— Маленькая и приставучая мышка, — пробурчал мальчик, но всё-таки улыбнулся.

— И что это тут было? — Агуша проводила взглядом Криса.

Парень, обогнавший во взрослении своих одногодок, уже заигрывал с очередной девчонкой, вошедшей в пору. Томми что-то торопливо и сбивчиво шептал подруге на ушко, но Агуша его не слышала. Она продолжала смотреть на то, как Крис будто бы случайным движением прикасается длинными и ловкими пальцами к девичьей пояснице, поглаживая ямочки сквозь тонкую лёгкую ткань — на поверхности было тепло, а девушка была Отчуждённой.

— Эй! — Томми помахал рукой перед глазами Агуши. — Ты меня вообще слушаешь?

— Прости, задумалась, — Агуша стыдливо покраснела и закусила большой палец, стараясь отогнать от себя ненужные мысли. Но в голове всё равно то и дело крутилась одна и та же картинка — Крис и его руки на чужом теле. Почему-то, стоило только представить, что он прикасается к ней, как внутри неё поднималась волна паники и отвращения. Сложно было даже предположить, что кому-то это может нравиться.

— Пошли, кулёма. Мама попросила помочь травы перетереть. — Томми поправил очки, съехавшие на кончик носа, и развернулся в обратную сторону.

— Так, а чего ты здесь тогда был?

— За тобой пришёл, сама же просила, что тут непонятного? — пробурчал мальчик, не оборачиваясь.

— Аааа, понятно.

Агуша посильнее затянула передник и бросилась вслед за другом.

Дни шли, но ничего не менялось. Ничего, кроме огня, уничтожающего его изнутри — тот разгорался всё сильнее. Крис раз за разом прятался по закуткам с девчонками, которые пожирали взглядами его сильное и выносливое тело. Чувствовал ли он к ним что-то? Нет. Только желание хоть на миг избавиться от мыслей о матери.

Но мысли не проходили, не желали отступать. Они по капле точили его самообладание, и Крис чувствовал, что уже скоро совсем не сможет сдерживаться. Ему и так уже приходилось натягивать улыбку при каждом взгляде на Эйрин — так он теперь называл её про себя. Улыбку, вместо хищного звериного оскала.

Надежда на спасение пришла оттуда, откуда он её не ждал. В один из очередных дней мать осталась в пещере, чтобы навести порядок. Криса тоже освободили от ежедневного обхода, и он отправился помогать маме. Не потому что ей требовалась помощь. Совсем нет. Ему просто хотелось снова скользить взглядом по нежной бледной коже, теряясь в ярёмной впадинке. Носом уткнуться в шею в обманчиво нежных родственных объятиях. Целовать руки, пока в мыслях успел раздеть догола. Чувствовать себя…чудовищем?

В тот день он и наткнулся на старый дедовский свиток. Крис деда не помнил. Да и как его помнить, если даже мама видела его в последний раз ещё девчонкой? Всё, что знал Крис о своём родственнике, так это про его любовь к чтению. Как иначе можно было объяснить стопку книг и корзину со свитками, которую мама так тщательно хранила всё это время? Вот Криса и отправили перебрать эту корзину. Видимо, в душе мамы совсем не осталось надежды на то, что однажды её отец вернётся. А вот надежда в душе Криса расцвела с новыми силами, и даже вновь разошедшийся огонь не смог поглотить её.

В свитке он нашёл информацию о том, как избавиться от этой агонии. Всего-то и надо было самому выточить костяную иглу и, нанеся на неё необходимые символы, прочитать заклинание. Точный результат этих действий в свитке не указывался, но Крису, который вспыхивал всякий раз при взгляде на мать, было наплевать на возможные потери. Лишь бы снова дышать спокойно и не чувствовать, как от каждого вдоха хочется выплюнуть лёгкие.

— А что ты делаешь? — вопрос прозвучал неожиданно. Крис дёрнулся и выронил из рук иголку, но даже не попытался оглянуться. Он по голосу узнал эту маленькую доставучую девчонку, подружку Томми.

— Что ТЫ здесь делаешь, малявка? — как можно более грубо спросил он. «Ещё не хватало, чтобы эта проныра совала свой маленький любопытный нос везде, где только можно», — с отвращением подумал Крис, наступая на иголочку, затерявшуюся в трещине камня, на который упала.

— Томми говорит, что ты совсем перестал разговаривать с ним, — храбрилась Агуша, старательно разглаживая ладошками пожелтевший от времени передник, который достался ей от мамы.

Крис ей никогда не нравился, но ради Томми она готова была на всё, потому и решилась на этот разговор. Несколько дней она собиралась с силами, чтобы вот так запросто подойти к этому злому красивому парню. И сегодня, наконец, решилась. Сразу после завтрака проследила за Отчуждёнными и, когда старшие пошли на поверхность, нырнула за Крисом в тёмный проход. В старую мрачную пещеру, куда мало кто заходил, потому что летучие мыши выбрали её своим домом.

— То, что мама по дурости вытащила и его из подземелья, не делает его моим братом, — отчеканил Крис, пожирая её взглядом своих ледяных глаз. Кому-то они могли показаться красивыми, но Агуша чувствовала себя так, будто её вот-вот насадят на костяную иглу, а потом, вдоволь наигравшись, превратят в сосульку. Или сожгут изнутри ледяным огнём.

— Но Томми…

— Маленькая бесполезная мямля, — продолжил за девочку Крис. Он ещё помнил, как в детстве из-за этой несносной девчонки просидел весь день в тёмной пещере с летучими мышами и копошащимися в земле червями.

Было темно, хоть глаза выколи. В том маленьком закутке, куда он снова спрятался от брата, не проникал ни свет факелов, ни отблеск рогатой луны, что светила на поверхности. Он не знал раньше, что кроме Регстейна есть что-то ещё, но недавно нашёл у матери старую затёртую книгу. Огромный светящийся шар на тёмно-синем полотне назывался луной — это ему Мэрит рассказала — старая провидица. И шар этот светил по ночам людям, вниз же, в подземелье, доносились лишь слабые отсветы, пуская по каменным стенам причудливые блики. Но в этой пещере отблесков не было.

Крис опустил глаза вниз, стараясь разглядеть пальцы ног, погрузившиеся в землю, но ниже колен ничего не видел. Тогда он сел у стены, подбирая под себя ступни. По левой щиколотке прополз червяк, оставляя на коже влажный и склизкий след. Крис сжал зубы и, кривясь от отвращения, вытер щиколотку рукавом рубахи. Не любил он червей. И змей не любил. Не любил летучих мышей, пауков, темноту, холод и сырость. Но выбирать не приходилось — его дом был тем местом, где всего этого водилось в избытке.

В центральных коридорах Регстейна, конечно, всякой живности было гораздо меньше, но сегодня он оттуда сбежал. Томми снова играл с Агушей, разгадывая странные закорючки, которым был исписан старый алтарь. Они верили, что это зашифрованные послания от самих богов. Крис тоже хотел играть с ними, даже пересилил себя и, подняв с пола свалившуюся откуда-то мёртвую летучую мышь, подарил её Агуше. Девочка только заверещала, бросила в него подарок и сказала, что никогда в жизни не будет с ним дружить.

Крис почувствовал, как от злости и обиды ладони сжались в кулаки, а по щекам покатились бесшумные крупные слёзы. Перед глазами как наяву снова и снова прокручивался этот момент.

— На, держи, — он вытащил из-за спины руки и, пока Агуша стояла с закрытыми глазами, застыв в предвкушении, положил ей на ладошки мышь. Внутри него всё содрогнулось от отвращения, но мальчик знал, что дружба требует жертв. Он не заметил, как Томми, стоящий рядом, закатил глаза.

Агуша подняла веки, и Крис увидел её блестящие от радости глаза. В груди вдруг потеплело. В этот момент, глядя на её тугие косы, бледно-голубые глаза, курносую пимпку и пухлые губки, он решил, что она должна стать его женой. Девочка, пища от восторга, опустила глаза на ладони. Крис приготовился к благодарностям. «Может быть, она обнимет меня даже?» — подумал он, затаив дыхание…

— Фу, мамочки, — дрожащим голосом произнесла Агуша.

— Красивая, правда? Как ты, — он гордо выпятил вперёд грудь.

— Как я? — её голос повысился на несколько тонов. — Как я, говоришь? Забирай свой труп! — Она кинула в него мышью. Мёртвое существо стукнулось о его выпяченную грудную клетку и упало под ноги. Агуша, брезгливо обтерев ладони о подол платья, крикнула: — Я больше никогда, никогдашеньки на тебя не посмотрю!