Однако по мере роста финансового давления Светлана начала пересматривать свою точку зрения. Она взвешивала советы, которые давались в средствах массовой информации, о том, что капитал не должен бездействовать, а его нужно заставить работать. Ее квартира была семейным капиталом. Наверное, было вполне логично обратить ее в деньги и сделать вклад.
Из всех инвестиционных компаний и коммерческих банков, которые возникали повсюду, наиболее привлекательным для Светланы казался «Чара-банк». Президент банка Рачук был сыном высокопоставленного деятеля советской киноиндустрии, и банк учредил контрольный комитет под председательством кинорежиссера Никиты Михалкова. Этот банк спонсировал производство двух фильмов и поддерживался некоторыми хорошо известными деятелями российской культурной элиты.
Рачук стал популярной фигурой. Он выступал по телевидению, обсуждая проекты инвестиций банка. В газетах попадались фотографии и его жены и детей, и Светлана посчитала доказательством его порядочности тот факт, что он не боялся показывать свое лицо народу[76]. Учитывая постоянный рост цен, люди по всей Москве занялись обсуждением финансовых компаний где можно быстрее получить наибольший доход по вкладам.
Наконец Светлана с мужем решили продать свою трехкомнатную квартиру на улице Раменки и вложить вырученную сумму денег. Семья из пяти человек переехала жить к свекрови, заняв одну комнату в ее двухкомнатной квартире на Фрунзенской набережной. Осипова выручила за квартиру 97,5 млн рублей (75 000 долл.) и положила деньги по пяти различным соглашениям в «Чара-банк». В каждом случае контракт был заключен на шесть месяцев, и она должна была получать доход по 15 % в месяц.
Вначале ничего не вызывало беспокойства у Светланы. Каждый раз, когда она приезжала в центральный офис «Чара-банка» на 2-й Тверской-Ямской улице, ее поражала популярность банка. На улице выстраивалась очередь из людей, стремившихся вложить свои деньги и часто стоявших под проливным дождем в течение четырех-пяти часов. Ожидая своей очереди, будущие инвесторы разговаривали о том, что они смогут купить через три или шесть месяцев после того, как истечет срок их соглашений. Один говорил, что приобретет холодильник, другой мебель. Еще кто-то собирался продать старую машину и купить новую. Были люди, которым нужны были деньги на неотложную медицинскую операцию. Люди постоянно говорили о своих вкладах, и Осиповой казалось, что она стоит на пороге новой жизни. «Чара-банк» исправно выполнял свои обязательства, и многие из тех, кто вложил деньги на шесть месяцев, не забирали свои возросшие вклады, а снова вкладывали их еще на шесть месяцев. Скоро уже почти 85 тысяч человек стали инвесторами этого банка.
Но 18 октября 1994 года Осиповой домой позвонила подруга и сообщила, что «Чара-банк» перестал выплачивать деньги по соглашениям. Было уже 8 часов вечера, но, несмотря на поздний час, Осипова поехала на метро в центральный офис банка, где увидела огромную толпу. Повсюду толпились и кричали испуганные люди. Представители банка открыли окно и в рупор обратились к толпе: «Возникли временные затруднения, но скоро мы возобновим работу». Из динамиков послышался голос Марины Францевой, жены Рачука и соучредителя банка: «Деньги будут выплачены всем в феврале, плюс проценты за четыре месяца», — сказала она.
Однако эти заверения Осипову не убедили. Она была охвачена паникой, глядя на испуганные лица в толпе. Впервые у нее появилось ощущение, что забота «Чара-банка» о культуре — лишь видимость.
Всю ночь Тверская улица была запружена тысячами инвесторов. Некоторые из них стали составлять списки с фамилиями. Светлана продиктовала свою фамилию. Когда машина одного из «новых русских», пытавшегося проехать сквозь толпу, сбила двух пожилых женщин, милиционеры спасли водителя от разъяренных инвесторов, готовых разорвать его на части[77].
На следующий день Светлана вместе с другими инвесторами пошла в отделение милиции. Она полагала, что власти хоть как-то контролируют банки, что они не могут просто так брать деньги у людей и не нести за это ответственность. Но в милиции инвесторам объяснили, что «Чара-банк» является коммерческим, а не государственным предприятием, и что коммерческих структуры им не подчиняются.
Когда инвесторы поняли, что едва ли от милиции можно ждать помощи, они хлынули в Тверской муниципальный суд, где попытались подать иски к «Чара-банку». Сначала никто не хотел иметь с ними дела. Некоторые судьи проявляли открытую враждебность: «Вы сами виноваты. Вы доверились им и потеряли уйму денег». Но когда численность толпы в приемных перевалила за несколько тысяч, парализуя нормальную деятельность суда, там начали принимать жалобы с требованиями оплаты по соглашениям.
Время шло, и площадь перед «Чара-банком» становилась местом встреч вкладчиков. Светлана тоже приходила туда раз в неделю в надежде узнать новости. Она молилась о том, чтобы слова Францевой оказались правдой и чтобы через четыре месяца она смогла забрать свои деньги.
Но когда вечером 25 ноября она узнала о смерти Рачука, ее надежда умерла.
26 ноября перед зданием центрального офиса банка собралась огромная толпа. Повсюду обсуждали смерть Рачука, и почти все инвесторы были убеждены, что его убили. Многие предполагали, что его убили из-за того, что он хотел отдать вкладчикам их деньги.
Позже в тот же день тело Рачука кремировали. Официальной причиной смерти был объявлен сердечный приступ. Немногие из инвесторов, которым удалось попасть на кремацию, пытались взглянуть на тело Рачука, но им это не удалось. Они хотели увидеть, есть ли следы на его шее, которые говорили бы о повешении. После кремации Францева обратилась к инвесторам и поклялась над гробом своего мужа, что она вернет им деньги. Однако через короткое время она тоже исчезла.
Несколько месяцев после смерти Рачука Осипова пыталась прийти в себя, испытывая чувство беспомощности и унижения. Но ее жизнь изменилась коренным образом. Она и вся ее семья жили лишь на картошке и макаронах и спали впятером в одной комнате. Когда Светлана думала о том, что, скорее всего, у нее никогда больше не будет собственного дома, она теряла дар речи.
Светлана мало интересовалась политикой, но, чтобы не впадать в отчаяние, она присоединилась к группе инвесторов «Чара-банка», которые каждый вторник пикетировали офисы генерального прокурора, обращаясь к нему с требованием выполнить закон. И, разговаривая с другими, она весомее осознавала гигантскую систему заговоров, в которой ее личные цели мало что значили.
Обанкротившись, «Чара-банк» задолжал своим вкладчикам 500 млрд рублей. Первый вопрос, который задавали инвесторы, состоял в том, какая часть из этих денег все еще находится в ведении банка. Поиски ответа на этот вопрос показали, что те, кто присвоил себе сбережения десятков тысяч инвесторов, пользуются протекцией некоторых наиболее влиятельных людей страны.
После 18 октября 1994 года «Чара-банк» перестал платить по соглашениям, но продолжал работать. Когда инвесторы каждую неделю встречались на улице перед банком, его окна были освещены. Некоторые инициативные группы инвесторов стали требовать чтобы банк был лишен лицензии, чтобы его объявили банкротом и назначили новое руководство. Несмотря на эти требования лицензия не была аннулирована, и банк продолжал давать кредиты десяткам фальшивых организаций, которые затем были ликвидированы или объявлены банкротами. Разбазаривание ресурсов банка прекратилось лишь в марте 1996 года, когда лицензия была аннулирована Центральным банком. Вскоре после этого прогремели выстрелы в окна квартиры Сергея Дубинина, председателя Центрального банка. К 17 июля 1996 года, когда «Чара-банк» был объявлен банкротом и было назначено новое руководство, счета банка опустели, а документация была уничтожена.
В октябре была учреждена ликвидационная комиссия, и ГУВД Москвы создало следственную группу под руководством майора Михаила Ларина, занявшуюся поисками скрытого имущества банка. Несмотря на то что комиссия начала свою работу через два года после краха банка, группа достигла значительных успехов в обнаружении собственности, которую приобрели на деньги банка, по закону принадлежавшую его инвесторам.
