– Он образован, ум его по строению прост, звучит речь без сарказма и напыщенности, не дурен собой, работает в канторе по кораблестроению…

– Интересно. – перебила матушка. – Но о достоинствах и достижениях сэра Гарисона знают многие, мне важно услышать твое личное отношение к нему дочка.

– Думаю, мы подружимся.

– Вот и славно, с этого и стоит начинать. Иди. Сегодня не занимай руки кистями или книгами, они будут отвлекать тебя от более важных дел. У меня на тебя возложены большие надежды, смотри не подведи меня.

Даниэла и без слов наперед поняла, какие именно планы она питает, девушка хотела возразить, но не смогла с ней поспорить, как всегда мысленно конечно, раньше она бы на подобные темы оградилась безразличием, сейчас же некоторое положение вещей и чувств изменилось, возражений меньше, мы любим, потянуть руки к недосягаемому, бежать к горизонту. Насчет книг она решила ненадолго отложить их, и не читать, да и когда, ведь времени так мало, а сказать нужно так много.

Amor tussisque non celantur (любовь и кашель не скроешь). Ле Фаню пишет подобную мысль, что человек вскоре рано или поздно выбирает между браком и путем мудреца, одиночества. Согласимся с ним, выбор должен быть, а не слепое понукание стереотипам и общественности, делать как все ненужно, необходимо совершать поступок по своему разумению. Верное решение знает лишь Бог, мы же слушаем советы или приказы, которые вполне могут оказаться ложными, самое наилучшее следовать Божьей воле, наставляющей нас на добро. Конечно, легко не будет, преодоление себя, всего, борьба со страстями, вот что ожидает однажды ступившего на стезю послушания. Впрочем, для матушки Даниэлы не было выбора так такового, понятие “старая дева” она искоренила сначала из речи, потом из лексикона в целом, само монашество вызывало в ней бурю негодований, каплю жалости, затем безразличие, нет, она не хотела бороться с людьми выбравших безбрачие, обычно таких отдельных индивидуумов общества считают слабыми и вполне ненужными объектами, впоследствии решений проблемы возникает у столь радикально настроенных людей две: первое моральное и физическое подавление, устранение, второе традиционное невмешательство, то есть, зачем тратить свое время на бесполезных. Миссис придерживалась второй позиции. Сторонники брака, характеризуя “бесполезность” приводят в пример демографию, но думаю бояться им нечего, мудрецов не так много. Неуместно говорить о за и против, этим пусть занимаются социологи (наверняка известно в чью пользу они отдадут свой голос, как им прикажет власть так они и напишут) и богословы, я лишь выдвину мысль, что они равнозначны, если делаются во имя любви. Жениться хорошо, не жениться, не познавая женщину (то есть сохраняя девство на протяжении всей жизни) также хорошо, смотрите на свою жизнь, что вам уготовано. И если я не склонен к браку, и в один прекрасный день появляется женщина, которая будто послана Господом, дабы мы соединились, повенчались, ну что ж, нужно следовать по этому пути несмотря ни на какие протестные установки.

Юношеские похоти, всегда ли они имеют место в жизни? На нашем (думаю и последующих) веку еще встречаются молодые люди без той губительной жажды, утолить которую, впрочем, не является реальным, и именно из их немногочисленного числа была Даниэла, предположу, даже решусь утвердить тот факт, что последуют обвинения в ее незрелости, нет у нее опыта, заслуг, побед и поражений, категорично, говорить о несовершенстве личного мировоззрения неуместно, особенно тем, кто совершает какой-либо грех, советует ближним поступать именно так или еще хуже, дабы высветлить себя, за счет падения другого. Не нужно помогать греху, необходимо видеть свои злодейства и не допускать, чтобы люди повторяли, стыдить себя, укорять. Века сменяют друг друга, былые ценности обесцениваются, страсти становятся нормой и пережитки старого никого не заботят, однако ветхие картины сейчас стоят “бешеные” суммы, требуя от покупателя не малые затраты, стареют но лишь многозначительней становятся, целомудрие нынче стоит практически ничего, речь идет не об экономике, а о попущении, порой закрываются глаза, прищуриваются, взрослые они уже сделали свой выбор, уже поздно, но юные души искушаемы сегодня легионами, но, как известно, претерпевший до конца спасется. Самокритика еще никому не вредила. Вы спросите, а что есть грех? На этот счет существует много мнений, и как мы видим поколения, редактируют понятие с изрядным постоянством, не стоит и мне выдвигать какие-либо гипотезы, скажу лишь одно главное, грех всегда ощущается, если нам показать воду и грязь, то выберем путем ощущений прозрачную жидкость, а не зыбкую липкую массу с неприятным запахом, даже если мы не будем знать их свойства до первого знакомства, падение неестественно человеку, это понимание вещей заложено в нас, иногда чувствуется слабо, но всегда. Не забудем об ангеле хранителе, он голос совести, возникающий на грани между отказом и принятием, свершением. Мы не одиноки, идет борьба за каждого человека, непрестанно. Вслушивайтесь в себя, и вы услышите, всматривайтесь в себя, и вы увидите. Страсти сладки и обманчивы, многие из них носят маски, сорвать кои возможно одним словом – нет.

Юная леди, забыла обо всех своих речах, влечение желание поговорить с сэром Гарисоном руководило ей, она металась из комнаты в комнату, ища своего любимого. Для леди свойственна планомерность действий, Даниэла же думала только об одном и ни о чем более.

Отложим меланхолическую задумчивость и вернемся к поискам неуловимого преступника, так бесцеремонно похитившего девичье сердце и благосклонность, в защиту необходимо сказать, что он об этом факте не ведал. Так сэр Гарисон в одной из комнат для гостей спешно укладывал чемодан сугубо мужскими вещами, не многочисленными, терпения в нем всё меньше, застежка никак не поддавалась силовому воздействию, противилась. Позади, послышались робкие как у лани шаги, заставившие его, совестно обернутся. В дверях стояла Даниэла, явно не решающая войти, озабоченная некой проблемой, прижалась к косяку и не без жалости смотрела.

– Вы уезжаете, так скоро?

– Даниэла, вы не так поняли. Появилось желание осмотреть окрестности, ближайший город. – говорил Вильям не веря своим словам в строгой позе. – А что, хотите, остановить меня?

– Да нет. – пролепетала девушка.

– Так да или всё же нет. Укоризненно заявил сэр Гарисон.

Последовала непродолжительная пауза, они будто приводили мысли в порядок. Затем чемодан сдался, замок щелкнул, хозяин поклажи произнес.

– Извините меня. По утрам я обычно не в духе или как говорят, встал не с той ноги. Вы сегодня милы и чересчур прекрасны для такого унылого дня, но даже это не поможет мне справиться с утренней раздражительностью.

– Вы хотели уехать.

– Да, вы меня раскусили. Поначалу я не ждал, что-либо занимательного для себя увидеть здесь, я знал, у графа Краусвеа есть дочь, которая не знаменита и не интересуется ничем мирским, но я ошибся, вы Даниэла мне столь интересны, даже когда немногословны, многие подражают, не беру в расчет людей великих, сейчас стараются быть похожими на преуспевающих, дамы завидуют красоте и количеству колец на пальчиках, сеньоры делают пометки и считают, сколько женщин побывало в их объятьях, вы же не слушаете никого, остаетесь собой в любой ситуации. Я устал от тех леди, считающих флирт основой здоровых отношений, во время беседы меняют интонацию голоса, играют. Я зачастую поддавался, но с вами, я будто свободен. Не люблю менять планы, покинуть вас было бы неслыханной ошибкой. Не волнуйтесь, осмотрю графство, как задумывал, а затем вернусь.

– Можно составить вам компанию?

– …Вполне. Если конечно родные не будут возражать против небольшой прогулки.

– Я спрошу у матушки, вы не против?

– Да-да, безусловно. Как всё удивительно обернулось, в такие моменты начинаешь благодарить судьбу.

Как вы успели догадаться матушка была крайне не против и более того не желая больше ничего слушать, самолично отпустила дочь. Словно к алтарю.