выместив чувства и не взяв с собой сумки, я вышла с полузаброшенного участка, где сейчас стоял мой домик. Рынок к этому времени уже свернулся, кочевники уехали, но я упорно оставляла Мундуса в доме, навязывая ему обличие призрака. На встречи с Давидом его брать было невозможно, сидя у меня в голове, он бы еще больше раздражал непрошенными советами и заставил бы таки поговорить с южанином, хотя бы для того, чтобы навязчивый бог отстал от меня.

— Кудряшка, что-то случилось? Ты так хмуришься и раскраснелась, как помидорка.

Остад нашелся у поворота к дому, поймав меня в свои объятья, как в плен. Вцепившись в его пальто цвета топленого молока, купленного словно в пару к моему, я уткнулась в теплое плечо, стараясь окончательно успокоиться.

— Всё хорошо.

— Ни в жизнь не поверю в это. Посмотри на меня, у тебя глаза на мокром месте.

— Всё хорошо.

Шмыгнув, я потянулась вытереть рукавом набежавшие в уголки глаз слезы, но Давид перехватил мою руку и мягким платком убрал их сам.

— Иранон, что случилось?

— Я мороженое хочу и шоколад. Много шоколада.

— Будет тебе шоколад, только не плачь, кудряшка.

Мягко огладив меня большими ладонями по щекам, он невесомо коснулся губами виска, заставляя еще сильнее смутиться. Запах пряностей окутал меня в спасительный кокон, пьяня и захватывая словно в иной мир, где не было печалей, тревог и обид, вместо них рядом с южанином всегда царило веселье и легкость, как от изысканного игристого вина. Низкий, бархатный голос коснулся моего уха, став тише и будто интимнее.

— И черный, и белый, и с орехами, и с молоком, с карамелью или изюмом, какой угодно десерт в любых количествах всего лишь за одну улыбку. Ты же улыбнешься мне, Иранон? Пожалуйста.

Я попыталась отвернуться, но Давид ненавязчиво придержал моё лицо. Губы сами собой растянулись, не в силах бороться с очарованием этого бесстыдного мага. Тихо усмехнувшись, он позволил мне вновь уткнуться в его плечо, переживая приступ смущения, и аккуратно обнял, поддерживая и будто пряча за полами своего пальто.

— Другое дело, теперь можно и погулять.

— Угу.

Мы постояли еще немного вместе, я забрала платок Давида, утерев нос, и позволила южанину отвести меня к машине. На этот раз она показалась мне еще богаче, чем прежде. Светлый с серебристыми украшениями экипаж казался поистине королевским.

Молодой юноша в кремовом фраке с поблескивающей у горловины пиджака вышивкой услужливо кивнул и открыл нам дверь. Остад осторожно поддержал меня под локоть, помогая залезть внутрь.

— Кудряшка, ты не против заехать в цветочный магазин перед тем, как мы посетим ресторан? Тебе, насколько я помню, нужны были удобрения?

— Ой да, и семена. Если можно.

— Можно. Фин, нам нужна лавка Кейна у квартала трущоб, только та, что с розами.

Водитель вновь кивнул и, закрывая дверь, мельком встретился со мной взглядом, кончики его ушей моментально заалели, но он не подал вида, спокойно ответив.

— Я вас понял.

Парень быстро сел на свое место, включив двигатель, машина тронулась вперед, в сторону заброшенного порта. Давид, усадив меня рядом с собой, мягко обнял за плечи и взял мою ладонь в руку, его пальцы ловко переплелись с моими.

— Ты подаришь мне сегодня сон? Недолгий, но я готов оплатить его вдвойне.

Затылок водителя неуловимо дрогнул, я нутром почувствовала, что он слышит южанина и наверняка понял все превратно. Настала моя очередь краснеть.

— Давид, я… ты… у нас был уговор, я конечно помогу… тебе…

— Благодарю, моя милая Иранон, я так признателен, после стольких лет среди светлых ты появилась здесь как настоящая спасительница.

— Не преувеличивай.

— Ни капли, даже на расстоянии ты вдохновляла меня, но сейчас особенно.

Его рука аккуратно соскользнула с плеча на талию, губы коснулись ушей, будто бы случайно прихватив мочку. В салоне стало невыносимо жарко, сердце в груди забилось чаще. Все прикосновения южанина казались слишком волнующими, мурашками пробегали по коже и странной дрожью откликались в солнечном сплетении. Так никогда не было с Вильгельмом, его внимание не казалось таким тревожащим и пронзительным, словно морская волна накрывает тебя с головой.

— Давид, не стоит…

— Тише, кудряшка, не нужно переживать.

Стараясь увернуться от его губ, я встретилась с Давидом лицом к лицу и кажется забыла, как дышать. Разделив вдох на двоих, я чувствовала запах его терпких духов и тепло, будто пришедшее с ним из горящего города посреди жаркой степи. Серые глаза блестели в полумраке, словно звезды над пустыней. Мне хотелось отгородиться, не пересекать последнюю черту, оставив всё на этой тонкой грани, но единственная свободная рука не слушалась, не могла подняться и отстранить от себя южанина. Само прикосновение к нему было равно приглашающему жесту. Сколь бы воинственно я ни пыталась показать, что Давид мне безразличен, его обаяние медленно, но верно подтачивало все мои баррикады и ограждения, мягко и настойчиво захватывая моё сознание. Он проложил путь ко мне через мимолетную ласку, короткие вежливые поцелуи и бескрайнюю заботу.