В этот момент его остановили два милиционера и потребовали предъявить документы. В. показал им удостоверение члена Союза журналистов, но один из них потребовал паспорт. В., знавший о своих правах, настаивал на том, что предъявит паспорт только в отделении милиции. Его отвели на пост милиции рядом со станцией метро. Там он показал свой паспорт, и милиционер списал с него данные на лист бумаги.

— О чем вы говорили с этой девушкой? — спросил милиционер.

— Это мое дело.

— Итак, вы не собираетесь признаваться?

— Мне не в чем признаваться.

Милиционер красноречиво потер пальцы.

— Вы хотели изнасиловать ее, не так ли?

— Послушайте, я показал вам свой паспорт. Что вам еще нужно?

— Мы хотим разузнать об этой женщине. У нее красивое тело. Почему бы вам не поделиться с нами номером ее телефона?

В. молчал.

— Хорошо, — сказал милиционер. — Я задержу вас по подозрению в совершении преступления.

— Какого преступления?

— У нас тут несколько убийств, связанных с наркотиками, а также несколько преступлений на сексуальной почве. Посмотрим, что больше подойдет, и тогда вас отсюда отправят под конвоем в тюрьму.

В. пытался понять происходящее. Ему казалось, что все это какой-то страшный сон.

Милиционер отвел В. из поста милиции в метро в местное отделение милиции к дежурному милиционеру, у которого было усталое, но дружелюбное выражение лица. Он спросил у В., не находился ли он в пьяном виде и не мочился ли на стену в метро. На оба вопроса В. ответил отрицательно.

После этого В. посадили в «обезьянник», набитый задержанными на улице. Многие из его товарищей по заключению были задержаны, потому что у них не было с собой паспорта или они мочились в общественных местах. В каждом случае милиционеры спрашивали, какая сумма денег у нарушителя при себе и затем накладывали штраф сообразно этой сумме. Никаких расписок не выдавали, да никто их и не просил. Милиционер, производивший задержание, повел В. в комнату на третьем этаже, где устроил допрос. Во время допроса милиционеры вели откровенные разговоры по телефону за соседним столом о взятках с родственниками задержанных людей.

Допрос продолжался долго. Милиционер, арестовавший В., в открытую не просил взятку, но когда вопросы у него иссякли и он стал внимательно следить за каждым движением В., тому стало ясно, к чему он клонит.

Наконец, милиционер заявил, что В. обвиняется в совершении преступления.

— Вы похожи на насильника, которого мы разыскиваем, и у нас полно свидетелей.

— Вы не боитесь? — спросил В.

— Чего?

— Вы заходите слишком далеко. Насколько мне известно, обвинение должен выносить прокурор.

— Это ерунда, — заявил милиционер. — Законы устарели, и прокурор никому не нужен.

У В. взяли отпечатки пальцев и посадили в камеру, сказав, что он проведет там ночь.

На следующий день в 11 утра явился производивший задержание милиционер и снова пытался запугать В., что ему предъявят обвинение, пытаясь выманить у него взятку. Однако В. продолжал упорствовать. В конце концов ему вернули паспорт и отпустили.

Сначала В. почувствовал облегчение, оказавшись на свободе, но через некоторое время поклялся наказать милиционеров, унизивших его. Однако друзья и родственники отговаривали его, считая, что он только себе сделает хуже. В итоге В. последовал их совету.[92] Екатерина Карачева, корреспондент «Криминальной хроники», также побывала в камере предварительного заключения.

Карачева искала улицу Карбышева и подошла к милиционеру спросить дорогу. Вместо того чтобы помочь ей, он потребовал ее документы. Она показала ему свое удостоверение, где было написано, что она является корреспондентом «Криминальной хроники».

— И много времени потратили вы на изготовление этой штуки? — спросил он и, не дождавшись ответа, потребовал у нее паспорт. Карачева ответила, что у нее нет с собой паспорта.

— Так я и думал, — сказал он. — Садитесь в машину. Мы едем в отделение милиции.

— Можно мне взглянуть на ваши документы?

— Нет, нельзя.

— Почему?

— Вам нужно было спросить об этом, когда я попросил у вас ваши документы.

— Но я хочу знать, кто меня задерживает.

— Вы узнаете в отделении милиции, и вообще, закройте рот. Карачеву отвезли в отделение милиции района Хорошево-Мневники и посадили в камеру предварительного заключения вместе с семью другими задержанными. Ее не подвергли обыску, поэтому милиционеры не нашли тетрадь и ручку, которые у нее были с собой, и после ухода милиции она начала делать заметки. Один из заключенных спросил, что она делает.

— Собираю материал для статьи, — ответила она.

— Если хотите, — сказал он, — я расскажу вам, как наша доблестная милиция останавливает людей и сажает их в «обезьянник».

— А почему только вы? — спросили остальные.

Один из задержанных рассказал Кате, что работает розничным торговцем. Часто, когда он усаживается отдохнуть на скамейке, к нему подходят милиционеры и просят документы. Следующий их вопрос: «А что в сумке?» Затем они проверяет сумку с его товарами. «Вы торгуете в недозволенном месте».

После этого у торговца есть два варианта. Он может либо заплатить «штраф», сумма которого определяется на месте, либо утверждать, что он не нарушает закон, и отказаться платить. В последнем случае его задержат, отведут в отделение и посадят в «обезьянник», где милиционеры забудут о нем до конца дня. Проще заплатить «штраф».

Другой задержанный рассказал, как он с двумя друзьями пил пиво у метро, но внезапно их арестовали милиционеры, отвели в отделение милиции и посадили в камеру предварительного заключения вместе с алкоголиками. Милиционеры подождали четыре часа, а затем освободили их в два часа ночи, взяв у каждого деньги. Выйдя из отделения милиции, они вновь пошли в метро, где их встретил другой патруль и вновь задержал. Их отвели в то же самое отделение милиции и снова посадили в «обезьянник». Тут их узнал милиционер, который работал в прошлую смену. «Что вы здесь делаете?» — спросил он. Они объяснили ему то, что с ними произошло, и он освободил их, не взяв штрафа, со словами: «Убирайтесь отсюда! Чтобы я больше вас не видел!»

Было около четырех утра, поэтому им ничего не оставалось, как ждать открытия метро. Они пошли в круглосуточный магазин, купили пива и стали болтать с продавщицами. Охрана тут же вызвала милицию, и их снова арестовали и отвели в отделение милиции. На этот раз их не посадили в камеру предварительного заключения. Мужчины попросили милиционеров дать им дисконтную карту «как постоянным посетителям». Дежурный пообещал им, что если он еще раз увидит их, то преподаст им урок хорошего поведения дубинкой, и отпустил их.

Вскоре один из милиционеров отвел Карачеву к начальнику отделения, который прочитал ей лекцию о необходимости носить с собой паспорт, а затем извинился перед ней. Она провела в «обезьяннике» всего сорок минут, но потом рассказывала друзьям, что этого было достаточно, чтобы получить представление о действиях милиции[93]. Она подписала бумагу, что не имеет претензий и была освобождена.

Атмосфера насилия, создаваемая бездеятельностью милиции, пропитывает все российской общество, подрывая саму основу законов. В России принято считать, что законов просто не существует, и если речь идет о преступлениях или запугивании, люди рассчитывают только на себя.

В уязвимости простых граждан можно убедиться на многих конкретных примерах.

В холодный зимний день в конце 1998 года Светлана Лебедева вернулась домой в свою московскую квартиру после длительного пребывания в больнице и увидела, что вокруг снуют рабочие и мебели нет. Ее драгоценности, обувь и одежда тоже исчезли.

Когда Светлана спросила своего мужа Бориса, что случилось, он ответил, что перевез некоторые вещи из квартиры, пока там шел ремонт. Однако вскоре он подал на развод, и Светлана, инвалид, лишенный трудоспособности, обнаружила, что с ее счета в банке, к которому Борис имел доступ, были сняты все деньги.