— Будто не знаешь, где хранишь! — возмутился Пахом. — Сама принесёшь или мне сходить?

Надя осуждающе покачала головой, но вышла на кухню и принесла вторую бутылку.

— По одной, и на этом — всё, — предложил Карпов.

— Ты что выпить со мной не хочешь? — взвился Соловьёв. — Обижаешь меня! Как помощь понадобилась, так пришёл, а выпить брезгуешь! Скажи: брезгуешь?

Карпов подал свою рюмку:

— Не брезгую. Давай выпьем.

Дальше всё стало плохо. Соловьёв пил одну за одной, не обращая внимания на то, что остальные сидящие за столом этого не одобряют. Разговор не клеился.

— Вот сидим мы, выпиваем, — вдруг сказал Пахом после очередной выпитой рюмки, — а ребятки-то мертвы. Не выпьют. Помнишь, Макар, Блондиничка, Вепря, Худого, Девятого. А помнишь того молоденького, которого мы "Неделькой" звали, потому что он всё повторял: "Ещё неделька и домой." Помнишь его?

— Я всех помню, — хмуро отозвался Карпов.

— Давай помянем мужиков. Земля им пухом.

Соловьёв налил себе и Карпову полные рюмки, и они выпили их до дна.

— Давай сразу ещё по одной, — Соловьёв протянул руку к бутылке.

— Уже выпили. Хватит, — вдруг резко сказала до этого молчавшая Настя. — Вы детей пугаете.

— Дети, спать. Бегом! — приказал Соловьев.

Мальчишки вскочили и опрометью выбежали из комнаты. Соловьёв пьяно покачал головой и обратился к Насте:

— Тебе, Анастасия, Макар рассказывал, что у нашей бригады девиз был "Мы — бизнес-партнёры смерти." Как тебе? Север придумал! — глаза Соловьёва загорелись.

— Хватит Пахом! — потребовал Макар, заметив, как Надя украдкой вытерла выступившие слёзы.

— Ты мне рот, Карп, не затыкай! — стукнул по столу кулаком Соловьёв. — Я тут хозяин. Давай выпьем!

— Пахом, угомонись уже, — не выдержала Надя.

— Вали, нафиг, с пляжа, Надька! — крикнул Соловьёв жене. — Весь кайф своим нытьём портишь. Дай с другом посидеть, расслабиться.

— Пахом, иди спать, — дрожащим голосом попросила жена. — Гости в доме, а ты упился в усмерть.

— Молчать! — перешёл на визг хозяин дома, вставая из-за стола и, покачиваясь, выходя в коридор, на ходу поясняя, — Сейчас перцовой водочки принесу. Берёг для особого случая.

— Извини, Надя. Не надо было мне у вас появляться, — тихо сказал Макар, когда Соловьёв исчез на кухне.

— Не в тебе дело. Он бы всё равно напился. С тобой или без тебя, — обречённо махнула рукой Надежда.

— Почему вы терпите это? — возмутилась Настя.

— Ничего, ничего, — успокоила Настю жена Соловьёва. — Ты же видела: Пахом тихий, если трезвый, а вот напьётся и выступает. Утром прощения вымаливать будет, а вечером опять напьётся, потому что ему стыдно за себя. Так и живём.

— Давно начал пить? Работает где-нибудь? — хмуро распрашивал Карпов. — Он же мне, когда я у вас в прошлом году был, обещал на работу устроиться.

— Так год, как пьёт не просыхая. После того твоего прошлого приезда он устроился к фермеру местному водителем. Месяц проработал, и за пьянки его уволили. Я Пахома закодировать хочу. Он не соглашается. Говорит, что руки на себя наложит, если пить не будет. Боюсь, что это не просто угрозы, а правда. Мне вся родня твердит: "Брось его." Как я брошу? Он же был нормальным, а из-за меня и детей жизнь свою загубил. Не могу я его бросить.

Соловьёв с бутылкой водки вернулся в комнату:

— Из личных секретных запасов. Эх, давай, Карп, за встречу!

— Давай "за встречу," а потом спать, — согласился Макар.

— Какое спать? Мы только начали. Хорошо сидим, — пьяно улыбался Пахом.

— Вы уже еле сидите, — разозлилась Настя.

— Осуждаешь, — ухмыльнулся Соловьёв. — Такая вся в белом пальто, а ты думаешь я от хорошей жизни пью? Думаешь, мне легко жить? Да я каждую ночь эту проклятую Сирию вижу! Пью, чтобы забыть всё, чтобы без снов спать.

— Успокойся Пахом. Она всё поняла. Правда, Настёна?

Настя кивнула, но это не помогло.

— Я — нормальный! — продолжил пьяно кричать на весь дом Соловьёв. — Не грабил, не насиловал, не пытал. Мне просто нужны были деньги. Деньги, едрить их за ногу! У меня семья, детки!

— Пойду подышу свежим воздухом, — объявила Настя, вставая из-за стола.

— Карп, ты же меня знаешь! Мы же вместе столько всего прошли! Если бы не ты, не пить мне сейчас водочку. Давай ещё по одной за дружбу выпьем! — просил Соловьёв.

Настя поморщилась. Хозяин дома вызывал у неё смешанное чувство жалости и брезгливости. Она уже не осуждала его за пристрастие к алкоголю, но и не могла найти подходящих причин, чтобы оправдать тот ад, в который Пахом Соловьёв превратил жизнь своей семьи.

Стоя под звёздным небом во дворе дома Соловьёвых, Настя думала о том, что где-то именно в эти минуты идёт война, что на этой войне воюют не только идейные, но и простые наёмники, что у каждого наёмника свои причины пойти убивать за деньги. Больше всего Настю терзало то, что наёмником был Макар Карпов.

Настя стояла, скрестив на груди руки, во дворе дома Соловьёвых и смотрела на чёрное небо, густо усыпанное звёздами. В соседнем дворе залаяла собака, где-то далеко истошно заорал кот, добавляя драматизма и без того мрачному вечеру.

— Настёна, иди в дом. Холодно, — позвал вышедший на крыльцо Карпов.

— Он ещё пьёт? — не оборачиваясь, спросила Макарова.

— Я Пахома спать уложил, — Карпов спустился с крыльца и подошёл к Насте.

— Терпеть не могу, когда напиваются. В детстве насмотрелась на это. У матери все кавалеры были пьющие, — призналась Анастасия, поворачиваясь лицом к Макару.

— Да понял я, — вздохнул Карпов. — Только и ты пойми: не может он не пить. Тяжело ему тут после того, что делал и видел. Бывает приходит к нам в бригаду человек, одну командировку побудет и, если удалось целым вернуться, то бежит без оглядки, обрубая все связи с нами. Вот у него хорошие шансы на нормальную жизнь. Даже не так: он этой жизнью дорожить будет, а у таких, как я или Хомяк, нет будущего. Мы, если работу бросим, будем себя заживо хоронить на гражданке, мучая родню. При таком раскладе лучше уж домой в цинковом гробу однажды приехать.

— Что ты такое говоришь?! — возмутилась Настя.

— Правду, — спокойно ответил Карпов. — Посмотри на Пахома. Разве это жизнь? Я не хочу так.

— Ты так не будешь. Ты — другой, — с жаром возразила Настя.

— Все мы, кто прошёл через "командировки," уже пропащие люди. Кто-то больше, кто-то меньше, — Макар произнёс эту фразу так уверенно, что Анастасия поняла: он давно и много думал о возвращении к мирной жизни, но исключил для себя эту возможность. — На Севера посмотри.

— Северин вообще конченый, — пробормотала Настя.

— Жаль я тебя раньше не встретил, — задумчиво проговорил Карпов. — Может и жизнь у меня по-другому бы сложилась.

— Макар, зачем ты в это ввязался? Я понимаю Соловьёв. Ему долги семьи покрыть надо было. Что с тобой случилось? Не верю, что тебе, как Алантьеву, романтики военной захотелось, — Настя напряжённо всматривалась в лицо Макара, ожидая ответа.

— Я сбежал в ЧВК от своих проблем, — после долгого раздумья всё же ответил Карпов.

— Почему? — Настя взяла его за руку. — Что случилось?

Макар погладил Настю по пальцам.

— Я, Настёна, пацаном-лоботрясом был. Учиться не хотел, рвал матери нервы. Она со мной справиться не могла. Отец ушёл к другой женщине, когда мне восемь лет было. Момент его ухода я хорошо помню, хотя столько лет прошло. Всё случилось вечером. Мама плакала, сестра четырёхлетняя, глядя на мать, тоже ревела, а отец вещи молча собирал. Потом он сказал, что так для всех будет лучше, и ушел. Больше папа у нас в квартире не появлялся. Алименты платил исправно, но ни мной, ни сестрой не интересовался. Много позже я узнал, что мама запретила ему к нам приближаться.

— Её можно понять, — заметила Настя. — Она злилась на твоего отца.

— Я даже не пытался мать понять. Мне казалось, что она виновата в уходе отца. В знак протеста, чтобы ей досадить, я делал много ерунды. Школу окончил с плохим аттестатом. После школы пошёл в училище. Отучился на оператора погрузчика. Короче, на грузчика, — видя недоумённый взгляд Насти, пояснил Карпов.