Закончив выступление, Андропов медленно подошел к схемам, иллюстрирующим предлагаемые режимы базирования американских стратегических ракет, и замер, погрузившись в раздумья, в напряженной тишине, изредка нарушаемой чьим-то осторожным покашливанием. Сутулый и болезненно бледный, Андропов был очень похож на подсудимого, только что выслушавшего жесткий приговор. Наконец он повернулся и спросил Крючкова: "Насколько достоверна эта информация?"
"На сто процентов", — ответил начальник внешней разведки. "Все предыдущие материалы, предоставленные этим агентом, были достоверными и полностью удовлетворяли наших военных конструкторов".
"Значит, все кончено", — едва слышно прошептал Андропов. "На таком уровне технического развития мы ничего сделать не можем. Дальнейшее военное соревнование с американцами бессмысленно, если мы не готовы полностью разрушить свою экономику. Мы должны пойти на соглашение с США, даже ценой серьезных уступок. И чем раньше мы это сделаем, тем меньше нам придется уступать. Мы должны не допустить, чтобы они приступили к реализации этих проектов, пока не стало слишком поздно. Кроме того, нам придется пересмотреть нашу военную доктрину. В свете того, что мы только что услышали, первый удар по Америке был бы самоубийственным. Нам повезет, если нам удастся сохранить хоть какой-то потенциал сдерживания. Кроме того, насколько я понимаю, американцы делают акцент именно на возможности нанесения контрудара — иначе не было бы смысла так беспокоиться по поводу размещения ракет. Похоже, что мы все это время значительно преувеличивали их агрессивность".
Это был исторический момент, ознаменовавший кардинальный пересмотр стратегической доктрины и внешней политики Советского Союза. Горбачев лишь реализовал планы, которые Андропов разработал, но не успел воплотить в жизнь. Через несколько месяцев он должен был умереть.
Разумеется, кардинальный пересмотр советской внешней политики не был простым результатом прозрения Андропова. Учитывая плачевное состояние советской экономики, мечтать о построении социалистического рая во всем мире уже не приходилось. В отличие от Брежнева в его сумерках, Андропов был в здравом уме и мог трезво оценивать ситуацию. И в этом, наверное, была его настоящая заслуга перед страной.
К этому времени Валентин Иванович был отозван в Москву. Теперь он возглавлял Вашингтонский отдел Североамериканского департамента, координируя деятельность вашингтонской резидентуры и ее нового начальника генерала Андросова.
Самый большой вклад, который Андросов мог внести в проект "Билл", заключался в том, что он остался в стороне от него. Якушкин, умный человек, именно так и поступил, и в результате добился значительных успехов. К сожалению, новый резидент решил взять все в свои руки. Первым его указанием было то, что Билл должен более тщательно подходить к отбору материала и доставлять меньше работ, только самые интересные, чтобы снизить риск как для агента, так и для его контроля. Это была опасная ошибка.
Простая истина заключалась в том, что у Билла не было времени на просеивание и отбор материала. Во время уборки офисов он постоянно находился под наблюдением охранников. Настоящая работа начиналась, когда он входил в лифт с мешками, набитыми бумагами.
Билл останавливал лифт между этажами, высыпал содержимое мешков на пол и лихорадочно перебирал бумаги. Он быстро отбирал документы, представлявшие, по его мнению, наибольший интерес, и сворачивал их в газету, чтобы взять домой. Разумеется, он не мог долго находиться в лифте, не вызывая подозрений. Приходилось балансировать между желанием не пропустить ничего важного и нехваткой времени. Он предпочитал привезти домой как можно больше — пусть люди в советском посольстве сами разбираются с бумагами и решают, что им нужно, а что нет.
Сдерживаемый приказом Андросова, Билл оказался перед дилеммой: либо продлить свое опасное пребывание в лифте, либо привезти весь улов домой, чтобы разобраться с ним на досуге. Неудивительно, что агент выбрал последний вариант. С тех пор он готовил небольшую партию бумаг для передачи в управление, а остальные оставлял дома.
Очень скоро у него накопился огромный тайник с похищенными документами. Что с ними делать? Раньше он просто выбрасывал их, но это было до того, как он стал советским агентом. Теперь, если бы его раскрыли, ситуация была бы гораздо опаснее.
Однако Андросов мало задумывался о судьбе агента. Он продолжал осуществлять руководство и весной 1983 г. распорядился перевести Билла на связь "мертвая капля", теоретически более безопасную. Никаких личных контактов с Биллом больше не было. Отныне Билл должен был оставлять свои бумаги в специальных тайниках и получать оттуда указания от своего куратора из КГБ. Теоретически это было безопаснее. Но на практике поддержание контакта через "мертвые капли" настолько технически сложно, что сбои в связи неизбежны, особенно на первых порах. Новый резидент об этом не догадывался, как не догадывался и о том, что нарушение связи — это всего лишь шаг к полному провалу операции.
Через некоторое время Билл загрузил бумаги в контейнер в трех метрах от того места, которое указал на брифинге Владимир, сменивший Валентина на посту контролера. Как ни старался, Владимир не смог обнаружить пакет. Последовали две недели тревоги и напряжения, пока Билл сам не нашел и не изъял бумаги.
Все хорошо, что хорошо кончается, верно? Неправильно! После этого казуса Валентина стало мучить подозрение, что за те роковые две недели ФБР нашло бумаги и перезарядило "каплю", чтобы начать оперативную игру с КГБ.
Неудача витала в воздухе, и, наконец, она произошла.
В середине октября 1983 года отдел радиоперехвата вашингтонской резидентуры установил, что в центре Вашингтона ведется слежка. Обычно группы наблюдения ФБР общались с помощью шифра, но в этот раз они говорили на чистом английском языке, и их речь не оставляла сомнений в том, кто является их целью: Билл.
В тот же вечер Владимир выехал на место, чтобы выставить знак опасности для своего агента. Приехав на заранее оговоренное место, он с удивлением обнаружил, что Билл уже поставил такой знак. Видимо, агент заметил хвост и решил предупредить свое управление. Каким-то образом ему удалось оставить предупреждение, несмотря на массированное наблюдение, хотя непонятно, как дилетант мог ухитриться потерять профессиональный хвост минимум на два часа — столько времени потребовалось бы Биллу, чтобы добраться от дома до объекта. По сей день Валентина грызет подозрение, что ФБР совершило свой "промах" намеренно.
Все контакты с Биллом были прерваны, а через некоторое время КГБ узнал некоторые подробности произошедшего. Перуанской резидентуре удалось найти одного из родственников Билла, который рассказал, что однажды ФБР устроило обыск в доме Билла и обнаружило огромный клад краденых бумаг. Его долго допрашивали, но затем отпустили, после чего он бесследно исчез.
Интересно, что Валентин до сих пор не знает, кто кого завербовал: то ли он уговорил Билла работать на советскую разведку, то ли Билл воспользовался услугами советской стороны, чтобы достичь новых высот в своем хобби — гарбологии. Неясно также, что именно привело агента к краху — нововведения Андросова или его собственные ошибки, о которых КГБ не знал.
Валентин находил утешение в том, что Билл не потерял свободу. Он заплатил минимальную цену за сотрудничество с советской разведкой. Валентин считает, что ФБР либо не осознало всей серьезности нарушения режима, либо решило замять это дело. На самом деле Билл не имел никакого доступа к секретной информации, а лишь передавал в КГБ содержимое мусорных корзин, которые тоннами вывозились на свалку или утилизировались. Если бы Билла попытались отдать под суд, то его со-ответчиком оказалась бы вся система информационной безопасности США. А обвинять систему бессмысленно. Она никогда не будет совершенной, вечно вступая в противоречие с двумя основами американского общества: экономической эффективностью и демократическим, открытым национальным характером.
