— Она на всех смотрит, — констатировал полковник. — Это камень такой. Эффект кошачьего глаза.

— Только здесь он ни разу не кошачий, — произнёс Алексей. — Если бы зрачок был узкий, как у кошки, то, ещё куда не шло, но здесь! Да вы только посмотрите!

Тёмный "зрачок" в сапфировой радужке двигался вслед за взглядом Алексея, никак не желая смотреть на что-то иное, от чего становилось не по себе. Впрочем, он сейчас таким же образом «смотрел» на всех присутствующих.

— Это всего лишь камень, — спокойно произнёс полковник. — Такой эффект. Не заморачивайтесь.

Плетнёв сделал усилие и присмотрелся.

— А глаза-то чистые, — сообщил он. — Кто-то их протёр.

— Вижу, — согласился Смирнов.

Он вытянулся, словно принюхиваясь, хотя что там можно учуять в противогазе. Или полковник сейчас так общается со Зверем? Пытается выяснить, здесь ли ещё их клиент или уже ушёл далеко?

Где-то на самом краю зрения Алексей заметил нечто. Нечто размером с большую пуму, впрочем, с его размером вообще творилось что-то непонятное. Он то увеличивался, то уменьшался, становился то более размытым, то снова чётким, как будто не попадал в фокус, не попадал в частоту.

Зверь был не столько напуган, сколько растерян и насторожен, а ещё его раздражало, что его присутствие оказалось видимым и ощутимым тем, для кого это знание вообще не предназначалось.

Прижатые уши, осторожные движения. Для него здесь всё было внове. Всё было не таким, как он привык. Неужели и Зверь может чего-то бояться? Существо, разорвавшее на части с десяток американских коммандос, и вдруг чего-то боится?!

Алексей повернул голову в попытке рассмотреть Зверя более внимательно, но как только он попытался это сделать, мираж рассеялся. Наваждение растаяло.

Он вновь обратил своё внимание на саркофаг.

Девушка была облачена в длинное платье, на запястьях браслеты, тоже украшенные настоящими самоцветами, и как их не вытащили грабители! На шее, помимо золотой верёвки, скульпторы изобразили ожерелье с парой десятков ярких кроваво-красных камней.

"Как те ягоды наверху" — пронеслось в голове.

А ещё по её лицу "текли" слёзы. Да, в виде всё тех же, только чуть более мелких, красных самоцветов. Камни не были огранены, скорее, отшлифованы по форме капель, или просто тот, кому поручили эту работу, пытался найти похожие по виду и размеру. Они стекали по щекам и шее, собираясь лужицами, для изображения которых были использованы более крупные и тёмные, но всё такие же красные камни.

Вот только лицо не сказать, чтобы было грустным или опечаленным, больше всего в нём читалась некая надменность. Спокойная такая, холодная надменность. При этом оно было довольно красивым, насколько это вообще можно было изобразить в граните.

— Циркон или гранат, — заключил полковник. Оно даже протянул руку, чтобы коснуться крышки саркофага, но в последний момент его рука замерла в миллиметрах от камней.

— Или турмалин, — произнёс Данила. — Помните? Как там!

"Что значит "как там"?! Народ, вы вообще о чём?! Вы где-то видели что-то подобное?!" — Плетнёв бросил сосредоточенный взгляд на данилу, но тот ушёл от зрительного контакта.

— Это не к добру, — озвучил общую мысль Дмитрий. Он был настроен наиболее пессимистично относительно того, что открылось их взору. — Не буди Лихо, пока оно тихо. Ох и не стоило нам сюда забредать. Надо было попытаться отбиться от америкосов.

— От двух вертушек? — скептически спросил Данила.

Да, кто-то, может быть, думал чуть иначе, со своими, так сказать нюансами, но слова, озвученные Дмитрием, были своего рода квинтэссенцией ожиданий четырёх человек, осмелившихся потревожить чужой склеп, даже несмотря на то, что ни здесь явно были не первыми.

— Сплюнь, — произнёс полковник.

Высеченному в камене изображению было далеко до античных скульптур по части реалистичности. Больше всего оно напоминало творения египетских зодчих, как их себе представлял Алексей, в противном случае, он понял бы, что сходство с египетскими скульптурами лишь кажущееся. Оно просто было особенным, другим, как и всё вокруг.

Древний скульптор вложил в эту работу все имеющиеся у них знания и навыки. Они буквально вытёсывали каждый волосок, каждую складку на платье (или саване?) насколько это было вообще возможно при их технологическом развитии.

Ну и, конечно, тот, кто придумал вставить эти камни на место глаз — был просто чёртов гений своего дела!

— Посвети, — обратился Алексей к Даниле, прежде, чем заглянуть внутрь саркофага.

Вот вроде бы ты всякое видел в жизни, даже как чужие мозги разлетаются в разные стороны, но чужие могилы почему-то у тебя вызывают суеверный трепет. Казалось бы, почему?

Сказать честно — смотреть внутрь не хотелось. Совсем. Вообще. Но проверить, не скрылся ли в древнем саркофаге беглец, было необходимо.

Плетнёв заглянул внутрь.

Никого. Только пыль и горсть разбросанных ярко-красных ягод, которым здесь уж точно было взяться неоткуда. Маленькие такие, похожие на смородину, или на рябину, или на что-то, чего Алексей в своей жизни ещё никогда не видел.

Просто красные ягоды.

— Знаете, — произнёс Дмитрий, заглядывая внутрь вслед за Плетнёвым, — если бы здесь какой-никакой скелет или мумия, мне было бы спокойней.

— Согласен, — произнёс, отряхиваясь, Алексей.

Просто красные ягоды.

И больше ничего.

Что же не так с этими ягодами?

Они разошлись, обходя саркофаг, а лицо с надгробия провожало их холодным сапфировым взглядом. Стали спускаться по ступеням с другой стороны, разойдясь небольшой цепью, при этом полковник и Дима с Данилой ушли вперёд.

Что-то показалось Алексею странным, заставившим его остановиться. Он задумался, втянул воздух носом.

Яркий цветочный аромат ударил в ноздри, раздражая рецепторы и задействуя отделы мозга, ответственные за обоняния. Так пахли фиалки на подоконнике, которые когда-то давно растила его мать. Тонкий, но яркий аромат, если втянуть воздух совсем рядом с цветами.

Но. Он. Был. В противогазе!

Плетнёв явственно ощутил пристальный взгляд, который пронзал его насквозь и словно смеялся над ним. Нет, это был не Зверь! Этот взгляд смеялся и презирал! Испытывал любопытство и презирал! Смотрел как на надоедливое насекомое, которое осмелилось забраться в поисках съестного на кухонный стол, в то время, как над ним уже завис тапок, готовый в любой момент с размаху опуститься и расплющить его. Нет, не животного, а именно насекомого — именно так он ощутил себя под свербящим взглядом из темноты.

Он обернулся, осветив пространство между колоннами, и забыл, как дышать.

Луч фонаря вырвал из тьмы женскую фигуру в длинном белом платье в пол. Она стояла на чёрном каменном полу и смотрела прямо на Плетнёва. Красивое лицо с правильными чертами, длинные тёмные волосы, заплетённые лентами, яркие синие-синие глаза. И пристальный взгляд, пробирающий до костей.

Если бы она парила в воздухе, как на той мозаике в церкви, он бы, пожалуй, не так бы нервничал. Но она твёрдо стояла на полу, и от этой её материальности становилось только хуже.

Девушка слегка склонила голову на бок, словно изучая его. И всё бы ничего, но движение это было отрывистым и резким, а от того показавшимся неестественным.

И в следующий миг Плетнёв ощутил, как на него накатывает волна панического ужаса, такого, которого он ещё никогда в своей жизни не испытывал. Даже, когда попадал под перекрёстный огонь. Даже когда боевик приставил к его горлу нож во время одного из рейдов.

Каждый волосок на его теле поднялся, ощетинившись от страха.

Впереди немного и в стороне послышался шорох и глухие звуки быстрых ударов по телу.

— Народ! — раздался спокойный и довольный голос Данилы. — Гляньте, кого я тут нашёл!

Алексей моргнул, и видение пропало, словно ничего и не было, только чёрные стены с изображением пыток и казней. Сделал глубокий вдох.