Только он почему-то не собирался так скоро заканчиваться. Ник до сих пор находился во власти другого Ника. Ника психопата – ненормального и отбитого на всю голову одержимого маньяка. Насильника, убийцы и чёрт знает кого ещё. Того, кто, как ни в чём ни бывало, в эти самые секунды стягивал с неподъёмной тушки едва живой медсестры верхнюю часть больничной формы. Причём проделывал это совершенно не спеша и никуда не торопясь.

Зачем он это делал, Хардинг до сих пор не мог понять. Потому что второй был прав. Подобные вещи не вписывались в его идеальную картину мира. Его истинного и единственно известного мира.

- За её кожу, язык и глаза, конечно, отдали бы куда больше, только, боюсь, Мия меня не так поймёт. Адаптация – вещь нескорая, крайне сложная, а местами даже болезненная. Но радует хотя бы уже тот факт, что помнить она тебя больше не будет. Но и тянуть дальше – весьма чревато и опасно для психики. Иначе забудет не только своё имя, но и разучится вовсе говорить. Это же твои слова, да, Ники? Нет мозга – нет человека.

О чём, чёрт подери, он говорит? Какая адаптация? И почему Мия должна забыть своё имя, если её мозг уже мёртв? Её уже нет!

- Правильно, Ники. Тешь себя подобными мыслями дальше. Они помогают смириться с потерей. Смириться с неизбежным. Сделать твой привычный мир ещё более банальным и пустым.

Второй не просто раздел не подающую никаких признаков жизни медсестру. Он и сам без какой-либо спешки стянул с себя ранее надетый на голое тело плащ, чтобы натянуть женский «халатик» поверх мощного торса, как какой-нибудь нелепый (и обязательно не по размеру) костюм на Хэллоуин. А потом, всё так же невозмутимо и совершенно не торопясь, застегнул ряд обычных пластиковых пуговиц, за несколько секунд до того, как отступить от валяющегося на полу тела и развернуться лицом к больничной койке. Вернее, к лежавшей там Мие. К мёртвой Мие.

- Когда-то тебе было чем его заполнить. Ты даже наивно полагал, что сумел отыскать свой исключительный и ни на что не похожий смысл жизнь. Свой собственный мирок – яркий, эмоциональный и в некоторых местах даже зажигательный. Только не учёл одну маленькую и почти незначительную деталь. Без главной основы, без её связующего компонента и важнейшего источника своего истинного бытия – он не просуществует и пяти секунд. И вместо того, чтобы его холить, лелеять и всячески оберегать, ты взял и собственной рукой уничтожил самое ценное, что у тебя было. Ты её убил, Ник. ТЫ-УБИЛ-МИЮ!

Он приблизился к её трупу (да, надо называть вещи своими именами), в чьём теле до сих пор разгоняли кислород с кровью с помощью искусственной вентиляции лёгких. И протянул к её мёртвому лицу руку. Прохладному лицу. Почти холодному.

- Неужели после этого ты думал, я тебе её оставлю? Ты не просто ебанат, Ник, конченная мразь и подонок. Ты худшее, что этот мир когда-либо создавал и видел. Поэтому живи с этим. Живи и одновременно подыхай в собственной никчёмности, блевотине и несостоятельности. Потому что другого тебе всё равно не осталось. Другого ты не заслужил.

Хантер нагнулся над головой Мии и… поцеловал её в лоб. Оно и понятно. Чтобы поцеловать её в губы, надо снять с её лица маску и вытащить кислородную трубку из её трахеи. Но даже на такой безумный риск, ради сиюминутной блажи он бы точно не пошёл. Даже для того, чтобы довести настоящего Ника до инфаркта.

- Скоро, моя красавица… - теперь он смотрел в закрытые и совершенно неподвижные глаза Мии и обращался к ней, не скрывая распирающего его изнутри ликования, восхищения и дико возбуждающего ожидания.

Сейчас же он просто наслаждался своим триумфом и ворвавшейся в данный мир властью. Властью изменять, искажать и подстраивать под свои хотелки ранее недоступную ему действительность и внешнюю реальность. А ещё сводящей с ума возможностью прикасаться к телу Мии и чувствовать её физически. Ни с чем неописуемой возможностью, пробирающей до мозга костей, будоражащей и безумно возбуждающей. Он же действительно ждал этого очень долго. Не передать никакими известными словами как долго!

- Потерпи ещё немножко. Ещё совсем чуть-чуть, моя ласточка. Ещё пара минут, и я заберу тебя домой. И уже больше никто и никогда нас не разлучит.

Это было не просто страшно. Ведь Ник всё это видел, чувствовал и осознавал, как если бы находился в тот момент в теле себя другого, но при этом не мог ничего сделать по собственной воле и желанию. Помешать этому маньяку. Как-то его остановить. Он даже чувствовал чужими губами холодный лоб жены, видел оставленный на её бледной коже отпечаток от красной помады и понимал, что это не сон. Он не спит!

- Я уже к тебе иду, Мия. – и продолжал чувствовать чужие действия с чужими желаниями и мыслями, когда нагибался к уху девушки, чтобы сладко-сладко прошептать ей свои обещания. Свои жуткие угрозы. – И иду за тобой. Я уже совсем рядом, моя девочка. Моя сладкая и истосковавшаяся по настоящему Хантеру девочка…

Может поэтому Ник сперва и не поверил в то, что произошло дальше. Потому что ждал от этого психопата что угодно. В том числе и самого худшего из возможных сценариев. Что тот начнёт громить систему жизнеобеспечения и творить с трупом Мии нечто немыслимое. Но только не то, что увидел и почувствовал в ближайшие секунды. То, как его двойник вдруг выпрямился, убрал руки от Мии и ненадолго вернулся к полуголой туше медсестры, чтобы забрать оставленный там ненадолго жёлтый дождевик. После чего развернулся к раскрытым дверям соседней уборной и преспокойно зашёл обратно в туалет.

_______________________________

*Билли Биббит– один из персонажей книги Кена Кизи и одноимённого фильма «Пролетая над гнездом кукушки», который покончил с собой из-за изощрённых манипуляций старшей сестры Милдред Рэтчет (в оригинальной книжной версии мисс Гнусен)

- Видел бы ты сейчас своё лицо, Ник. Оно бесценно! Этот кадр определённо нужно распечатать, заламинировать и повесить на стену в рамочке на долгую память. – Второй Хардинг закрыл за собой дверь, вновь запершись изнутри узкой уборной, но уже не обращая никакого внимания на находящуюся за его спиной сантехнику.

Хантер опять потянул волшебный ключик на удивительно прочной резинке, чтобы вскоре вставить его в несуществующую замочную скважину.

- Не хочу тебя расстраивать, но это не то, что ты думаешь. И, да. Мию ты уже потерял. Полностью и безвозвратно. А если бы ты не выбросилсвойволшебный ключик, то мог бы воспользоваться им так же, как и я сейчас. Только, увы… Ты столько всего просрал и прое..л, Ники, что мне не хватит и нескольких ночей, чтобы это всё перечислить. Хотя, кто тебе в этом виноват, кроме тебя одного?

В этот раз провороты были несколько иными, но так же осязаемыми и необычными, с вибрацией, которая отдавалась странным покалыванием в пальцах. И то ли она проникала в пальцы Ника, то ли, наоборот, выходила из них в замочную скважину через ключ.

И щелчок! Тот самый. Исключительный. Особенный.

У Хантера даже дыхание перехватило, будто он и вправду не поверил в то, что только что сделал. Помедлив совсем недолго перед тем, как толкнуть дверь вперёд и...

- Сим-сим, откройся… - и взволнованно прохрипев сказочное «заклятие» из детской сказки. Или всё-таки не детской?

Ник тоже неосознанно перестал дышать. Хотя теперь он мог буквально выдохнуть с облегчением и сказать себе, что был прав. Он всё это время, мать его был прав. Потому что у него поехала крыша, и его изводили тяжёлые галлюцинации. Очень реалистичные и оттого дико пугающие галлюцинации.

- Какой же ты, Ники, идиот. Каким был им все эти годы, таким и остался до сих пор. – и, конечно же, Хантер не упустил момента, чтобы не штырнуть его за это очередной издёвкой. – Но, так уж и быть. Тешь себя этим и дальше.

А как он ещё мог отреагировать на то, что увидел за дверью? На ту жуткую пещеру из тёмно-синего и ярко-бирюзового хрусталя (или каких-то иных минералов), куда вошёл его двойник. Которую, как ему показалось, он уже где-то видел или что-то отдалённо на неё похожее.