Микель прикусил язык, чтобы не спросить почему, и любезно кивнул.

− Спасибо, майор, я отмечу ваше… рвение в своём отчёте.

Он в последний раз огляделся, отметив, с какой стороны рабочие катят тачки, и подошёл к двери здания. Майор, похоже, ожидал, что Микель направляется именно сюда, поэтому ему ничего не оставалось как войти.

Он очутился в помещении, которое походило на оборудованный наспех кабинет размером чуть больше палатки переселенцев. Здесь оказалось на удивление прохладно: в углу стояла обложенная опилками глыба льда, и двое каторжан неторопливо размахивали веерами, создавая движение воздуха. Большую часть кабинета занимали столы и стулья, заваленные кипами рукописных заметок. Кроме каторжан здесь находился только один человек: за столом в центре комнаты сидел мужчина и что-то писал. Он был так поглощён своей работой, что даже не поднял глаз, когда Микель откашлялся.

Микель аккуратно пробрался между бумагами, стараясь не наступить на что-нибудь важное грязными ботинками. Мужчина, похоже, совершенно не замечал его присутствия. На мгновение прервавшись, он почесал лысеющий череп, что-то пробормотал себе под нос и вернулся к работе. Микель склонился над ближайшим столом, изучая записи.

Они показались ему полной бессмыслицей. Уравнения, длинные хаотичные заметки, геометрические фигуры. Под стопкой справочных карточек даже лежала карта звёздного неба. Заметки написаны по меньшей мере четырьмя разными почерками, один из которых ужасно походил на тот, которым был написан номер лагеря в той книге.

Микель никогда не бывал на археологических раскопках, но ему всегда казалось, что в такой работе должно быть гораздо больше порядка. Сейчас же профессорский стол выглядел как после взрыва. Микель снова громко откашлялся, мужчина наконец поднял голову и вытаращил глаза, обнаружив, что в кабинете есть ещё кто-то.

− Добрый день, − сказал Микель.

− Вы кто?

Микель вытащил из-за пазухи золотую розу, покачал на цепочке и засунул обратно.

− А.

Мужчина радостно кивнул, будто визит Микеля был таким же обычным, как и жара. Он подошёл к нему, схватил за руку и потряс, оставив на пальцах Микеля пятна чернил.

− Профессор Крессел. Приятно познакомиться. Приехали проверить нашу работу? − Он указал на бессчётные кипы бумаг. − Боюсь, тут небольшой беспорядок, но, скажу я вам, всё это очень интересно!

− Профессор, − холодно произнёс Микель, − я приехал не для того, чтобы проверять вашу работу. Я просто прибыл на... э-э... место раскопок.

− Конечно, конечно, − ответил Крессел. − Боюсь, я не избранный Робсон, но его довольно неожиданно вызвали в город.

Он с любопытством покосился на Микеля, но тут же отмахнулся, словно происходящее в Лэндфолле не имело никакого значения.

− Однако здесь всё идёт как по маслу. Безумие каждый день забирает ещё несколько человек, но монолит почти полностью раскопан. Мы уже несколько недель готовимся к перевозке и в ближайшие дни его можно будет забирать.

Микель попытался осмыслить информацию, перебирая в уме всё что знал: это место каких-то археологических раскопок; оно тщательно охраняется от посторонних; в яме в центре лагеря находится что-то важное. У Микеля внезапно пересохло во рту, когда до него дошло, о чем идёт речь.

− Куда вы собираетесь его перевозить? − слабым голосом спросил он.

Крессела, похоже, удивил этот вопрос. Он склонил голову набок.

− Кажется, в Далинпорт. Нам нужно более подходящее место для экспериментов, получше, чем хлопковое поле!

Он нахмурился, что-то записал на клочке бумаги и улыбнулся Микелю.

Микель медленно подошёл к окну в дальнем конце комнаты и отодвинул коробку с бумагами, чтобы выглянуть на лагерь.

Примерно в пятидесяти ярдах, окружённая двумя аккуратными холмиками выкопанной земли, находилась огромная яма. Посреди неё примерно на двадцать футов возвышался обелиск, окружённый строительными лесами, по которым лазили пожилые мужчины и женщины в костюмах. Они снимали оттиски, что-то записывали, а порой стояли, глядя перед собой, словно в каком-то наваждении.

Микель услышал у себя в голове шёпот, похожий на шорох отодвигаемой занавески, и повернулся к Кресселу. Профессор, казалось, ничего не замечал, уткнувшись носом в свои записи.

Микель облизнул губы и, прищурившись, посмотрел на обелиск. Он снова услышал шёпот, но проигнорировал его. Так это и есть тот самый богокамень, который искал Таниэль? Микель почему-то представлял себе что-то поменьше... что можно легко носить, например, размером с хлебницу. Он вспомнил, что Таниэль говорил о богокамнях во множественном числе.

− А другие есть? − спросил Микель.

Крессел поднял голову и вопросительно хмыкнул.

− Другие бо... − Он осёкся. − Другие такие камни?

− Вряд ли, − сказал Крессел, хотя, похоже, эта мысль его увлекла. − А вы можете себе это представить? Мы уже так много узнали про этот, а если бы их было больше…

Он замолчал, вертя в руках карандаш, и вернулся к своим записям.

− Представить, − пробормотал Микель, глядя в окно. Шёпот становился всё громче, и теперь он был уверен, что ему не померещилось. − Вы что-нибудь слышите?

− О, это всего лишь артефакт. Иногда он разговаривает.

У Микеля волосы встали дыбом. Ему хотелось схватить Крессела и потрясти, требуя ответа: неужели он в самом деле считает нормальным, что неодушевлённый предмет разговаривает? Он наклонился ближе к окну, прижался носом к стеклу и уставился на камень. Что бы это ни было – оно не выглядело дружелюбным. Микель почесал руку, чувствуя, как шёпот ползёт под кожей.

− А безумие? − спросил он.

− А, оно забирает только рабочих, − равнодушно сказал Крессел. − Мы установили для наших исследователей строгий режим. Проводить рядом с монолитом не более двух часов.

У Микеля дёрнулся глаз. Это ненормально. Все его чувства кричали, чтобы он бежал, убирался подальше от этого предмета. Он сосредоточился на рабочих, которые копошились вокруг ямы. Измождённые, измученные бессонницей лица, широко раскрытые глаза. Они тоже это чувствовали, но у них не было выбора, кроме как работать. Вот зачем здесь военные.

− Не хотите осмотреть раскопки? − весело спросил Крессел.

− Нет, спасибо.

Микель направился к двери. Он должен рассказать об этом Таниэлю. И убраться отсюда как можно дальше, если не хочет тоже потерять сон.

Глава 47

− Я не знаю, как ты это делаешь, − сказала Влора, − и знать не хочу. Но я не буду с тобой разговаривать, пока ты носишь чужое лицо.

Она сидела напротив Тампо в наёмном кэбе, изучая незнакомое лицо. Она знала, что это Таниэль. Следовало догадаться ещё когда они разговаривали на прошлой неделе в Жёлтом зале, но это лицо было слишком другим и странным.

За многие годы ей доводилось видеть магию, о которой большинство избранных могут только мечтать, но ни с чем подобным она не сталкивалась. По коже побежали мурашки, желудок скрутило. Она должна была почувствовать другого порохового мага. Должна была ощутить магию, которая скрывала его лицо в Ином.

Она не смогла сделать ни того, ни другого.

− Влора, − начал Тампо деликатным, укоризненным тоном, который она слышала тысячу раз, когда они были юными любовниками.

− Я серьёзно, − отрезала она, стараясь справиться с тошнотой.

Тампо фыркнул и отвернулся к окну.

− Это тебе не маску надеть. Чтобы вернуть обратно, уйдёт несколько часов.

− А мне плевать.

− Проклятье, Влора...

Помедлив несколько секунд, он всё же закрыл лицо руками и потянул вниз, словно умывался поутру. Когда он убрал пальцы, лицо стало иным. Несколько едва заметных изменений в глазах, скулах, подбородке и с носом сделали его другим человеком: теперь перед ней сидел Таниэль Два Выстрела, герой Фатрастанской революции и Адроанско-Кезанской войны. Убийца богов.

Влора открыла дверцу кэба, и её вырвало на проносящуюся мостовую.