С тех пор как на Дальнем Востоке начали отключать электричество, Лысенко старалась не делать операции в ночное время. Но в этом случае ночная операция была неминуема. Беременность у Суверневой протекала с осложнениями, и как только у нее начались схватки, нужно было немедленно делать кесарево сечение.
Лысенко стала накладывать швы, но в этот момент у Суверневой началось сильное маточное кровотечение. Лысенко пыталась остановить кровотечение, но оно только усиливалось, и врач понимала, что если она не будет действовать быстро, Сувернева истечет кровью. Лысенко решила удалить матку, но как только она начала операцию, в Пограничном отключили электричество, и операционная погрузилась в полную темноту.
Город Пограничный, лежащий у российско-китайской границы, представляет собой скопище обветшалых деревянных домов вокруг центральной площади, на которой возвышается памятник Ленину, и несколько кварталов светлых трехэтажных жилых зданий на изрытых канавами улицах.
Начиная с конца 1994 года в результате энергетического кризиса на Дальнем Востоке в Пограничном стали регулярно отключать электричество на 4–6 часов в то время, когда жители обычно вставали и собирались на работу, и вечером, когда те возвращались с работы. Как правило, свет отключали только в одной части города. Но иногда его не было во всем городе, и даже для больницы не делалось исключение.
Долгое время отсутствие электричества мало влияло на работу больницы, поскольку это происходило в дневные часы или когда не было операций. Однако летом 1996 года вышел из строя запасной генератор, в результате сильно возрос риск отключения электричества. Главврач Вадим Кизей поднимал на собраниях руководства района вопрос о приобретении нового генератора, но городские власти отвечали, что у них для этого нет средств. Вскоре Кизей уехал из Пограничного на курсы повышения квалификации в Санкт-Петербург.
14 декабря больничный медперсонал получил первое напоминание о растущем риске. Свет в больнице отключили всего на 20 минут, но в это время одной женщине делали кесарево сечение. Кровяное давление у роженицы упало до нуля, но ее удалось спасти, благодаря тому что врачи поставили зажимы на главные кровеносные сосуды. Несколько дней спустя в больнице снова отключили свет во время операции. На этот раз врачи зашивали больному кишечник в темноте, полагаясь лишь на собственную интуицию.
Но, несмотря на эти случаи и вызванную ими панику, никто не предпринимал усилий, чтобы заменить генератор или подготовиться к непредвиденным случаям в будущем. Врачи старались оперировать только в дневные часы, а с наступлением зимы дни стали короче, и возможность смерти больного на операционном столе из-за отключения электричества рассматривался скорее как риск стихийного бедствия, чем как событие, которое возможно предотвратить, и в больнице царила атмосфера полного безразличия.
В кромешной темноте Лысенко зажала Галине Суверневой артерию, чтобы уменьшить кровотечение. Это немного помогло, но вскоре Лысенко столкнулась с другой проблемой: закончилось действие лекарств, регулирующих дыхание больной. Ей нужно было сделать внутривенное вливание, но без света найти вену оказалось невозможно.
Медсестра Светлана Воднева выбежала из операционной и стала просить коллег поискать фонарик. Затем подбежала к телефону и позвонила Сергею Черкасову, исполняющему обязанности главврача. Его номер был занят. Светлана набрала номер главы районной администрации, Анатолия Роженко, но там никто не ответил. Она позвонила Роженко домой, но жена сказала, что он уехал.
Медсестры рылись во всех ящиках и кабинетах в надежде найти фонарик. В течение шести месяцев, пока больница работала без запасного генератора, никто не удосужился купить фонарики. Одна из медсестер наконец нашла фонарик в кабинете снабжения, но он был сломан. Наконец нашлись и другие фонарики, но они также не работали. Лысенко изо всех сил сжимала артерию больной, моля Бога, чтобы заработал больничный генератор. Но время шло, Сувернева продолжала терять кровь, а свет не загорался. Одна из медсестер прибежала в операционную с керосиновой лампой, но анестезиолог Аркадий Марилов приказал унести ее, так как в операционной было полно баллонов с кислородом, и в трех метрах от стола один из них дал течь. Имелась опасность, что может взлететь на воздух вся больница.
Воднева позвонила дежурному «Коммунэнерго», компании по электроснабжению Пограничного. «Включите свет, у нас женщина умирает!» Дежурный ответил, что электричество отключила Уссурийская компания «Дальэнерго».
Воднева спросила, как позвонить в Уссурийск. «Не знаю», — ответил дежурный.
Никто в больнице не позаботился о том, чтобы составить список телефонов необходимых аварийных спецслужб.
Одна из медсестер дала Водневой домашний номер телефона сотрудницы, муж которой работал в «Коммунэнерго». Когда Воднева дозвонилась до него, он сообщил, что, возможно, электричество отключила генераторная станция в Липовцах, и дал ей нужный номер телефона. Воднева позвонила в Липовцы: «Вам звонят из центральной районной больницы в Пограничном. У нас больная умирает, нам нужен свет». Прошло уже 40 минут с тех пор, как отключили электричество. Человек на другом конце линии сказал: «О’кей», и через мгновение в больнице включили свет.
За шесть минут Лысенко удалила Галине Суверневой матку, и кровотечение прекратилось. Больную перевезли в отделение интенсивной терапии и сделали внутривенные вливания. Ее муж Николай бегал по Владивостоку в поисках лекарств, потому что в больнице не было самого необходимого, в том числе физиологического раствора. Однако усилия оказались напрасными. Через неделю после того как Суверневу привезли в больницу, где она родила второго ребенка, она, не приходя в сознание, умерла.
После смерти Суверневой газета «Известия» занялась расследованием данного случая. Но журналисту, который пытался дозвониться до «Дальэнерго» во Владивосток, говорили, что номер не подключен, очевидно, из опасения звонков от разгневанных жителей города. Удалось дозвониться до Владимира Алексеева, сотрудника Уссурийской «Дальэнерго», который работал в ту ночь, когда умирала Сувернева. Он сказал, что в 18.05 получил приказ из Владивостока отключить электричество для потребителей, в том числе для Пограничного, в целях экономии. К 18.50 было сэкономлено 35 мегаватт. Именно в этот период Сувернева лишилась последнего шанса выжить на операционном столе в Пограничном.
Вскоре после смерти Суверневой в Пограничном произошли некоторые изменения. Нашлись деньги на ремонт больничного генератора. По просьбе Николая Сувернева было заведено уголовное дело на персонал больницы, а затем закрыто за недостаточностью улик. Больница отвела от себя обвинение в смерти Суверневой, однако Лысенко преследовали муки совести, и у нее произошел микроинсульт[139].
В Пограничном долгое время обсуждали смерть Суверневой. Одни обвиняли районные власти, другие — врачей и администрацию больницы. Но все были едины в том, что в смерти молодой матери виновны те, кто не позаботился о том, чтобы избежать опасных ситуаций. «Так всегда в России, — говорила Раиса Глапшун, заведующая социальными вопросами в районной администрации. — Человек умер, а виновного не сыщешь».
Судьба Галины Суверневой не была исключением из правил. Напротив, этот случай как в зеркале отразил реальное положение дел в современной России: обесценивание человеческой жизни.
Неуважение к человеческой жизни издавна характерно для России. Подобно другим негативным сторонам российской жизни — коррупции, преступности и нравственной неразборчивости (а также, косвенно, такие положительные черты, как сострадание и более глубокой, по сравнению с Западом, мудростью), оно коренится в том факте, что и российское общество, и его институты не основаны на ощущении чувства трансцендентной морали, определяемой Карлом Юнгом как «взаимоотношения между человеком и властью потусторонних сил, создающих противовес „миру“ и его „логике“».
