Я открыл сообщение и начал читать. Это было письмо помощнику министра обороны США Ричарду Перлу, подписанное президентом фонда "Наследие". В письме говорилось о том, что советская угроза — это блеф, но он полезен американским консерваторам как козырь во внутренней политике. Поэтому мирные инициативы Горбачева должны быть объявлены "угрозой", которой необходимо решительно противостоять. Президент Фонда "Наследие" подчеркнул необходимость дальнейшего наращивания военной мощи Америки, а также необходимость делать все возможное для продвижения Стратегической оборонной инициативы президента Рейгана.

Письмо было написано в доверительном тоне — так, как ведут личную переписку два единомышленника. Меня несколько удивила прямота письма: в нем ни разу не упоминались национальные приоритеты США, а внимание было сосредоточено исключительно на интересах консервативного политического сообщества.

"Что это такое?" озадаченно спросил я, дочитав письмо до конца.

"Мы получили его по почте неделю назад", — сказал Сократ.

"Но на конверте нет обратного адреса". "Именно." Он улыбнулся.

"Кто его прислал?" спросил я.

"Мы бы тоже хотели это выяснить", — заметил Спутница.

Не будь дураком, — проснулся мой внутренний голос. Разве ты не видишь, что на нем отпечатки пальцев генерала Андросова?

Письмо буквально кричало: "Сделано в КГБ". Теперь мне стало понятно, почему резидент так стремился узнать профессиональные планы Спутниковой. Он хотел знать, можно ли продать ей еще одну нашу фальшивку.

Но почему он не рассказал мне о своем плане провести через Спутника очередную активную акцию? с недоумением спрашивал я себя. Может быть, он кого-то проверяет? Нет, на проверку это не похоже. Если это целенаправленное действие, то оно может иметь только одну правдоподобную цель: запутать Спутницу и тем самым сорвать мою попытку разработать ее и Сократа. Другого публичного скандала им не пережить.

Конечно, это не обязательно должны быть целенаправленные действия, это может быть просто еще один пример некомпетентности. Московский штаб мог направить в резидентуру поддельное письмо на имя Ричарда Перла с указанием протащить его в печать любыми доступными способами. И, возможно, Спутник был единственным, кто мог воспользоваться этим письмом. Поэтому Андросов снова распорядился об ее утилизации, руководствуясь принципом: главное — быстро выполнить указание штаба, а о будущем позаботятся сами. В случае скандала он приказал бы мне прекратить с ней всякие контакты. И все было бы в порядке. Черт с ней, с вербовкой. .

Но что же мне теперь делать? возмущенно спрашивал я себя, изо всех сил стараясь сохранить самообладание. Сократ и Спутница наверняка уверены, что я имею отношение к этому дурацкому письму. Спасибо вам большое, товарищ Андросов, спасибо, что устроили мне этот тест. Даже ФБР было бы трудно так усложнить мне задачу. Полная неожиданность — залог успеха любого теста, и меня, конечно, застали врасплох.

Я лихорадочно размышлял, одновременно зарывшись лицом в письмо и делая вид, что изучаю его в мельчайших подробностях. Пара пристально наблюдала за мной.

"Ну что ж, письмо, конечно, интересное", — сказал я наконец. "Вы планируете его использовать?"

"Нет, конечно, нет", — сказал Сократ. "Одного скандала нам вполне достаточно".

"Может быть, мне стоит попытаться каким-то образом пустить его в печать?" — лукаво спросил я. лукаво спросил я. "Может быть, это подделка?"

"Трудно сказать", — задумчиво произнесла Спутница. "Есть только один способ проверить ее достоверность: обратиться в фонд "Наследие".

"Нет, я не готов заходить так далеко", — сказал я с игривой ухмылкой. "Тем не менее, вы опытные люди. Что вы думаете?"

"Опыт подсказывает нам, что больше не стоит пользоваться анонимными письмами", — сказал Сократ. "Но если хотите, можете взять. Может быть, кто-то в Москве найдет ей применение. Основная идея неплохая, но исполнение слишком грубое".

"Хорошо, Филя, подумай над этим", — сказал я, убирая письмо в карман. Надо было забрать у них эту чертову бумажку — наглядное свидетельство глупо задуманной и столь же глупо проваленной активной меры.

Сократ и Спутница, похоже, были удовлетворены моей реакцией на письмо. Во всяком случае, настороженное выражение на их лицах исчезло.

"Как давно вы живете в Америке?" — спросил я. спросил я.

"Около полутора десятков лет", — ответила Спутница. "У меня даже была грин-карта".

"Почему вы не натурализовались?"

"Потому что я не хочу", — ответила она резко. "У меня есть своя страна".

"А как вы познакомились друг с другом?" продолжил я их допрос.

"О, это настоящий роман", — ответил Сократ. "Филлис была ведущей популярной радиопередачи, своего рода ток-шоу, в Шотландии, где она выросла. В то время я преподавал в Гарварде. Однажды во время поездки туда я услышал ее передачу. Она меня очаровала. Я потянул за ниточки и договорился об интервью в ее программе. Она согласилась, хотя во время интервью дважды неправильно произнесла мое имя. В общем, потом мы несколько дней провели в осаде в доме моих предков, вооруженные винтовкой!"

"А почему винтовка?" удивленно спросил я.

"Филлис была замужем за убежденным правым. Я не представляю, как она могла его выносить", — продолжал Сократ.

"Когда он узнал, что мы влюблены, то поклялся найти нас, и три дня мы прятались в моем доме. Но мы выдержали этот кризис и позже уехали в Америку".

"Вы по-прежнему преподаете в Гарварде?" — спросил я. спросил я.

"Уже нет. Жизнь на профессорскую зарплату надоела". Сократ нахмурился. "Поэтому, когда мне предложили должность в администрации Картера, я без колебаний согласился. Хотя вскоре я пожалел, что не согласился".

"Почему? Ведь такая работа обеспечивает большой престиж, не так ли?"

"Я был создан по другому лекалу. Мой любимый профессор в колледже был закрытым коммунистом. У нас установились очень близкие духовные отношения. Я относился к нему как к отцу. В результате я превратился в заядлого социалиста, но прагматика. Людям моего идеологического склада трудно найти место под солнцем в Америке. Кроме того, со мной нелегко иметь дело. Если я в чем-то убежден, то буду стоять на своем, несмотря ни на что. Естественно, некоторым людям в Вашингтоне это совсем не понравилось".

"Но как же вы выжили в таком месте с вашими социалистическими идеями?" продолжал я допытываться у своих собеседников. Они, казалось, ничуть не возражали.

"Я придерживался своего мнения", — ответил Сократ. "Обычно я заканчивал работу примерно к одиннадцати утра и все оставшееся время обсуждал с Филлис по телефону нашу очередную пикантную статью. В те времена у нас были публикации, которые потрясали воображение. Неудивительно, ведь я так много знал…"

У этого человека любопытная психология, подумал я. До 11 часов утра он работал на правительство США, а после 11 часов — против него. Поразительная гибкость!

"А чем вы сейчас зарабатываете на жизнь?" — спросил я его. спросил я его.

"Я частный политический консультант".

"Вы консультируете правительство?"

"Нет, только частных граждан и неправительственные организации".

"А вы могли бы меня консультировать?" Постепенно я его раскусил.

Казалось, настал удобный момент переступить очередную грань, отделяющую обычного журналиста от сотрудника спецслужб.

"Вы серьезно?" Сократ оживился. "А какие у вас есть предметные области?"

"Ну, вы, наверное, заметили, что Советский Союз сейчас пытается выработать новую стратегию в области внешних отношений, в том числе и новую политику в отношении США. Наше национальное руководство ни в коем случае не монолитно, оно состоит из нескольких враждующих между собой группировок. У нас есть свои "ястребы" и "голуби"… В последнее время на Горбачева все больше влияют "голуби", которые выступают за умиротворение Америки".