«Так, тебе нужно всего лишь пройти еще двадцать метров и завернуть за угол», — успокаивала себя.
Дойдя почти до конца коридора, она резко остановилась, услышав голоса. Один из них казался таким знакомым, что сил сдержаться не было — она снова подслушает разговор.
— Гавейн, — в этом имени, произнесенном женщиной, было столько чувства. — Я очень рада, что мы наконец нашли время, чтобы побыть вдвоем. Я так долго ждала этого. Все эти месяцы, проведенные вдали от Камелота, я думала о тебе. Я…
— Бриенна.
Трине почудилось, что он вздохнул. Сама же она чуть не охнула от досады. Она пришла в замок, чтобы сбежать от парочек, пира и придворных леди, а наткнулась на двух людей, которых хотела бы видеть и слышать меньше всего. Тем более, слышать то, о чем они говорили сейчас.
— Бриенна, я хочу поговорить с тобой. Я должен был давно это сделать, — на удивление нежный тон, который при этом был решительным.
— О, я знаю, — в голосе Бриенны послышалось воодушевление, надежда. — Я знаю. Я так ждала этого дня! Я понимаю, что ты не хотел задеть Персиваля, но я давно поняла, что…
— Бриенна, — он твердо оборвал ее. — Ты должна знать кое-что. Прошу, дай мне сказать и, что бы я ни сказал, знай, что мое уважение к тебе безгранично и ты дорога мне.
Бриенна смолкла. Трина представила, как сестра Персиваля влюбленно глядит на Гавейна, ожидая признания в любви.
Сама она его слушать не хотела. Наверное, ей придется зайти в библиотеку в другой раз, а сейчас стоит отправиться в свою комнату. Она развернулась было, чтобы уйти, как следующие слова рыцаря заставили ее застыть на месте, повергнув в шок.
— Бриенна, я поспорил на тебя.
В этих словах не было сожаления — просто факт, который Гавейн, видимо, по соображениям чести, считал нужным озвучить.
Любопытство захлестнуло Трину, и она решилась сделать несколько осторожных шагов в сторону говоривших и даже выглянуть из-за угла, чтобы увидеть эмоции на их лицах.
Однако эмоции Гавейна разглядеть было невозможно: он стоял спиной к Трине. А леди Бриенна… Она была слишком сосредоточена на объекте своей любви и его словах, чтобы заметить девушку, следящую за ними. На лице Бриенны, освещенном одним из редких факелов, читалось непонимание, изумление, недоверие… Последнее Трина бы узнала даже с расстояния в сотни метров, даже в полной темноте, настолько хорошо оно было ей знакомо.
— Ч… что ты имеешь в виду? — слова спотыкались о чувства Бриенны.
Он на мгновение отвернул голову, глядя в стену и будто собираясь с силами, а затем произнес, стараясь смягчить резкость:
— Прости, я не должен был говорить это так. Но ты заслуживаешь знать. Как и я заслуживаю твоего презрения. Этот вечер я выиграл в споре с твоим братом. Именно поэтому я пригласил тебя сегодня.
Она отстранилась от него, качая головой из стороны в сторону. Не веря сказанному.
— Ты всегда была для меня прекрасным другом, и я высоко ценю тебя. Но боюсь, что могу оказаться еще большим подлецом, если не скажу этого сейчас. Я не должен был оставаться с тобой наедине этим вечером, не должен был спорить на тебя, потому что я хорошо знаю твои чувства.
Бриенна замерла. На мгновение в ее душе вспыхнула еще одна маленькая искорка надежды, которая отразилась в мимике.
— Тогда почему, Гавейн? Почему ты…
— Как я и сказал, я высоко ценю тебя, как друга, но я не чувствую того же, что и ты. Прости. На самом деле, я должен был поговорить с тобой во время прошлого приезда, но ты знаешь, что Персиваль не позволил нам подолгу оставаться наедине. Возможно, спор не был такой уж плохой идеей, — он горько усмехнулся, — потому что сейчас я наконец могу сказать правду, которую ты должна знать. Мне очень жаль, если я ранил тебя. Я никогда не хотел, чтобы это было так.
Бриенна шаг за шагом отдалялась от Гавейна, выдавая желание сбежать от услышанного.
— Нет, — прошептала она. — Почему ты говоришь такое?! Я же видела, как ты относишься к благосклонности других леди. Даже сегодня ты не надел ни один платок, ты…
— Это не связано с другой леди, — поспешил перебить ее.
— Тогда почему? Все, что мы пережили, мы…
— Между нами не было ничего, что могло бы дать тебе надежду, — Трина никогда не слышала, чтобы в голосе Гавейна было столько мягкости и чего-то, похожего на понимание. — Если было, это моя ошибка. Я прошу прощения. Я не создан для любви, Бриенна. Я воин.
С последним Трина была склонна согласиться. Она с грустью смотрела на леди Бриенну, которой был нанесен такой тяжелый удар. Как бы она сама повела себя в такой ситуации? Сделал ли правильно Гавейн, что причинил девушке такую боль? Могло ли это быть иначе?
Она слишком мало знала об отношениях, чтобы вынести вердикт. В колледже она встречалась с парнями, но никогда не испытывала ни к кому таких глубоких чувств, которые, очевидно, испытывала Бриенна. В Камелоте жизнь была сильно короче, чем в 21 веке, и поэтому леди и рыцари проживали ее, более охотно отдаваясь эмоциям и страстям. Они были взрослее, мудрее и опытнее, даже несмотря на то, что разница в возрасте была совсем незначительной.
И все же, она понимала, что не хотела бы испытать того, что сейчас довелось сестре Персиваля. Она не знала любви, но хорошо помнила, каково это, когда тебя отвергают, уходят. Когда тот, кого ты ценишь и любишь, говорит, что ты ему не нужен.
Она закрыла глаза, сильно сжимая веки, чтобы не подпустить слезы, которые всегда наворачивались, когда она вспоминала об отце.
Нет. Она не хочет об этом думать. Не сейчас. Никогда.
Боль Бриенны никак не связана с ее собственной. Это иллюзия.
Пока Трина боролась с чувствами, Бриенна, к ее чести, собралась.
— Я хочу побыть одна, — бросила она Гавейну, уходя. — Не провожай меня. Я знаю этот замок, как собственный. Не иди за мной.
Но он пошел. Едва Бриенна скрылась за очередным поворотом коридора, Гавейн двинулся следом немой тенью.
«В замке может быть небезопасно», — в очередной раз вспомнила Трина его слова и поежилась, понимая, что все еще стоит одна посреди темного коридора, освещенного всего парой факелов. Убедившись, что Гавейн ушел, она двинулась по направлению к библиотеке и через несколько минут уже распахивала резные двери.
К счастью, библиотека была освещена. Возможно, «зал славы Артура», как Трина прозвала ее про себя, содержался в строгом порядке и ему всегда уделяли должное внимание, а возможно за библиотеку сегодня отвечал самый ответственный слуга замка.
Она провела в кресле у стеллажей не более часа, когда почувствовала, что засыпает. Решив, что Мерлин не будет против, если она возьмет одну из книг с собой, Трина вышла в темный коридор.
Света стало меньше. Один из факелов догорел, заброшенный придворными. Судя по тому, что с улицы все еще доносились звуки музыки, слугам по-прежнему было не до чего, кроме пира.
Может, все же решиться и зажечь шар?
Нет, слишком рискованно.
Быстрыми шагами, больше похожими на перебежки, Трина двигалась к выходу из крыла замка, где располагалась библиотека, чтобы перебраться в башню. От двери на улицу ей нужно будет пройти около сотни метров вдоль тренировочного поля и подняться на нужный этаж, чтобы оказаться в безопасности собственной спальни.
Она уже схватила дверную ручку, когда сзади раздалось мерзкое:
— И куда же такая красивая леди направляется ночью одна?
Трина поморщилась. Ужасно разочаровывало, что со времен Камелота прошли века, а мужчины так и не эволюционировали и подкатывали все так же.
Она дернула дверь, решив придерживаться знакомой стратегии: игнорировать и продолжать путь. Но с мужчиной позади нее это не сработало. Она слышала его тяжелые шаги, которые звучали все ближе.
— Ну, же, миледи, не убегайте, — противно протянул он, хватая ее за руку. От неожиданности Трина вскрикнула и выронила книгу.
Она развернулась, пытаясь вырвать предплечье из хватки мокрой, потной ладони. Догнавший ее был рыцарем. Но она определенно не видела его раньше. Он не входил в круг Артура и не участвовал в турнире — наверное, не прошел отбор или приехал в качестве зеваки. Короткие рыжие волосы, полное овальное лицо, слишком большой для воина живот. На гербе на груди красовался скунс. Как символично.
